Муким-ханская история - Мухаммед Юсуф Мунши Страница 13

и весь Мавераннахр перешел в обладание султанов — Шейбанидов. Они поделили между собой все его области, (причем) Убайдулла-хану досталась во владение Бухара, а Кермине и Мианкаль[99] с несколькими другими районами препоручились Джани-бек-султану; также и каждому из других султанов было назначено (во владение) по отдельной области[100].

О ДЖАНИ-БЕК-СУЛТАНЕ И ЕГО ПОТОМСТВЕ

Да будет известно, что у другого брата Шах-Будак-султана, по имени Ходжа-султан, были дети, из коих старший назывался Джани-бек-султан. У него было двенадцать сыновей, но знаки истинного пути начертаны были на челе превратностей жизни (лишь) у трех из них: у первого — Кистен-кара-султана, у второго — Искандер-хана и у третьего — Пир-Мухаммед-хана. У Искандер-хана было четыре сына: первый, старший из них, — его величество в бозе почивающий Абу-л-гази Абдулла бахадур-хан, у которого был один сын, Абд-ул-Му'мин-хан.

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДЖАНИ-БЕК-СУЛТАНА ИЗ ЭТОГО МИРА (В ДРУГОЙ) И СОБЫТИЯ, КОТОРЫЕ ПРОИЗОШЛИ ПОСЛЕ ЭТОГО

Когда шах Исмаил отвернул лицо от этого мира и поспешил в чертог возмездия[101], на его престол воссел его сын шах Тахмасп. Султаны Шейбаниды, будучи единодушны в отношении мести за хана-мученика, объявили священную войну тому главе развращенного народа. Оба войска сошлись в районе Бахарз-и Джама и[102] выстроились друг против друга. После сражений, схваток (всяческих) усилий и колебаний войска ислама, по предопределению всеведущего царя, потерпели поражение; все узбекские царевичи, рассеявшись, (с большими потерями) устремились в свое отечество, исключая Джани-бек-султана, который со всем (своим) отрядом невредимым и целым вернулся домой. Но неожиданно, по воле небесного произволения, его чистая особа подверглась недомоганию и страданию, которые закончились (серьезной) болезнью и больной стал безнадежен, так что в конце 935 (1528 — 1529) г. в чистом городе Кермине царственный сокол (его) духа, полного милости божьей, вылетел из клетки тела.

В это время ханское достоинство[103] среди всех (Шейбанидов), по праву наследства, утвердилось за Абдулазизом, сыном Убайдулла-хана. Названный хан поднял штандарт (верховной) власти в престольном городе Бухаре.

В его эпоху доказательством (выражения): “я единственный в (своей) эпохе” был уника времени, редкость века, столп каллиграфов мира, образец (всех) красивопишущих, Маулана Мир-Али. Он — ученик Зайнуддин-Махмуда, а этот учился у Маулана Султан Али-йи Мешхеди[104], а последний в отношении ученичества восходит к Азхару, который в каллиграфии был ярче солнца. Он же был учеником Мауланы Джа'фара; упомянутый же Маулана был непосредственным учеником Ходжи Мир-Али-йи Тебризи[105]. Маулана Султан-Али в честь последнего составил нижеследующие стихи:

Если существует (почерк) насталик тонкий и четкий,*

То основоположник (его) — Ходжа Мир-Али.

С тех пор, как существует вселенная и человечество,*

Никогда в мире не было такого почерка.

Он создал (его) по своему утонченному таланту*

Из почерка насха и почерка талика.

Камыш его пера потому так сладостен,*

Что он происходит из чистой земли Тавриза.

Ты не отвергнешь его по невежеству,*

Чтобы, как ты знаешь, не быть без (его) покровительства.

Старые и молодые каллиграфы*

(Все) срывают колосья с его нивы[106].

Следующие стихи составлены упомянутым Маулана (Султан-Али) относительно того, как он сподобился получить радость овладения художественным творчеством:

В юности я чувствовал охоту к письму,

Любовь к нему прогоняла слезы с моих очей.*

Я мало гулял по улицам:

Пока мог, все писал.

Так что даже из пальцев я делал перо

И, представляя письмо, выводил (ими) буквы.*

Случайно однажды Ходжа Мир-Али

Пришел ко мне, как сострадательный человек,*

Отыскал перо, бумагу и чернильницу

(И) двадцать девять букв (алфавита), начиная с первой,*

Написал и сейчас же дал мне (как образец).

Я обрадовался его вниманию,*

Потому что он был благочестивый и отзывчивый человек.

И его состояние духа изменяло состояние душ других,*

По этой причине у меня еще больше увеличилась любовь к каллиграфии.

Мое сердце пленилось (этим) чистым человеком[107]*

Я вознамерился (обратиться) к гробнице Али

И поупражнялся в четком письме*

В том предположении, что дело (о моей способности) будет разрешено

(в положительном или отрицательном смысле)

(Этим) государем, который покажет мне во сне (свою) красоту*

Так что ночью я увидел его в видении.

Он посмотрел на мой почерк и подарил мне перо.*

Я сократил (изложение этого) сна,

(Так как) рассказ о нем очень длинен.*

Больше (же) этого я не осмеливаюсь сказать ни слова,

Потому что не имею возможности говорить (на эту тему).*

Я, Султан-Али, — раб Али,

Слава моего почерка связана с его именем.*

Пятью связующими звеньями (вышеназванный знаменитый бухарский каллиграф), Мулла Мир-Али, является учеником Ходжи Мир-Али. У Муллы Мир-Али было много учеников и каждый из них в искусстве каллиграфии был таков, что на него показывали пальцем. Старейший из них — Ходжа Махмуд-и Сиявушани. В большинстве памятников своего письма он подписывался (просто) Устад (Мастер) и, по мнению некоторых каллиграфов, в мелком почерке он (даже) был лучше, чем Мир-Али. Последний в отношении Ходжи Махмуда написал следующие стихи:

Ходжа Махмуд тот, который некоторое время

Был учеником у этого ничтожного раба.*

Ради его обучения я жестоко страдал,

Пока его почерк воспринял образ (действительно прекрасного) письма,*

В отношении его не найдено ни одного недостатка,

Но и сам он тоже не делал (никакого) упущения:*

Все, что он сам пишет о плохом и хорошем,

Все делает во имя (меня) бедняка.*

Относительно искусства (Муллы Мир-Али) известно следующее. Некто попросил его изобразить отдельные буквы. Мир-Али немедленно взял перо и написал азбуку в алфавитном порядке с двадцатью тремя упражнениями для обучающихся каллиграфии, и не успела еще высохнуть точка, поставленная им под буквой б, как все буквы были кончены и притом в таком виде, что Стих:

Каждая буква (была) подобна завитку усов красавца,*

Каждая же точка (была) как мушка (подле) губ прекрасной рассказчицы.

Жизнь его (Муллы Мир-Али) продолжалась шестьдесят три года. Он покинул этот мир в 951 (1553 — 1554) году. Один из ученых людей сказал относительно его смерти следующее стихотворение-хронограмму:

Ту славу совершенства, главу владык искусства,*

Мы увидели