Автор неизвестен - Иранская сказочная энциклопедия Страница 3

При всей, вызванной бытованием в течение нескольких веков (XV–XIX) «разновременности» отдельных элементов и реалий, свойственных самым различным эпохам, цельность роману придает именно концепция гуманной личности. Таковы характерные черты сказочного романа.

Типичной любовно-романтической кисса является повесть о Нушафарин. В отличие от любовно-романтических поэм классического типа (например, Низами, Джами) здесь в центре внимания находится не философская идея, а любовная интрига, переданная путем изображения целой сети приключений и фантастических сюжетных ходов.

В условиях феодального, средневекового режима в Иране и Средней Азии, когда были составлены сказочные письменные произведения, они явились теми подлинно народными книгами, которые служили «лучом света в темном царстве». К ним полностью может быть отнесена характеристика, данная Ф. Энгельсом немецким народным книгам:

«Народная книга призвана развлечь крестьянина, когда он, утомлённый, возвращается вечером со своей тяжелой работы, позабавить его, оживить, заставить его позабыть свой тягостный труд, превратить его каменистое поле в благоухающий сад; она призвана обратить мастерскую ремесленника и жалкий чердак измученного ученика в мир поэзии, в золотой дворец, а его дюжую красотку представить в виде прекрасной принцессы; но она также призвана… прояснить его нравственное чувство, заставить его осознать свою силу, своё право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству»6.

Сквозь всю фантастику этих иранских народных книг пробивалось также реалистическое начало в литературе. Оно проявлялось нс столько в обилии бытовых сцен и реалий или в жизненном правдоподобии, сколько в пронизывающей все произведение народно-гуманистической концепции личности, концепции, вселявшей веру в силу активного действия.

Характерно также, что в отличие от большинства персидско-таджикских устных сказок, в которых действие происходит неизвестно где (обычный зачин: «Было, не было, но случилось так, что…», или «Один был, другого не было…», подобно русскому: «Жили-были…», «В некоем царстве, в неизвестном государстве…» и т. п.), — в письменной сказочной прозе всегда даны «географические» координаты, а нередко и временные. Хотя вполне реальные географические названия («Алеппо» в Сирии; «Чин и Мачин» — Китайский Туркестан) и не совпадают в сказках с указанными местностями, они все же служат неким правдоподобным ориентиром, определенным реалистическим элементом.

Богата и разнообразна поэтика сказочной литературы: упругий сюжет, динамичность его развития, интересные композиционные приемы, умелое использование повторов и литературных «клише», яркость и поэтичность авторской речи, занимательность изложения, инкорпорирование стихотворных строк. Все это служило воспитанию художественного вкуса у массовых слушателей.

Отмеченные особенности классической сказочной прозы, а также живой, лишенный риторической изощренности язык персонажей вдохновляли иранских писателей XIX–XX веков и определенным образом содействовали реалистическому характеру их творчества, в том числе такого мастера реалистической прозы, как Садек Хедаят.

Представленные в настоящей книге произведения составляют не более одной десятой «сказочной энциклопедии» бухарского киссахана, а по отношению к иранскому «океану сказаний» — это лишь одна капля. Но знакомство с ней даст возможность читателю ощутить неповторимый «вкус» этого «океана», как говорил (по другому случаю) замечательный дагестанский писатель Эффенди Капиев: «Увы, постигнута, может, одна лишь капля… Но ведь бывает довольно и капли, чтобы ощутить в ней соленый привкус моря»7

И. Брагинский

Семь приключений Хатема

Начало книги

Сказители старинных дастанов, сладкозвучные соловьи, порхающие в садах прекрасных слов, хранители сокровищниц чудесных преданий — все они рассказывают о том, что некогда написал Мир Ашраф Рамузи о благородном Хатеме в своей книге «Собрание сказаний». Описание жизни Хатема, сына Тая, внука Кахлана, который был сыном Сина, внуком Нахшаба и правнуком Кахтана, начинается с повествования об их праотце Худе.

