без автора - Сон в Нефритовом павильоне Страница 15

— Да ведь сама Хун и была незнакомым юношей! Тут под окном вслед за легким покашливанием послышался голос Лянь Юй:

— Хозяйка вернулась и приглашает вас, господин. Ян усмехнулся и последовал за служанкой к дому Хун, которая встретила гостя у ворот. Улыбнулась Яну и говорит:

— Уж вы простите, что заставила вас ждать, меня задержали. Впрочем, скучать вам не пришлось: гуляя под луной, вы обрели нового друга и даже раскрыли перед ним душу!

Ян в ответ:

— Вся наша жизнь, наши встречи и расставанья — сон. Недавно я видел чудесное сновидение: красавицу в Павильоне Умиротворенных Волн, а потом еще одно — нового друга в саду под луной. Но сны кончаются, и чувства, владевшие нами во сне, улетучиваются. Кто может ответить: Чжуан-цзы был бабочкой или бабочка была Чжуан-цзы?[110][111]

Оба посмеялись, но вскоре Хун, став задумчивой, заговорила совсем о другом:

— Я принадлежу к сословию гетер, но не стыжусь этого. Я без смущения приманила вас песней в павильоне и выпытала ваши мысли на постоялом дворе. Да, я гетера, но верю, что и цветок, брошенный равнодушным ветром в грязь, и яшма, упавшая в пыль, остаются цветком и яшмой и не становятся грязью и пылью. Я хочу любить вас и быть вам верной до смерти. Вы только начинаете свое возвышение, и у вас еще все впереди. Всего десять лет я живу в зеленом тереме. Может, нам улыбнется счастье?!

Голос Хун дрогнул, лицо стало печальным. Ян взял девушку за руку.

— Я еще молод, но читал древние книги и понял, в чем состоит любовь. Никогда не уподоблюсь я бабочке, порхающей с цветка на цветок. Чувства любимой для меня священны!

— Вы хотите утешить меня и потому изо всех сил стараетесь уверить меня в своей любви. Стоит ли это делать?

Ян в ответ:

— Я шел из Жунани, где живут мои мать и отец, небогатые и уже немолодые люди. А направлялся в столицу, где собираюсь сдать экзамен и добиться славы. По дороге на меня напали разбойники, отобрали у меня все, и дальше я идти не мог. Застряв на постоялом дворе, я решил полюбоваться Павильоном Умиротворенных Волн. Там увидел вас и сразу же полюбил. А вы откуда родом?

— Я из рода Ши в Цзяннани. Когда мне было три года, в нашу деревню нагрянули разбойники и убили моих родителей. После долгих скитаний я попала в зеленый терем. Я красива и могу выбирать среди гостей. Хотя за десять лет приняла многих, никого не любила. И вот — встретила вас. Вы кажетесь мне самым красивым на свете, и я хочу быть с вами вечно и забыть свое презренное звание.

В сокровенной беседе раскрывались сокровенные чувства, словно мандаринские селезень и уточка с реки Лошуй[112] радовались весеннему ветру, словно фениксы ворковали на горе Тяньшань… И появилось шелковое одеяло, а потом подушка с изображением селезня и уточки, и был «сон о тучке и дожде». Хун сняла шелковую рубашку, — и обнажились ее нефритовое тело и пятнышко «соловьиной крови»,[113] и она легла, — и словно цветы персика под весенним ветром усыпали ложе, а из них, как из белых облаков, проглянуло солнце, что поднялось над бурным морем. И Ян прошептал:

— Я поразился вашему лицу, ничего не зная о вашей душе. Узнав ее, я поразился ее чистоте. А теперь я знаю, что эта душа обитает в прекрасном теле гетеры из зеленого терема.

Писаной красавицей была Хун, очень тонко ощущал красоту Ян, прекрасным стало ложе сладостной их любви. Они заметили легкие звезды и Серебряную Реку и услышали дробь барабанов, отбивающих время, только когда пробило конец пятой стражи…

Тогда, опершись на подушку, Хун сказала:

— Вы достигли совершеннолетия, вы благородного происхождения и, видимо, обручены. Кто ваша невеста?

Ян усмехнулся.

— Мы бедны и живем в глуши. Я пока не помолвлен. Хун потупилась.

— Вы не станете бранить меня, если я дам вам один совет?

— Я отдал тебе свое сердце. Говори, что думаешь. Хун облегченно перевела дух.

— Когда жена и наложница живут в ладу, то в доме нет ссор, а в семье — мир и покой. Если вам достанется хорошая жена, я тоже буду счастлива. И вот мой совет: возьмите в жены дочь нашего правителя, господина Иня — ей шестнадцать лет, она величава, как луна, и красива, как цветок. Она будет хорошей парой для вас, а я ее сосватаю! Я уверена, вы выдержите экзамен и получите высокую должность, поэтому не ищите другой невесты!

