Автор неизвестен - Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) Страница 29

Как только правитель Чэнь Вэньчжао узнал, что случилось, он распорядился ввести задержанных. Первым делом прочитал бумагу из уездной управы, потом просмотрел показания допрошенных. Что ж там было написано?

Доклад гласил:

«ПРАВЛЕНИЮ ОБЛАСТИ ДУНПИН

дело об убийстве в уездном центре Цинхэ.

Настоящим докладываем, что обвиненный У Сун, двадцати восьми лет от роду, уроженец уезда Янгу, за могучее сложение назначенный главным в страже Цинхэ, возвратясь из служебной поездки и совершая поминальные обряды по своему умершему брату, обнаружил, что его невестка, урожденная Пань, без соблюдения положенного траура самовольно вышла замуж. То же он прослышал и на улице, что привело его в ярость. В кабачке у Ван Луаня на Львиной улице ему подвернулся неизвестный, в котором опознали впоследствии посыльного управы Ли по прозвищу Доносчик. Пьяный У Сун потребовал с него триста медяков, которые когда-то дал взаймы, но Ли денег не возвратил. У Сун рассвирепел. Завязалась драка. Не уступал ни тот, ни другой. У Сун повалил Ли и ударил ногой, отчего тот вскоре и скончался, что подтвердили очевидцы сего происшествия – певицы Ню и Бао.

У Суна арестовал околоточный. Направленным на место убийства должностным лицом со следователем и околоточным в присутствии свидетелей было произведено тщательное обследование обстоятельств дела, результаты коего, а равно и показания очевидцев, скрепленные подписями и печатями, прилагаются. Дальнейшее расследование подтвердило их достоверность.

Полагаем, что У Сун начал драку не из-за денег, но с целью убийства, а потому подлежит по закону казни через повешение. Как выяснилось на допросе, Ван Луань и певицы Ню и Бао к делу не причастны.

Настоящим ожидаем дальнейших распоряжений, дабы иметь основание для завершения дела.

Составлен в 3 году правления под девизом Мира и Порядка, восьмой луны … дня.

Ли Датянь, правитель уезда.

Юэ Хэань, помощник правителя.

Хуа Хэлу, архивариус.

Ся Гунцзи, секретарь.

Цянь Лао, тюремный надзиратель».

Правитель области прочитал документ и позвал У Суна.

– Как ты убил этого Доносчика Ли? – спросил он, когда У Сун приблизился и встал на колени.

– Ваше высокопревосходительство! – У Сун отвесил земной поклон.

– Где судит ясное небо[2], там я, ничтожный, найду справедливость! Позволите говорить, скажу.

– Говори! – приказал правитель Чэнь.

– Я мстил за старшего брата и разыскивал Симэнь Цина, а этот мне подвернулся по ошибке. – У Сун подробно изложил всю историю и продолжал: – Да, я был оскорблен и затаил месть. Но Симэнь Цин богат и его не смеют арестовать. Только брата моего загубили напрасно, и душа его взывает об мщении.

– Довольно, – прервал его Чэнь Вэньчжао. – Суть дела ясна.

Правитель вызвал тюремного надзирателя Цянь Лао и приказал дать ему двадцать палок в наказание.

– Недостоин своего поста ваш уездный правитель! – заявил Чэнь. – Как он посмел так беззастенчиво попирать закон?!

Затем Чэнь Вэньчжао допросил каждого и записал показания.

– Он мстил за брата, а Доносчика Ли убил по ошибке, – указав на У Суна, обратился к своим помощникам правитель Чэнь. – Это поборник справедливости и долга, и нельзя его судить как убийцу.

Чэнь Вэньчжао собственноручно исправил прежние «показания» У Суна и велел снять с него тяжелую колодку. У Суна заковали в легкую колодку, какие надевают за мелкие преступления и отвели в острог, а остальных распустили по домам до особого распоряжения.

В Цинхэ была направлена бумага, в которой предлагалось привлечь к делу злодея Симэнь Цина, а также невестку Пань, старуху Ван, подростка Юньгэ и следователя Хэ Девятого, дабы после беспристрастного допроса и выяснения обстоятельств дать делу дальнейший ход.

Все знали, что У Сун пострадал невинно, и ни один тюремщик из дунпинского острога не взял с него медяка. Ему даже носили вино и еду. Слух об это этом дошел и до Цинхэ, отчего Симэня бросило в дрожь. Чэнь Вэньчжао – правитель честный и неподкупный, серебром его не прельстишь, рассудил Симэнь и решил обратиться к свату Чэню. Тот, дескать, заступится по-родственному. И звездной ночью Симэнь снарядил в Восточную столицу своего слугу Лайбао с письмом к командующему придворной гвардией Ян Цзяню. Ян, в свою очередь, замолвил слово перед государевым наставником Цай Цзином, членом Государственной канцелярии. Опасаясь за репутацию уездного правителя Ли, государев наставник немедля отправил с нарочным тайное письмо правителю Чэнь Вэньчжао.

