Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 3. Страница 16

Разумеется, между людьми могут возникать разногласия, но чаще всего, если они не виноваты друг перед другом, прийти к взаимному соглашению не так уж и мудрено. Я не говорю о тех случаях, когда речь идет о вражде, корнями уходящей в предыдущие рождения. Все знают, как трудно сойтись с человеком, который, особенных на то оснований не имея, резок и нетерпим в отношениях с окружающими, неприветлив и неуживчив. Такому никто не станет сочувствовать. Не так уж и велик мой жизненный опыт, но, наблюдая за разными по складу и душевным качествам людьми, я не мог не заметить, что у каждого есть свои достоинства. Каждый в чем-то превосходит другого, и нелегко найти человека совершенно никчемного. Однако столь же нелегко отыскать и такого, которому можно было бы довериться безоговорочно и сделать его своей опорой в жизни. Если говорить о женщинах, то до сих пор я знал только одну такую — это госпожа Весенних покоев, чьи достоинства поистине неисчерпаемы. Если уж кто добр и надежен, так это она. А ведь порой даже самые высокие особы оказываются весьма несовершенными, не заслуживающими доверия.

Можно было только догадываться, кого именно Гэндзи имеет в виду.

— Но вы-то, несомненно, успели проникнуть в душу вещей,— обращается он к госпоже Акаси,— и станете в согласии и дружеской близости с госпожой Весенних покоев заботиться о нашей нёго.

— О, вы могли бы и не говорить мне этого,— отвечает она.— Я и сама не устаю превозносить редкостную доброту госпожи. Другая на ее месте постаралась бы уничтожить меня презрением и, уж во всяком случае, не стала бы сообщаться со мной. Она же неизменно добра ко мне, пожалуй, даже слишком. Боюсь, что я этого не заслуживаю. Мне стыдно за себя, ибо я понимаю, что для всех было бы лучше, когда б столь ничтожная особа пораньше распростилась с миром. Право же, только благодаря попечениям госпожи удается скрыть отсутствие во мне каких-либо достоинств.

— Не думаю, что можно говорить об особом расположении госпожи к вам лично,— возражает Гэндзи.— Просто она не могла сама постоянно быть рядом с нёго, а оставлять ее без присмотра не хотела, вот и решилась поручить ее вашим заботам. Вы же скромны и не пытаетесь настаивать на своих особых правах, потому и разногласий никаких меж вами не возникает, чему я искренне рад. Кому приятен человек, привыкший считаться лишь со своими прихотями и не желающий понимать самых простых вещей? Вы же обе безупречны, и я за вас спокоен.

«Как хорошо, что я всегда старалась держаться в тени»,— подумала госпожа Акаси.

Скоро Гэндзи ушел, пожелав навестить госпожу Мурасаки.

«Его к ней привязанность умножается с каждым днем,— думала госпожа Акаси, оставшись одна.— И стоит ли этому удивляться? Госпожа Весенних покоев истинно не имеет себе равных, достоинства ее неисчерпаемы. Право, может ли быть союз прекраснее? Что касается Третьей принцессы, то вряд ли кто-то другой сумел бы окружить ее большими заботами, но, увы, заботясь о ней, господин лишь отдает дань приличиям. Боюсь, что он даже навещает ее не слишком часто, пренебрегая ее высоким званием. Принцесса и госпожа Весенних покоев принадлежат к одному и тому же роду, только принцесса выше рангом. Что ж, тем большую жалость она вызывает…»

И госпожа Акаси благословляла собственную судьбу, столь высоко ее вознесшую. Очень часто даже самые знатные особы имеют основания быть недовольными своей участью. Так вправе ли роптать она, и не мечтавшая… Лишь думая об отце, влачащем дни где-то в затерянной среди горных отрогов бедной хижине, она печалилась и вздыхала.

Старая же монахиня, уповая на семена, посеянные в саду земли Блаженства[30], предавалась размышлениям о грядущем мире.

Господин Удайсё, взволнованный присутствием в доме на Шестой линии Третьей принцессы, к которой некогда устремлялись его думы, старался использовать любую возможность, дабы наведаться в ее покои. Виденного же и слышанного там оказалось более чем достаточно, чтобы понять — достоинства принцессы исчерпывались юностью и мягкосердечием. Окружив ее невиданной, заслуживающей изумленного внимания потомков роскошью, Гэндзи вел себя с безукоризненной почтительностью, но не более.

