Средневековая литература - Два ларца, бирюзовый и нефритовый Страница 23

В числе первых И Сан пригласил и своего старинного друга Мо, с котором они в юности вместе занимались поэзией и музыкой. Они и по сей день сохраняли друг к другу самые лучшие чувства. Мо очень хотелось доставить радость И Сану, но тут возникла проблема: последние годы Мо жил в крайней бедности. У него не было ничего, что могло бы считаться достойным подарка, и в то же время он не мог себе позволить явиться с пустыми руками. И вот Мо, никогда из гордости ничего не просивший, решился на немыслимое для себя дело: он украл из лавки письменных принадлежностей свиток дорогой рисовой бумаги и начертал на нем стихи, в которые вложил всю душу.

Этот-то свиток Мо и вручил И Сану. И Сан был восхищен прекрасной каллиграфией и дивной поэзией: он несколько раз прочел гостям стихотворение, а затем распорядился повесить свиток у входа в дом, под специальными наличниками, где обыкновенно вывешиваются лучшие образцы каллиграфии.

Через какое-то время проходивший мимо владелец лавки опознал свой пропавший товар и подал иск городскому судье. Судья напомнил торговцу, какое суровое наказание его ждет в случае, если заявление окажется клеветой, однако владелец лавки продолжал настаивать на своем иске.

Пришлось провести расследование. Для этого судья сам отправился к И Сану и как бы между делом поинтересовался, откуда у него столь прекрасный образец каллиграфии. И Сан с гордостью сообщил, что это подарок его доброго друга Мо.

Мо был вызван в судебную управу и на вопрос о происхождении свитка сразу же сознался в краже. Никаких других объяснений при этом Мо не дал, и судья распорядился заключить его под стражу вплоть до судебного заседания. На следующий день Мо обнаружили в камере мертвым, волосы у него были совершенно седыми. ТРЕБУЕТСЯ определить, кто виноват в случившемся.

Классическое решение

Задача сама по себе очень проста, однако весьма искусно запутана, подобно некоторым задачкам на внимание, которые так любят простолюдины. В них требуется, например, узнать, сколько по реке проплывало крокодилов, но ответ вызывает затруднения, поскольку речь идет попутно также о лодках, гребцах, о сидящих на берегу зеваках и о последовательных промежутках времени, в котором разворачивались события. Стоит, однако, сосредоточить внимание на главном, не дать отвлечь себя посторонними, не идущими к делу подробностями, и ответ становится очевидным.

Главное же заключается в том, что Мо совершил преступление, а именно кражу, прекрасно сознавая при этом, что он делает. Рассказы о старинной дружбе, о беспросветной бедности, об искусстве каллиграфии – всего лишь отвлекающие маневры, подобно гребцам и лодкам, прикрывающим крокодилов.

Все перечисленные в задаче обстоятельства могут считаться смягчающими, но они не имеют прямого отношения к установлению вины. Люди, далекие от понимания смысла правосудия, могут, конечно, руководствоваться подобными душераздирающими историями, однако те, кто призван вершить суд, привыкли к попыткам запутать дело и выжать слезу, потому они и отводят им подобающее место. Если бы судьи попадались на такие рассказы, о правосудии в Поднебесной можно было бы забыть.

Решение Подобного птице

Деяние, наказуемое земным судом, и деяние, наказуемое судом небесным, – не одно и то же. Существуют преступления и прегрешения, неподсудные земному правосудию, но при этом наказуемые свыше. Есть, наоборот, наказания, безусловно справедливые по земным меркам, которые ничего или почти ничего не весят на небесных весах.

Дело о краже свитка как раз такого рода. Вот И Сан приглашает на торжество друга, которого не видел много лет, а если и видел, то вел себя по отношению к нему далеко не так, как подобает настоящему другу. Друзья жили в одном городе, но И Сан, несомненно, более преуспевающий, даже не поинтересовался положением товарища. По меркам земных законов Мо подвел И Сана, поставив его в весьма двусмысленное положение. Но в высшем смысле именно хозяин дома подвел несчастного Мо, оказавшись причиной его неподобающей смерти. Излишне говорить, что благородный муж никогда не допустил бы такого положения вещей.

За свой противозаконный поступок Мо был наказан и поплатился жизнью. Ни судья, ни торговец, ни И Сан гражданских законов не нарушали. Но симпатии всякого искреннего человека – если искренность вообще что-то значит в этом мире, – окажутся на стороне поэта и преступника Мо, а не на стороне судей, свидетелей и пострадавших. Да и кто из поэтов смог бы восславить дружбу своими стихами так, как Мо восславил ее своим поступком?