Чэнь Вэньчжао, надобно сказать, служил в свое время судьей в Высшей кассационной палате, потом при поддержке Цай Цзина получил повышение и стал правителем области Дунпин. И вот, коль скоро такова была воля Цая да и командующего Яна – тоже близкого к трону лица, то все, что мог сделать Чэнь Вэньчжао – это испросить согласие властей сохранить У Суну жизнь, наказать сорока палками и выслать за две тысячи ли. Хотя дело У Чжи вызывало сомнения, его, за отсутствием останков пострадавшего, пришлось прекратить. Остальных причастных к делу лиц выпустили на свободу. В дальнейшем дело велось в соответствии с поступившим сверху распоряжением.

В присутственной зале, куда из острога привели У Суна, Чэнь Вэньчжао огласил решение о высылке арестованного в Мэнчжоускую крепость. У Сун получил сорок палочных ударов, его забили в большую круглую колодку весом в семь цзиней, наполовину окованную железными обручами, на лбу выжгли два ряда знаков. Затем правитель передал У Суна двум служащим управления, которым было приказано конвоировать осужденного вплоть до Мэнчжоу.

В тот же день У Сун и конвойные покинули Дунпин и направились в Цинхэ. У Сун продал все свои пожитки, а деньги отдал конвоирам на дорожные расходы. Он попросил соседа Яо Второго присмотреть за Инъэр:

– Если удостоюсь высочайшего помилования и вернусь, не забуду благодеяния и щедро тебя вознагражу.

Соседи прекрасно знали, какой справедливый человек У Сун и очень жалели, что он попал в такую беду. Те, кто с ним дружил, помогли ему серебром. Нанесли ему и вина, и снеди, и медяков, и рису. Зашел У Сун к себе домой, велел солдату собрать вещи и в тот же день расстался с Цинхэ.

Извилистыми тропками вышли они на большую дорогу, ведущую в Мэнчжоу. Стояла середина осени.

Да, этот путь одолеет лишьОт смерти чудом спасшийся бедняга,Что даже голод впредь сочтет за благо.О том же говорят и стихи:По правде, тонко рассудил правитель,Когда У Суна он не предал смерти,Сослав под стражей в дальнюю обитель –Так сохлый лист встречает теплый ветер.

Но оставим пока У Суна и расскажем о Симэнь Цине. Как прослышал он о высылке У Суна, у него будто от сердца отлегло, сразу на душе стало легко и приятно. Он велел слугам Лайвану, Лайбао и Лайсину подмести сад и накрыть стол в Лотосовой беседке, а вокруг нее расставить ширмы и развесить занавесы, да позвать труппу музыкантов, певцов и танцоров.

На радостях пировали всей семьей: старшая жена – У Юэнян, вторая – Ли Цзяоэр, третья – Мэн Юйлоу, четвертая – Сунь Сюээ и пятая – Пань Цзиньлянь. По обеим сторонам им прислуживали жены слуг, горничные и служанки. Славный был пир!

Только поглядите:

 Курился аромат в треножниках Хуанди[3], цветы стояли в вазах золотых. Вся утварь – сплошь редкости Сянчжоу[4]. Открылся занавес и заблистали жемчужины Хэпу[5]. На подносах хрустальных огненных фиников груды и цзяочжоуских[6] груш. Нефрита зеленого кубики искрились вином – играющей яшмой текучей. Вот дракона вареная печень, рядом феникса жареные потроха[7]. Что ни глоток – медяков десять тысяч. Вот лапы черного медведя и бурого верблюда копыта. Вин густой аромат поплыл над столом. Вот подали лотосом красным приправленный мягкий разваренный рис, потом изысканные лакомые блюда из рыбы – карпа из Ло-реки и леща ичуньаньского – каждое, точно, быка дороже или овцы. Вот «драконовы глаза»[8] и плоды личжи[9] – деликатесы Юга. Растерли плитки фениксова чая, и запенились волны в чашках из белой яшмы. Открыли вино, и нежное благоуханье заструилось из золотого кувшина. Роскошью мэнчанского господина[10] затмили, богатством самого Ши Чуна[11] превзошли.

Симэнь и Юэнян занимали почетные места. Ниже, по обеим сторонам от них, сидели остальные жены. Они передавали друг другу чарки, поднимали кубки и походили на купы цветов, какие вышивают на парче.

В разгаре пира появился слуга Дайань.

– От соседки, из усадьбы придворного смотрителя – евнуха Хуа[12], сударыням цветы, – объявил он и ввел слугу и молоденькую служаночку с челкой до самых бровей. В руках она держала две коробки.

– Наша госпожа преподносит вам сладости, а здесь цветы для госпожи Старшей, – отвесив низко поклон, обратилась бойкая служаночка к Симэню и Юэнян и отошла в сторону.

Юэнян раздвинула занавеску и стала рассматривать коробки. В одной лежали пирожки с фруктовой начинкой и пряные сладости, какие готовят при дворе, в другой – только что срезанные туберозы.