Рассказывают, что Худ славился богатырской силой. Отец его — бедный дехканин Йеменского царства, прожив всю жизнь в трудах и заботах, покинул сей бренный мир. И помыслил тогда Худ: «Смею ли я, человек богатырской силы и недюжинной смелости, просидеть всю жизнь, подобно пауку, раскинувшему сеть в надежде заполучить в нее какую-нибудь жалкую мошку, и смиренно уповать на чудо?! Сие неразумно!» И, собрав свою родню и друзей, Худ обратился к ним с такими словами:

— Дорогие вы мои! Сердце повелевает мне выйти из повиновения шаху нашему и померяться с ним силой. Если небо изъявит ко мне благосклонность, воссяду я на йеменский престол и употреблю шахскую власть на то, чтобы держава моя стала процветающей и могущественной, подданные мои благоденствовали в счастии и согласии, волк и овца, лев и лиса утоляли бы жажду из одного источника. И буду я тогда славен в Йемене и за его пределами справедливостью своей и мудростью. Что вы мне на это ответите?

Родные и друзья на подвиги его благословили, но при этом сказали:

— Твое стремление ко всеобщему благу весьма похвально, только для этого дела потребуется много денег, ты же человек неимущий и уповать можешь только на то, что тебе повезет и ты отыщешь богатый клад.

Думали они, рядили и порешили наконец отдать ему все имевшееся у них золото. По прошествии семи лет Худ набрал большое войско, оснастил его оружием и стал готовиться к битве с йеменским шахом. Шах же, прознав о том, что сын безвестного дехканина, ставший во главе войска, задумал его сокрушить, страшно вознегодовал и, призвав своих военачальников, приказал им немедля выступить против Худа и во что бы то ни стало одолеть его рать, а голову смутьяна доставить ему, дабы другим неповадно было подобное своеволие.

По шахскому велению военачальники во главе пеших и конных войск тотчас выступили в поход против Худа, и была великая битва, в коей Худ наголову разбил шахское войско. Многие из воинов шаха полегли на поле брани, иные же обратились в бегство. Узнав о неповиновении Худа, йеменский шах пришел в ярость, собрал он неисчислимое войско из пеших, конных и лучников и самолично повел его против Худа. Худ, сохраняя выдержку и хладнокровие, оказал шаху достойное сопротивление и в смелом бою разбил шахское войско наголову, а за стремление к справедливому правлению Аллах благословил его, и Худ воссел на йеменском престоле. Взятый в плен йеменский шах, претерпев муки поражения, по прошествии недолгого времени отбыл в мир иной.

Худ правил столь мудро и справедливо, что снискал приязнь всех своих подданных, ибо во времена его владычества не стало гнета на земле, и друг и недруг, стар и млад благословляли его за щедрость и великодушие, и из одного источника утоляли жажду волк и овца, лев и лиса. И народ Йемена зажил в достатке и благоденствии.

По прошествии нескольких лет послал ему Аллах сына, коего нарекли Кахтаном. Когда же Худ состарился и срок его жизни изошел, сын Кахтан воссел на трон его. И тогда пуще прежнего расцвел Йемен, и даровал Кахтану всевышний сына, коего нарекли Нахшабом. Достигнув возраста мужей, Нахшаб отвернулся от своего отца, всячески противясь всем его достойным деяниям. Разгневался Кахтан на сына, и довелось тому искать прибежища в арабских землях. Когда же Кахтан умер, Нахшаб вернулся в родные края и стал повелителем Йемена, и родился у него первенец, коего нарекли Сином.

Когда Син вырос и, как говорится, познал самого себя, проявился его дурной нрав и разгорелась между Нахшабом и Сином непримиримая вражда. Син изо всех сил старался избавиться от отца, однако это ему не удалось, отец же вознамерился сына казнить, но мать не допустила этого.

Она прятала Сина до той поры, пока Нахшаб не переселился на небеса. И когда это случилось, Син занял трон своего отца и стал шахом Йемена. И тотчас Йеменское царство застонало от непомерного гнета. Вскоре у Сина появился младенец, коего нарекли Кахланом. Был Кахлан добр и терпелив, и, когда разум его окреп, понял он, что неразумно владыке угнетать подданных и разорять государство. Улучив момент, он отстранил отца от власти и заточил его в темницу. Сам же стал управлять государством. По прошествии недолгого времени Аллах даровал Кахлану сына, которого назвали Таем. После смерти отца Тай воссел на шахский трон, и благостным было его правление. Он стяжал славу правителя столь мудрого и справедливого, что не было ему равных во все времена.

Тай подчинил себе все арабские государства, однако добился он этого не столько силой, сколько беспримерной мудростью и справедливостью. Со всех концов своей страны собрал он достойных и мудрых мужей и всегда со вниманием выслушивал их речи. Они же поведали ему и о несравненной красоте дочери некоего Адана.