Автор неизвестен - Сказание о годах Хогэн Страница 3

Композиционно «Сказание о годах Хогэн» представляет собою законченное произведение с завязкой, изложением хода событий в их последовательности, развязкой и эпилогом. Таким оно стало после редакторской обработки отдельных эпизодов, бытовавших в устном исполнении, после их интерпретации в причинно-следственном плане. Об устном их бытовании свидетельствуют несколько характерных особенностей, в частности, многочисленные формульные выражения, подробности в описании доспехов и вооружения героев и хода поединков, «называние имени» участниками единоборства, гиперболизация силы героя. Эти детали предназначены характеризовать героя, поэтому слушатели ревниво за ними следили.

Вспомним, как описывается подготовка к бою Ильи Муромца с Калином-царём:

«Ай тут старый казак да Илья МуромецСтал добра коня тут он заседлывать:На коня накладывает потничек,А на потничек накладывает войлочек;Потничек он клал да ведь шелковинький,А на потничек накладывал подпотничек,На подпотничек седелко клал черкасское,А черкасское седелышко недержано;А подтягивал двенадцать подпругов шелковыих,А шпилечки он втягивал булатные,А стремяночки подкладывал булатные,Пряжечки подкладывал он красна золота,Да не для красы-угожества,Ради крепости все богатырскоей:Еще подпруги шелковы тянутся, да они не рвутся,Да булат-железо гнется, не ломается,Пряжечки-то красна золотаОни мокнут, да не ржавеют.И садился тут Илья да на добра коня,Брал с собой доспехи крепки богатырские:Во-первых, брал палицу булатную,Во-вторых, брал копье бержамецкое,А еще брал свою саблю вострую,А еще брал шалыгу подорожную».[5]

В таком же плане представлены герои во многих эпических сказаниях. Вот описание Брюнхильды перед состязанием в «Песни о нибелунгах»:

«Сияло золотое блестящее шитьеНа пышном платье шелковом, надетом на нее.Несли за нею следом оруженосцы щит,Что золотом червонным искусно был обитИ прочными стальными застежками снабжен.Брюнхильде в состязаниях служил прикрытьем он.Расшит ремень подщитный каменьем был у ней.Травы каменье это казалось зеленейИ пламенело ярче, чем золото щита.Да, лишь героем быть могла Брюнхильда добыта!Хоть щит ее широкий из золота и сталиЧетыре сильных мужа с натугой поднимали,И был он посредине в три пяди толщиной,Справлялась с ним играючи она рукой одной».[6]

Основным героем-единоборцем в «Сказании о годах Хогэн» представлен Хатиро Тамэтомо из рода Минамото, выступавший на стороне мятежного экс-императора. В I свитке (гл. 11) мы встречаем подробное его описание, целиком соответствующее приведённым выше описаниям эпических героев:

«Это был человек больше семи сяку ростом, и над обычными людьми он возвышался на два-три сяку. Тамэтомо был лучником по рождению, и его левая рука, сжимавшая лук, была на 4 сун длинее правой руки, державшей поводок уздечки. А потому и в горсть он мог взять сразу 15 стрел. Лук его был размером в 8 сяку 5 сун, и древку его лука не было равных по длине. Его золотистого цвета стрелы были изготовлены из трёхлетнего бамбука.

Полагая, что стрелы будут терять свои свойства, если их вымыть, он лишь удалял с бамбука узлы и полировал их хвощём. А ещё он считал, что, если будет делать стрелы лёгкими, они станут хуже, и втыкал железные пластинки в их стебли до самых бамбуковых перемычек внутри стебля.

Для оперенья стрел Тамэтомо не пренебрегал перьями ни коршуна, ни совы, ни ворона, ни курицы, а концы стрел обматывал побегами глицинии. Не забывал он и о выемке для стрелы: чтобы лук не сломался, закреплял его роговой пластиной и покрывал киноварью.

Наконечники у его стрел были типа "лучина" и "птичий язык". Спереди они сужались наподобие долота и насаживались на стрелу толщиной в 5 бун, шириной в 1 сун и длиной в 8 сун. Стебли у стрел были срезаны возле самых наконечников. После того как, отшлифовав, словно льдинку, наконечник стрелы, он смазывал жиром его жало и делал это так, что, куда бы стрела ни попадала, она пронзала цель. Казалось, выдержать её не могла ни скала, сколь велика эта скала ни была бы, ни глинобитная стена, окованная железом. Что касается звучащих наконечников боевых стрел, для них он отбирал молодые побеги магнолии или падуб, зачищал на побегах участки на 8 глазков и метил на них по 9 глазков.