Решение Кэ Тяня

Дело поэта Мо представляется единичным или крайне редким в воображаемом списке всех преступлений в Срединной Империи. Но сама по себе ситуация, из которой не существует справедливого выхода, встречается время от времени – тем-то и поучительна история И Сана и его несчастного друга Мо.

И Сан приглашает друга юности, не расспрашивая его о том, что могло бы задеть гордость этого человека. Он помещает подаренный свиток на самом почетном месте в своем жилище. Мо ради друга и дружбы нарушает закон и делает то, чего не сделал бы ради себя самого. Торговец осуществляет законные действия по защите своего имущества. Судья исполняет свой долг. Но соединившись вместе, все эти поступки – объяснимые, простительные, благородные – порождают катастрофу, бурю, сокрушающую все вокруг. В списке потерь – и самоуважение, и человеческая жизнь, и доверие к закону, и сама справедливость. Все случившееся похоже на разрушительное землетрясение, не оставившее камня на камне, и никто из смертных не застрахован от таких потрясений, ибо им подвержена сама стихия человеческого.

Неясно лишь, способен ли нас утешить тот факт, что встречаются (пожалуй, даже чаще) и противоположные ситуации, когда каждый преследует свою злую или корыстную волю, а результат оказывается не просто благополучным, но и единственно спасительным в данной ситуации.

41. Кто такой поэт

Нехитрые риторические упражнения, в которых предлагаются различные уподобления для поэта и поэзии, существуют еще с цинских времен. При этом список избираемых уподоблений хорошо известен: поэта сравнивают с цветущей яблоней, с медоносной пчелой, с одинокой горой, возвышающейся посреди равнины, и со светильником, разгоняющим тьму. Все эти напыщенные метафоры давно уже потеряли всякий смысл и не вызывают ничего, кроме скуки.

ТРЕБУЕТСЯ подобрать более свежие сравнения, которые оказались бы подходящими для опознания фигуры поэта и самой сути поэзии.

Сравнение Гунна: поэт – это вор

Поэт всегда совершает кражу. Там, где человек не слишком внимательный не найдет для себя ничего, достойного поживы, наделенный поэтическим даром непременно сообразит, что можно стащить. Изучая стихи поэтов прошлого, современный поэт не задумываясь похищает образ или прием – притом так искусно, что крайне редко удается схватить его за руку. Если кража не удалась, если похищенное сразу обнаружено и опознано, значит, поэт не состоялся. Неудачливым воришкам нет места среди поэтов, их тут же изобличают и наказывают презрением. Признанным поэтом становится только вор, воистину обладающий ловкостью, владеющий необходимыми уловками и умеющий заметать следы.

Вор как таковой должен действовать незаметно; этой же добродетелью, только в превосходной степени, отличается и поэт. Ведь, пожалуй, поэту нет никакой пользы от накопленного собственного жизненного опыта: все имущество выстраданных знаний, ошибок, за которые пришлось расплачиваться, – все это пригодно для мудреца, дающего советы или обдумывающего трактат, но слишком тяжеловесно для поэзии.

Легкий опыт поэзии именно подсматривается и выкрадывается – и если обворованные даже не догадываются о своей пропаже, перед нами как раз высшее искусство. Например, когда рыбак лунной ночью выбирает заброшенные сети, поэт, присутствующий при этом, похищает у него выскальзывающую из ячеек луну. И в конечном итоге продает ее дороже, чем рыбак свою рыбу. Быстрый вороватый взгляд поэта выхватывает любую мелочь, оставленную без присмотра: выражение усталости на лице путника, сосредоточенность ребенка, ломающего нужную родителям вещь, стеснительность девушки, оказавшейся случайной свидетельницей собачьей свадьбы. Незаметно обокрав и знакомых, и первых встречных, поэт лишает их не таких уж и пустяков: ведь обворованные отныне теряют свои особенности, теряют непосредственность, после чего кажутся манерными, подражающими известным поэтическим образцам.

Сочинители комедий и жанровых сцен, выводя своих персонажей, тоже совершают своего рода похищение, но несравненно более грубое. Они могут быть уподоблены, скорее, грабителям-взломщикам: но случайно выведенные в комедиях люди нередко узнают себя, а опознав свое, предъявляют те или иные претензии к сочинителям. Поэт, конечно, не похож на взломщика, он искусный карманник, делающий свое дело мгновенно, словно на лету. Да и распоряжается он украденным виртуозно, без затруднений; собственным, дорого доставшимся жизненным опытом он не смог бы так распоряжаться.