Судя по всему, принцесса была довольно заурядным существом, лишенным подлинной утонченности. Среди ее прислужниц недоставало взрослых дам, умудренных жизненным опытом, зато юных девиц, бойких и легкомысленных, оказалось предостаточно, и в покоях ее неизменно царило оживление. Возможно, в окружении принцессы и были женщины тихие, кроткие, но такие склонны хоронить свои чувства на дне души, к тому же, находясь в обществе людей веселых и беззаботных, они, как правило, подчиняются им и участвуют в общих увеселениях, даже если и есть у них тайные печали. Гэндзи с неодобрением смотрел на прислуживающих в покоях принцессы девочек, которые с утра до вечера самозабвенно предавались веселым играм и забавам, но, будучи человеком великодушным, не обращал на них особого внимания — пусть резвятся сколько душе угодно — и никогда не бранил их. Воспитанием же самой принцессы Гэндзи отнюдь не пренебрегал и сумел до некоторой степени образовать ее ум и сердце. «Да, в мире трудно найти женщину, совершенную во всех отношениях,— думал Удайсё.— Я, во всяком случае, не могу назвать никого, кроме госпожи Весенних покоев. Обладая пленительной наружностью и благородными качествами души, она ни разу за все эти долгие годы не дала повода к молве о себе. Она добра и ровна со всеми, никого не стремится унизить, при этом держится с величайшим достоинством, утонченности же ее позавидует всякий».

Судя по всему, Удайсё до сих пор не мог забыть чудесное видение, однажды явившееся его взору. Нельзя сказать, что он охладел к супруге, нет, его чувства к ней не переменились, но, к сожалению, она оказалась довольно заурядной особой, и общение с ней не приносило ему желанного удовлетворения. К тому же теперь она всегда была рядом и уже не так волновала его сердце. Обитательницы же дома на Шестой линии были — каждая по-своему — так прекрасны, что мысли его то и дело обращались к ним. А Третья принцесса… Она была выше остальных по званию и вместе с тем явно не сумела снискать расположения Гэндзи. Удайсё довольно быстро заметил, что тот не испытывает к принцессе глубокого чувства, и единственно забота о приличиях… Нельзя сказать, чтобы его самого так уж влекло к ней, но все же, если бы представился случай получше ее разглядеть…

Уэмон-но ками часто наведывался во дворец Судзаку и, будучи там своим человеком, хорошо знал, как любил Государь Третью принцессу. Когда в мире заговорили о том, что он ищет для нее надежного супруга, Уэмон-но ками поспешил предложить свои услуги и имел основания полагать, что его искательство не будет безоговорочно отвергнуто. Тем большим ударом явилось для него решение Государя отдать дочь другому. Не забыв обиды, Уэмон-но ками до сих пор беспрестанно помышлял о принцессе. Кое-какие сведения о ней он получал от ее прислужниц, с коими вошел в сношения еще в прежние времена, но мог ли он довольствоваться столь слабым утешением? В мире уже поговаривали о том, что Третьей принцессе оказалось не по силам соперничать с госпожой Весенних покоев, и Уэмон-но ками не упускал случая попенять кормилице принцессы, даме по прозванию Кодзидзю:

— Знаю, говорить так — большая дерзость, но не кажется ли вам, что в моем доме вашей госпоже было бы лучше? Разумеется, положение, которое я занимаю в мире, слишком ничтожно, и все же…

Тем не менее он не терял надежды. «Мир так непостоянен. Что, если господин с Шестой линии решит наконец осуществить свое давнее желание?..»

В один из светлых дней Третьей луны в дом на Шестой линии приехали принц Хёбукё, Уэмон-но ками и многие другие. Скоро появился хозяин, и завязалась меж ними беседа.

— В последнее время в этом тихом жилище царит ужасная скука,— сетовал Гэндзи,— и нет средства ее рассеять. Я не имею никаких занятий ни при дворе, ни дома. Право, не знаю, чему посвятим мы нынешний день? Утром заходил Удайсё. Любопытно, куда он ушел? Неплохо было бы посмотреть на стрельбу из лука. Кажется, я видел с ним юношей, весьма преуспевших на этом поприще. Как жаль, что все они куда-то скрылись.

— Господин Удайсё, пригласив к себе друзей, изволит забавляться игрой в мяч,— сообщили Гэндзи, и он сказал:

— Весьма шумная забава, но по крайней мере не будет клонить ко сну. Эта игра требует большого умения. Что ж, позовите их сюда.

Он послал к Удайсё гонца, и молодые люди не заставили себя ждать. Многие из них принадлежали к самым знатным столичным семействам.

— Принесли ли мяч? — спрашивает Гэндзи.— А кто будет играть? И Удайсё называет имена собравшихся.

— Проходите же сюда! — зовет юношей Гэндзи, полагая, что трудно найти лучшее место для игры в мяч, чем восточная часть главного дома, опустевшая после того, как обитательница павильона Павлоний вместе с принцем вернулась во Дворец.