Тысяча и одна ночь. В 12 томах - Автор Неизвестен -- Народные сказки Страница 2

— Да будет легок твой путь, о госпожа моя! И купец, и его товар — твоя собственность. Скажи мне только, из какой клумбы появилась ты, о роза, из какого букета ты, о гиацинт, и из какого сада ты, о соловей, о самая желанная из девиц?

И, говоря так, я тем не менее удерживал ее за руку.

Тогда юница, не выказав никакого смущения ни жестом, ни голосом, сделала мне знак встать и сказала:

— О Муин, встань и следуй за мной, если хочешь знать, кто я и как меня зовут.

И я, не колеблясь ни минуты, как будто я знал ее давно или как будто я был ее молочным братом, встал и, поправив платье с тюрбаном, зашагал в десяти шагах позади нее, чтобы не привлекать к себе внимания, но при этом я ни на мгновение не спускал с нее глаз. И мы добрались таким образом в самый конец отдаленного тупика, где она сделала мне знак, что я могу приблизиться без опасения. И я подошел к ней, улыбаясь, и решил, не теряя времени даром, дать подышать свежим воздухом ребенку отца моего. И чтобы не показаться глупцом или разиней, я вытащил ребенка, о котором идет речь, и сказал ей:

— Он приветствует тебя, о госпожа моя!

Однако она презрительно посмотрела на меня и сказала:

— Верни его на место, о капитан Муин, потому что он уже надышался.

А я ответил, что слушаю и повинуюсь, и прибавил:

— Нет проблем, ты повелительница, и я подчиняюсь твоей воле. Однако, о дочь правил, раз уж тебя не искушают эти сладости и этот зебб с его начинкой, то зачем же ты одарила меня двумя полными кошельками, и пощекотала мне пупок, и привела меня сюда, в этот глухой тупик, столь благоприятный для всяких любовных дел и любовных нападений?

И она ответила мне:

— О капитан Муин, ты человек, которому я больше всего доверяю в этом городе, потому я и обратилась к тебе, предпочитая тебя любому другому! Но это совсем по другой причине, чем ты думал!

И я ответил:

— О госпожа моя, какова бы ни была эта причина, она принята. Говори, какую услугу ты требуешь от раба, которого ты купила за два кошелька по сто драхм?

А она улыбнулась и сказала мне:

— Ты проживешь долго! Знай же, капитан Муин, что я девушка, которая любит юницу. И эта любовь жжет меня изнутри пылающим огнем. И если бы у меня были тысяча языков и тысяча сердец, эта страсть, которая меня переполняет, не была бы ярче. Так вот, эта обожаемая мною юница — не кто иная, как дочь городского кади. И между ней и мной произошло то, что случилось. И в этом тайна любви. И между ней и мной был заключен договор страсти и даны обещания и клятвы любви, ибо она сгорает от меня с равным жаром. И никогда она не выйдет замуж, а меня никогда не коснется мужчина. И наши отношения длились довольно долго, и мы были неразлучны, вместе ели, и пили из одного кувшина, и спали в одной постели, пока однажды кади, ее отец, эта проклятая борода, не узнал о наших отношениях и не прервал их, полностью оградив свою дочь от меня. И он сказал мне, что сломает мне руки и ноги, если я еще хоть раз появлюсь у него в доме. И с тех пор я не могла видеть свою ненаглядную, которая, как я узнала позже, чуть не сошла с ума из-за нашей разлуки. И именно для того, чтобы облегчить мое сердце и вернуть ему некоторую радость, я и решилась прийти и найти тебя, о капитан, зная, что только от тебя я могу почувствовать облегчение и радость.

Но я, о господин мой, услышав эти слова несравненной стоявшей передо мной юницы, был удивлен до предела изумления, и я сказал себе: «О Аллах Всемогущий! С каких это пор юницы превращаются в юношей, а козлы — в коз?! Какая страсть и какая любовь могут быть страстью и любовью одной девушки к другой?! И как может огурец вырасти в одночасье вместе со всем своим содержимым на почве, непригодной для его выращивания?!» И я от удивления хлопнул в ладоши и сказал девушке:

— О госпожа моя, клянусь Аллахом! Я ничего не понимаю в деле твоей милости! Объясни мне все подробнее и с самого начала. Валлахи! Я никогда не слышал, чтобы лань вздыхала по лани, а курица — из-за курицы!

И она сказала мне:

— Молчи, о капитан, ибо в этом тайна любви и мало кто способен ее понять.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она продолжила:

И она сказала мне:

— Молчи, о капитан, ибо в этом тайна любви и мало кто способен ее понять. Тебе достаточно знать, что я рассчитываю на тебя, чтобы ты помог мне проникнуть в дом кади, тем самым ты купишь благодарность девушки, которая этого не забудет.

И я, услышав это, поразился до крайности и подумал: «Эй! Валлахи, о господин Муин, вот тебя и выбрали сводником одной девушки для другой! Такого приключения в истории сводничества еще не бывало! Однако нет проблем, ты можешь взять это на свою совесть!» И я сказал блистательной юнице:

— Голубка моя, твое дело весьма деликатное, и, хотя я не до конца его разумею, мое послушание в твоей власти, как и моя преданность. Но клянусь своей жизнью, как я могу быть тебе полезен во всем этом?!

Она же сказала:

— Облегчи мне доступ к моей обожаемой дочери кади!

И я ответил:

— Ой, ой! О моя горлица, где я, а где она, дочь кади, эта благословенная?! По правде говоря, расстояние, разделяющее нас, весьма велико!

А она сказала мне раздраженным тоном:

— О бедняга, не подумай, что я настолько лишена разума, чтобы знакомить тебя с дочерью кади. Нет, клянусь Аллахом! Я просто хочу, чтобы ты послужил мне посохом на моем пути хитрости и уловок. И я поняла, что только ты, о капитан, можешь сделать то, что я желаю!

И я ответил:

— Слушаю и повинуюсь! Я слепой и глухой посох в руках твоих, о ягненок мой!

Тогда она сказала мне:

— Так слушай и повинуйся! Этой ночью я пойду, разодетая, как павлин, в свои самые лучшие одежды и прикрытая так, чтобы никто, кроме тебя, не узнал