Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме» Страница 22

Глава тридцатая

Возвращение Хосрова и Бахрама к своим военным станам, и совет, который дала Гурдия Бахраму

Сказал — и засмеялся властелин,Помчался в сторону своих дружин.

Тогда к Бахраму с клятвой обратитьсяРешили три свирепых хаканийца:

«В тот день, когда сразимся мы с врагом,Тебе мы тело шаха принесем.

Живые или мертвые, — суровоИсполним это клятвенное слово!»

Один из них, презреннейший седок,Но грозен, и отважен, и жесток,

Для страшных битв воспитанный хаканом, —С натянутою тетивой, с арканом,

За венценосцем юным поскакал:Голодный волк, убийства он алкал.

Аркан свой длинный бросил он сначала,Но венценосца гибель миновала:

Бандуй поспешно натянул свой лук,И в сторону аркан взметнуло вдруг.

Сказал Бахрам туранцу с черным сердцем:«Кто приказал тебе, чтоб с миродержцем

Ты силою померялся в бою?Иль ты забыл, что я пред ним стою?»

Затем в шатер вернулся он с дорогиВ отчаянье, печали и тревоге.

Предчувствуя недоброе, сестраТотчас пришла под сень его шатра,

К Бахраму с пылкой обратилась речью:«Мой брат, что скажешь мне про эту встречу?

Когда с тобой, по молодости лет,Хосров был груб, — не гневайся в ответ,

Во имя мирных с ним переговоровНе отвращай от шаха гордых взоров!»

Ответствовал своей сестре Бахрам:«Не причисляй Хосрова ты к царям!

Нет силы у него на поле брани,Отваги нет, ума и дарований.

Властитель — тот, кто сам достиг высот:Отвага, ум ценней, чем знатный род!»

Сказала Гурдия: «Воитель смелый,Где честолюбья твоего пределы?

Давно я говорю с тобой, Бахрам, —Сестре не внемлешь, дерзок и упрям.

Жреца из Балха вспомни поученье:«Издревле горько правды изреченье».

Вот правда: ты мечтой себя не тешь, —Державу разрушает твой мятеж.

Венец и царство — не твоя добыча.Ты слышал ли, чему нас учит притча?

Рогов коровьих захотел осел, —И что же? Без ушей в сарай пришел!

Ты хочешь ли насмешек, осужденья,Что низкого Бахрам происхожденья?

Сочувствия к Хосрову я полна,Из-за него душа моя больна.

Отец его — в живых, престол — на месте,А ты меж ними встал, забыв о чести!

Не знаю, что тебя в грядущем ждет,Но кровью плачу ночи напролет.

Ты обретешь проклятия державы:Ты льнешь к цветку, но полон он отравы!

Уж в том, что будет всюду речь слышна:«Покрыл себя позором Чубина,

Он собственным злодейством обесславлен», —Уж в том господний будет гнев проявлен!

Бесценно имя доброе одно,Бессмертию принадлежит оно,

Все остальное — прах, добыча тлена…О брат, из адского ты вырвись плена!

Кто славу дал тебе? Подумай сам:Ормузду всем обязан ты, Бахрам.

Пошел ты в битву по его приказу,Безвестный, возвеличился ты сразу, —

И вот престола ищешь ты теперь.От бога все добро идет, поверь,

А ты неблагодарным оказался,Из-за удачной битвы ты зазнался!

Военного искусства ты знаток,Но Ахриман в силки тебя завлек,

Ты грешен перед шахом и ИзедомКак тот, кому правдивый путь неведом.

Когда — Изадгушасп тому виной —Вспылил Ормузд, рассерженный тобой,

Ты должен был явить свое покорство:Раб, не вступай с судьбой в единоборство!

Когда же был властитель ослеплен,И сын его взошел на шахский трон,

Ты должен был предстать пред шахом новым,Украсить трон, украшенный Хосровом,

От венценосца ты б не видел зла,И стала бы твоя судьба светла.

Венчанный счастьем, ты б не знал напасти, —Зачем же ты возжаждал шахской власти?

Из рода Ардашира, посмотри,И старые, и юные цари

Еще живут, сильны на поле брани.Кто шахом назовет тебя в Иране?

Тебе ли стать властителем страныБез войска, и сокровищ, и казны?

Был грозен Совашах, источник страха, —Отважно победил ты Совашаха,

Яздана благодатью осиян,От зла Иран очистил и Неран…

С тех пор, как богом этот мир построен,Такой, как Сам, не появлялся воин.

Когда, отца обычаи поправ,Явил Навзар свой злобный, дикий нрав,

Сановники решением единымИзбрали Сама новым властелином.

Сказал он: «Воеводе не к лицуСтремиться к падишахскому венцу:

Венец мой — у подножья трона шаха,Я у подножья трона — ниже праха!..»

