Маснави (поэма о скрытом смысле) - Джалаледдин Руми Страница 2

И надо ж было дервишу случиться,

Чье тело прикрывала власяница.

На голове его зияла плешь.

И крикнул попугай: «Меня утешь!

Скажи, что и тебя, брат, оголили

За то, что масло пролил из бутыли!»

Всем показалось шуткою смешной,

Что счел он дервиша себе ровней.

Есть много слов, чье сходно написанье,

Хоть и совсем различно содержанье.

И кто-то в заблуждении глубоком

Себя считать готов под стать пророкам.

Мы тоже, мол, сродни мужам святым;

Мы, как они, едим, и пьем, и спим.

Сии слепцы не чувствуют различья,

Равняя все: ничтожность и величье.

Что делать, с одного цветка берет

Змея свой горький яд, пчела — свой мед.

Две кабарги в долине обитали,

Одни и те же травы их питали.

Но мускуса одна дала немало,

И лишь навоз вторая даровала.

Двух тростников так схожа красота,

Но сахар в том, а в этом — пустота.

Таких примеров тьма, и человек

Все постигает, доживая век.

Рассказ о мастере и косоглазом подмастерье

Сказал однажды мастер подмастерью:

«Возьми сосуд, что в комнате за дверью».

Был мальчик косоглаз, и он,— о чудо —

Вошедши в дом, увидел два сосуда.

Косой вернулся, попросил сказать,

Какой ему из двух сосудов взять?

Хозяин рек: «Один сосуд у нас,

Его на два с косых ты множишь глаз!»

Сказал косой: «Я видел два сосуда,

Какой из них мне принести оттуда?»

Был мастер стоек в правилах своих:

«Когда их Два, разбей один из них!»

Послушал подмастерье и тотчас

Разбил один — другой сокрылся с глаз.

Пороки, коим «зло» и «похоть» имя,

Людей нередко делают косыми.

Пороки эти наш туманят взгляд,

В одном предмете видеть два велят.

А если и корыстью мы грешим,

То нам и вовсе мучиться слепым.

Притча о том, как некий халиф задал вопрос Лейле и что она ему ответила

Спросил халиф: «Так ты и есть Лейла,

Что Кайса бедного с ума свела?

Но я в тебе красы не нахожу,

Как ни гляжу, с ума я не схожу!»

И прошептали губы девы юной:

«Чтоб зреть красу, ты должен быть Маджнуном,

И свет его нести в своих глазах,

И верным мне в обоих быть мирах,

Пьянеть от моего прикосновенья

И почитать несчастьем отрезвленье.

Душа того, кто бдит, усыплена,

И это бденье много хуже сна.

Меж тем безумье нам дарует плен

Благоразумью трезвому взамен.

И все же Истина к тому, кто верит,

Стучит, как путник в запертые двери.

А если ты в душе своей таишь

Лишь мысли, где убыток, где барыш,

Мне жаль тебя: на тропах к высям вечным

Блаженства людям не познать беспечным.

Там всяк проигрывает неизменно,

Кто связан с тем, что призрачно и тленно.

Порой летит высоко в небе птица,

Лишь тень по полю, по дороге мчится.

И ты, глупец, бежишь за ней весь день,

Но как поймать то, что всего лишь тень?

Ты видишь не предмет, а тень предмета,

А где же сам предмет? Он в небе где-то.

Свершает птица в небесах паренье,

А на земле всего лишь отраженье.

И эту тень пронзает вновь стрела,

Которую пускаешь ты со зла.

Что тени этой от летящих стрел?

А жизнь прошла, колчан твой опустел».

Рассказ об ослице и колючке

Попал репей под хвост одной ослице,

Как бедной от него освободиться?

Кого просить, чтобы репей извлек,

Который и колол ее и жег?

Она лягалась, по земле каталась,—

Колючка только глубже в зад вонзалась,

Ослица так ревела, что пинок

Ей кто-то дал под зад, и он помог.

Хвала пинку, который в трудный час

Освобождает от колючки нас.

Рассказ о царе Солеймане и удоде

Царь Солейман проснулся поутру,

И птицы подошли к его шатру.

Владыка знал небесных птиц язык,

Хоть и не только этим был велик.

И вообще душа душе близка

Не только пониманьем языка.

Порою понимает, как ни странно,

И турок уроженца Индостана,

И может турка не понять вовек

В его краю рожденный человек.

Ведь кроме речи есть язык доверья,

Которым люди связаны и звери.

Поэтому все твари шли, как други,

Чтоб предложить царю свои услуги.

Пред Солейманом каждый в меру сил

Свое уменье славил и хвалил.

Вот очередь дошла и до удода:

«Я даром наделен такого рода:

Из всех пернатых я могу один

Учуять воду средь