Тем временем алая заря уже появилась на востоке. Хун оделась и подошла взглянуть на себя в зеркало. На ее прекрасное лицо, подобное пиону под весенним ветром, минувшая ночь наложила печать счастья. Это счастье и радовало и пугало Хун…

Вздохнув, Ян проговорил:

— Путь мой далек, я не могу оставаться с тобой долго. Завтра надо отправляться в столицу.

Опечалилась Хун.

— Женщина своей любовью не должна отрывать мужчину от его деяний. Я соберу вас в путь, а вы, наверно, сможете побыть со мною до послезавтра?!

Ян и сам не хотел расставаться с Хун. Но быстро пролетели два дня, и час прощания наступил. Хун обратилась к возлюбленному.

— Я хочу сделать вам подарок в дорогу — смену одежды и немного денег, уж простите, я не очень богата. И еще я наняла для вас слугу, он вам понадобится в пути, ведь до столицы больше тысячи ли. Вы разрешите ему следовать за вами?

Ян кивнул, и все вышли из дома. Хун захватила поднос с вином и вместе с Лянь Юй и слугой села в маленький экипаж, чтобы проводить Яна до заставы, где стоял Павильон Ласточки и Цапли. Поэт сказал: «Белая цапля летит на восток, ласточка улетает на запад», и на мосту, напоминавшем своими очертаниями радугу и примыкавшем к павильону, испокон веку прощались с уезжавшими в дальние края. Взявшись за руки, Ян и Хун подошли к павильону и поднялись наверх. Были дни первой четверти четвертой луны. Ивовые заросли звенели от волшебных трелей соловьев, на берегу реки пестрели яркие цветы, зеленела сочная трава… И еще печальнее становилось среди этой красоты, еще больнее терзала грядущая разлука сердца прекрасного юноши и прекрасной гетеры! Они молча стояли и смотрели друг на друга. Лянь Юй принесла вино и разлила по бокалам. Хун подняла свой и, не сводя глаз с Яна, пропела:

Ласточка мчит на запад,Цапля летит на восток…Десять тысяч нитей у ивы,Слаб все равно уток:Стоит одной порваться —Исчезнет любовь без следа.Пою любимому, плачу —Когда он вернется, когда?..

Влюбленные осушили бокалы, и Ян снова наполнил их, протянул Хун и прочитал стих:

Ласточка мчит на запад,Цапля летит на восток…Наши пути сойдутся,Минет разлуки срок.В зеленых зарослях ивРеки Вэйшун не видать…Ты плачешь, и мне так горькоЛюбимую покидать…

Хун приняла бокал, протянутый ей Яном, и слезы брызнули у нее из глаз.

— Вы знаете все мои мысли, поэтому я ничего не буду говорить о любви, хотя чувства переполняют меня, как волны — узкий поток в бурю… Мы поклялись встретиться и не расставаться больше… Никто не в силах отменить этого расставанья, и никто не знает, когда назначена нам встреча. И я не знаю, что теперь станется со мною: ведь я подневольная, приписана к управе… Однако молю вас об одном: берегите себя, и да будет ваше странствие благополучным! Верю, вы осуществите задуманное и добьетесь успеха. Не забудьте тогда и обо мне!

Стараясь пересилить горечь разлуки, Ян взял Хун за руку и произнес:

— Все в жизни предопределено, и ничего не может изменить человек. Как была предопределена наша встреча, так предопределена и наша разлука. Как знать, может, мы будем еще наслаждаться знатностью и богатством, любовью и счастьем! Верь, разлука будет недолгой, и не тревожься обо мне.

Они сошли вниз, и на ступенях павильона Хун подозвала слугу:

— Будь верен господину Яну. Вернешься — награжу! Слуга поклонился и отошел. Хун наполнила бокал и повернулась к Яну.

— Когда мы расстанемся, даже закрытые облаками горы и те для меня опустеют, и я начну ждать от вас весточки. Ветреным утром и дождливым вечером, в дороге и на постоялом дворе помните, что я тоскую без вас!

Пригубив вино, Ян сел на осла, кликнул мальчика и слугу и вскоре скрылся из виду. Облокотившись на перила, Хун долго смотрела вслед любимому. В небе зажглись звезды, потемнели горы, туман пополз по полям и равнине. Ничего не стало видно, кроме облаков в вышине, ничего не стало слышно, кроме щебета птиц в ветвях… Хун то и дело вытирала мокрое лицо рукавом, даже не сознавая, что вытирает слезы. Вне себя от горя, села она наконец в экипаж и поехала домой.

Через десять дней Ян достиг столицы[114] и был поражен великолепием императорского дворца и шумной жизнью этого города, сердца страны. Он подыскал постоялый двор по средствам и несколько дней отдыхал с дороги. Потом, решив, что пора отослать весточку в Ханчжоу, вынул бумагу, написал письмо, отдал его слуге и, отсчитав пять лянов серебра, наказал тому быстро возвращаться к хозяйке.