В них он вставлял "гусиные окорока" — "алебардный зуб" в 1 сун и "руки" в 6 сун. Вперёд выдавалось три пика, на каждом пике затачивалось лезвие, из-за чего стрела становилась подобной малой алебарде с торчащими вперёд "бутылочками"…».

В эпических сказаниях многих народов характеристики героев или ситуаций состоят из стандартных блоков, многоразовых повторов. Это облегчало сказителю запоминание текста большого объёма. В гунки повторы сведены к минимуму. Индивидуальны, совершенно непохожи одно на другое по содержанию нанори, называние имени.

Воин, вызывавший соперника на битву, выдвигался вперёд и громким голосом называл себя и своих знаменитых предков. Этого же он ожидал от того, кто принимает его вызов. «Называние себя, — писал Н. И. Конрад, — имело в те времена особое значение: таким путем имя становилось известным соратникам, противникам, а в дальнейшем потомкам. Имя — это было не просто название человека, но его вывеска, его символ и его гордость»[7]. Поэтому противник воина, назвавшего своё имя и перечислившего имена собственных предков, должен был быть достойным его и по происхождению, и по ратной славе.

«Приблизившись к воротам, воин громко выкрикнул:

— Здесь потомок Юкихидэ, управляющего поместьем Ямада, того самого, что схватил разбойника Татээбоси с горы Судзука и представил его пред очи государя, житель провинции Ига, законный наследник Ямада Котаро Корэсигэ по имени Косабуро Корэюки…

На это Тамэтомо отвечал:

— Как это! Я считаю, что для меня мало будет и такого соперника, как твой хозяин Киёмори. А потому — посторонись! Это предупреждение. Хоть и говорят, что род Хэй происходит от императора Камму, этот император далеко отстоит от своих потомков. Члены рода Гэн — потомки императора Сэйва, и напрямую от него до Тамэтомо насчитывается 9 поколений. Никто не может быть соперником для меня. Скорее посторонись!»

Иногда перечисление знаменитых предков, начинаясь с императора, основавшего данный род несколько поколений назад, включает имена не только знаменитых государственных деятелей или прославленных воинов, но и мятежников (вроде Тайра-но Масакадо), прославившихся когда-то как полководцы. Такое перечисление помимо всего имело и сакральный смысл. Дело не только в желании героя произвести должное впечатление на соперника, но и в стремлении призвать себе в помощники собственных предков. По верному замечанию Лафкадио Хэрна (1850–1904), «восточная семья включает в себя не только родителей и их кровных родственников, но также и прадедов с их кровными родственниками, прапрадедов и всех умерших позади них. Эта идея семьи образует сочувствующую силу воображения такой высокой степени, что чувства, свойственные кругу этих представлений, могут, как это и наблюдается в Японии, распространяться на многие прямые и косвенные семейные ветви»

Внимание, которое японцы уделяли этой стороне воинского ритуала, допускает возможность предполагать устные, а не книжные истоки нанори.

Книжный элемент придал устным повествованиям слепых сказителей композиционное единство и мировоззренческую направленность. Несомненно, его на последнем этапе формирования памятника привнесли в него люди, начитанные в буддийской и конфуцианской литературе. В современных текстах книжный элемент «Сказания о годах Хогэн» преобладает над фольклорным. Вероятнее всего, процесс образования письменного текста из устных сказаний продолжался не менее ста лет (старейшая из сохранившихся рукописей «Сказания» датируется 1318 г.), а сами устные сказания на поздних этапах их распространения могли основываться не только на более ранних преданиях, но и на письменных текстах.

До нашего времени сохранилось много редакций этого памятника, различающихся между собою и по объёму текста, и по составу глав, и по степени разработанности некоторых сюжетных линий. В начале XVII в. рукопись одной из редакций «Сказания о годах Хогэн» была издана наборным шрифтом, и в дальнейшем текст этого старопечатного издания стал распространяться как нормативный[8].

В последние десятилетия авторитетным считался текст памятника, опубликованный в 1961 г. издательством Иванами в «Серии японской классической литературы», который и положен в основу настоящего перевода (при этом некоторые коррективы в перевод были внесены по изданиям 1920-х, 1960-х и 1990-х гг.). В 1990-е гг. увидели свет издания других редакций памятника, где основное внимание в заключительных главах уделено не судьбе экс-императора Сутоку, а приключениям могучего Хатиро Тамэтомо до его ссылки на о. Осима.