Простонародные рассказы, изданные в столице - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература Страница 27

восстание, чтобы возродить династию Хань. А если бы Ван Ман умер на восемнадцать лет раньше, разве он не был бы признан добродетельным министром с незапятнанной репутацией? Таким бы его и описали в истории, и потомки считали бы этого дурного человека хорошим. Вот почему с давних пор говорят: «Лишь время может открыть до конца то, что кроется в душе человека»[168]. Говорят еще так: «Репутация человека утвердится бесповоротно не раньше, чем над ним опустится крышка гроба»[169]. По кратковременной славе нельзя судить, благороден ли человек, а по случайной хуле нельзя считать его низким. И стихи подтверждают:

Известно давно: ни хвалу, ни хулу

внимательно слушать не стоит;

В урочное время и правда, и ложь

проявятся сами собою.

Ведь стоит мгновенье одно легковерно

послушать сужденья людские —

И смотришь, разумнейший человек

уже опорочен молвою.

Сегодня я расскажу об одном министре, служившем прежней династии. Пока он не занял высокий пост, он имел очень хорошую репутацию. Но когда в руки к нему пришла власть, он дал себе волю, стал действовать безрассудно и немало напортил, чем вызвал всеобщее недовольство; его имя сопровождали бранью и поношениями. И многие затаили в душе злобу против него. Так вот, если бы этот человек уснул навеки в ту пору, пока он пользовался доброй славой, люди и по сей день тысячи и десятки тысяч раз выражали бы о нем сожаление и говорили бы, что государство постигло несчастье, раз такой замечательный человек не успел занять высокой должности и полностью проявить свои способности. Случись так, в веках сохранилось бы его доброе имя. Но смерть поздно пришла к нему, и он дожил до того времени, когда его стали ругать и поносить в десять тысяч голосов. Вся беда была в том, что он прожил на несколько лет больше!

Кто же был этот министр и при какой династии он жил? Династия эта не близкая нам, но и не очень давняя: дело было в тоды правления императора Шэнь-цзуна[170] из династии Северная Сун[171], а министром при нем был тогда некто по фамилии Ван и по имени Ань-ши[172] из Линьчуани[173]. Этот человек мог охватить одним взглядом сразу десять строк на странице и прочитывал тьму томов[174]. Известные сановники Вэнь Янь-бо[175], Оуян Сю[176], Цзэн Гун[177], Хань Ци[178] — все изумлялись его способностям и превозносили его. Едва ему исполнилось двадцать лет, он успешно выдержал экзамен на чин и стал известен. Сначала он получил должность начальника уезда Иньсянь области Цинъюаньфу в провинции Чжэцзян. Он поддерживал все полезное и уничтожал вредное, и это принесло ему популярность. Затем его назначили помощником судьи с правом подписи[179] в округе Янчжоу[180]. Обычно он занимался делами всю ночь напролет и не ложился спать до наступления утра. Когда же всходило солнце и до Ань-ши доносились шаги правителя округа, входившего в зал заседаний, он в большинстве случаев, не успев даже умыться и прополоскать рот, направлялся туда же. И когда Хань Ци, правитель округа Янчжоу, носивший титул вэйгуна, видел Ань-ши растрепанным и неумытым, к нему являлось сомнение, не пропьянствовал ли тот всю ночь. И поэтому вэйгун постоянно советовал Ань-ши быть прилежным в делах. Ань-ши благодарил его, но ничего не объяснял. Зато потом, когда Хань-вэйгун узнал, что Ань-ши до рассвета сидит над книгами, он очень удивился и принялся повсюду его расхваливать. Ван Ань-ши получил повышение и стал правителем области Цзяннинфу[181]. Слава о его способностях распространялась все шире и достигла ушей самого императора. А затем получилось совсем как в стихах:

Первое время

был он хорош — и поэтому

Люди позднее

им введены в заблуждение.

Император Шэнь-цзун много сил и времени тратил на составление планов по управлению страной. Услышав о талантах Ван Ань-ши, он призвал его ко двору и пожаловал ему звание ханьлиня[182]. «Какими методами следует управлять страной?» — спросил император. Ван Ань-ши высказался за методы, Яо и Шуня[183]. Император был очень доволен таким ответом.

Не прошло и двух лет, как Ван Ань-ши получил пост министра и ему был пожалован удел Цзин. Весь двор считал, что в нем возродился Гао Яо[184], что вновь пришли времена И и Чжоу[185], и все в один голос превозносили его. Один Ли Чэн-чжи заметил, что у Ван Ань-ши слишком высокомерный взгляд. Он говорил, что Ван Ань-ши — министр неискренний и ненадежный и что рано или поздно он непременно доведет Поднебесную до больших потрясений. Да еще Су Лао-цюань, видя, что Ван Ань-ши ходит в потрепанной, неопрятной одежде и не умывается целыми месяцами, считал, что он не заслуживает уважения. «Рассуждение о распознавании ложного» Су Лао-цюаня было направлено против Ван Ань-ши. Кто бы подумал, что Ли Чэн-чжи и Су Лао-цюань пришли к единому мнению независимо друг от друга? Но не будем больше говорить об этом.

Раз уж Ань-ши был назначен первым министром, он общался с самим императором Шэнь-цзуном и во всем безропотно повиновался ему. Он провел ряд новых законов. Какие же это были законы? Закон о землевладении, о работах по орошению полей, о ссудах крестьянам под будущий урожай, о системе баоцзя[186], об уравнивании перевозок налоговых поступлений, об освобождении от трудовых повинностей, об организации торговли, о сохранении конского поголовья, об обмере полей с целью равномерного обложения налогом, о запрещенных действиях.

Ван Ань-ши прислушивался только к словам низкого человека Люй Хуэй-цина[187] да еще своего сына — Ван Пана. С ними-то он и обсуждал все эти дела. Он изгонял преданность, отвергал прямоту. Голос народного недовольства зазвучал на всех дорогах, небесные знамения участились. Но Ван Ань-ши считал себя правым и на все отвечал тремя «не стоит»:

Не стоит знамений Неба бояться.

Не стоит сплетням людским поддаваться.

Не стоит с законами предков считаться.

Он был очень упрям: стоило ему утвердиться в собственном мнении и принять решение, и уже ни Будда, ни бодхисаттвы не смогли бы убедить его изменить это решение. Поэтому все называли его «упрямым министром». Вэнь Янь-бо, Хань Ци и многие другие