Храбрей тебя, душою чист и прям,О брат мой, не искал престола Сам.

Сказала я. Ты черный жребий вынул,Затем, что ясный ум тебя покинул».

Бахрам ответил: «Ты, сестра, права.Свидетель бог — верны твои слова.

Но говорить об этом бесполезно:Влечет меня таинственная бездна.

Я болен: поздно мне итти к врачу.Но умереть я тоже не хочу!..»

И в тот же день, у берега Нахрвона,Вельмож призвав и посадив у трона,

Сказал им юный шах: «Столпы дворца,Чьи мудростью насыщены сердца!

Горнило испытания прошли вы.Пусть мы доверчивы и справедливы,

Не следует, идя путем прямым,Поклонам верить, кланяться самим.

Еще добра я сделал вам так мало,Чтоб вас из-за меня судьба терзала.

Служа престолу, вы познали боль,Познали мира горечь вы и соль.

Заветной с вами поделюсь я тайной,Ее не разгласите вы случайно:

Расстроится мой замысел, едваУзнают воины мои слова.

Я в эту ночь войска введу в сраженье,Устрою на Бахрама нападенье.

Я вижу, что Бахрам сильней меня,Что свалит он противника с коня,

Но мудрости не вижу я в Бахраме.Он речь свою наполнил похвальбами,

Кричит все время о борьбе с Совой,Кичится он заслугою былой.

Меня юнцом незрелым он считает,Меня мечом и палицей пугает,

Но я не струшу, если в этот часДрузей, соратников найду я в вас.

Пусть он не знает, что я ждать не стану,Что в эту ночь я на него нагряну,

Едва стемнеет, — в мускусной ночиМы выступим и обнажим мечи!»

Душой и телом преданы Хосрову,Вельможи вняли царственному слову,

А юный шах вошел к себе в шатер,Так, чтоб не видел посторонний взор,

Велел позвать Густахма и БандуяИ опытного витязя Гардуя.

Он рассказал им о делах войны,Спросил их — будут ли ему верны?

Сказал Густахм: «Властитель светлоокий,Ты мало думаешь о злобном роке.

Ты ночью нападешь на гордеца,Но этим успокоишь ли сердца?

Как телу твоему близка рубаха,Бахрама войско близко войску шаха.

Все связаны между собой родством,Воюют с братом брат и сын с отцом:

Не думай, что одержишь ты победу:Сражаться с внуком не прикажешь деду!

Едва услышит войско твой приказ, —Страшись: наступит твой последний час!»

Сказал Гардуй: «Спешить не будем боле.То, что прошло, подобно ветру в поле.

Ты не надейся на ночную тишь:От войска никогда не сохранишь

Таинственных приготовлений к бою —И собственной заплатишь головою!»

Хосров всем сердцем принял тот совет.Среди седых вельмож, видавших свет,

Правдивых, многоопытных и честных,Он выбрал нескольких, умом известных,

Таких, как лев Густахм, Харрод Бурзин,Как Андиён — отважный исполин,

Стремительный Бандуй, Шапур почтенный,Настух — сей войскоборец несравненный,

А также и других, что береглиИ жизнь его, и мощь его земли.

Вельможи поднялись на возвышенье:Легко оттуда ринуться в сраженье!

Открылся их глазам зеленый дол:Для праздничных веселий он расцвел.

Хосров увидел издали дружины.Холм возвышался посреди долины.

Сидел Бахрам, войскам теряя счет,В кругу больших и малых воевод,

И так им говорил искатель брани:«Не видите ли вы в противном стане

Отцов и братьев, близких и родных?Должны сказать вы каждому из них:

Во имя общей веры, общей кровиПослушны мне, пусть будут наготове,

Едины с нами, пусть ко мне придутИ пусть мне клятву верности дадут,

А я им дам сокровища в добычу,Как вас, их подниму и возвеличу.

Ну, кто остался там, в конце концов?Два-три отряда немощных бойцов.

Что к бою из Армении приспели,Да войско, собранное в Ардабеле.

Сравню я с горсткой пыли тех вояк:Начнется битва — будет сломлен враг!»

Все воеводы приняли то слово,Что молвил предводитель их суровый.

Из войска сразу выбран был писец,Красноречивый острослов, мудрец.

Он под покровом сумрака ночногоПробрался тайно в спящий стан Хосрова.

Ту речь, которую сказал Бахрам,Он знатным передал богатырям,

Ее наполнив лаской и приветом.Вельможи не замедлили с ответом:

«Хосрову мы до той поры верны,Пока не начал с вами он войны.

Оттягивает шах свое решенье.Как знать, чем кончится для вас сраженье?

Держите наготове храбрецов:Должно быть, ночью выступит Хосров…»

Глава тридцать первая