Эпосы, легенды и сказания - Анекдоты Омирбека Страница 3

– Только потому, что ты будешь топать йогой? – рассмеялся Досназар. – Да ты себе ноги отобьешь, а я все буду сидеть на арбе!

– Так чего же ты боишься? – усмехнулся Омирбек. – Полезай!

Досназар-Левша быстро залез на арбу.

– Ну? – крикнул он. – Давай топай! Значит, топнешь всего три раза?

– Зачем три? – пожал плечами Омирбек. – Может, и одного раза хватит с тебя!

– Топай, топай!

Омирбек топнул ногой по земле. Досназар захохотал.

– Второй раз я топну по этому месту только завтра в это же время, – сказал Омирбек. – А третий раз – послезавтра… Если и тогда не слезешь – то ты выиграл!

Досназар-Левша махнул рукой и молча спустился с арбы.

– Ну вот, видишь, я же говорил, что с тебя и одного раза хватит! – рассмеялся Омирбек.

Когда умерли родители Омирбека, то парню пришлось очень тяжело. Он брался за любую работу, часто ничего, кроме еды, не получал за свой труд.

Однажды бай, который уже не раз обманывал Омирбека и не платил за работу, нанял его на прополку джугары.

– Я не знаю, как ее полоть, – сказал Омирбек, притворяясь несмышленым. – Покажи мне, что нужно делать.

Богатей очертил палкой вокруг стебля джугары круг и важно проговорил:

– Что в круге растет – не трогай. Все остальное – с корнем рви и выбрасывай.

– Понял, спасибо, господин, за науку, – поклонился Омирбек. – Значит, это не вырывать! – и он покрыл своим чапаном ту джугару, которую очерти к богатей.

Вечером, когда хозяин пришел на поле, Омирбек уже отдыхал возле арыка. Поле было пусто – на нем не осталось ни одного стебля джугары.

– Ой-бой! – слабым голосом проговорил богатей и протер на всякий случай глаза – а вдруг эта только сон? – Что случилось, Омирбек? Где моя джугара?

– Вот она! – стаскивая чапан с того растения, вокруг которого утром хозяин очертил круг, сказал Омирбек. – Ведь ты сказал – рвать с корнем и выбрасывать все остальное, а что в этом круге, то пусть растет… Разве я сделал что-нибудь не так?

Омирбек, вспоминая родителей, каждый раз говорил:

– Хоть бы душа моей дорогой матери попала в рай!

Один из родственников спросил как-то:

– Омирбек, почему ты вспоминаешь только о матери? Разве ты не хочешь, чтоб душа твоего отца тоже была в раю?

– Конечно, хочу! – воскликнул Омирбек. – Но дело в том, что отец мой, как вы знаете, был человек сообразительный, кому хотите мог голову заморочить своими рассказами – он там, у входа в рай, не растеряется, прошмыгнет как-нибудь внутрь… А мать, как вы помните, была женщина очень добрая, простодушная, исполнительная… Ее там всякие райские баи и муллы легко обманут. Боюсь, что в рай ей трудновато будет попасть. Вот потому и беспокоюсь.

Мороз ударил неожиданно, и все, у кого не было теплой одежды, забились в юрты. Те из бедняков, кому все-таки пришлось работать, обморозили себе кто нос, а кто палец – с холодом шутки плохи!

Омирбек отморозил себе ухо. Оно распухло, болело. Омирбек поохал-поохал, поругал зиму. Ну, а что поделаешь? Смазал ухо жиром, замотал тряпкой.

Ночью выпал густой снег. Любители охоты обрадовались – можно будет пойти на фазанов.

Один богатей из Чимбая выехал на охоту вместе со своими друзьями и родственниками.

Омирбек, взяв палку, тоже отправился за фазанами. Он шел, с трудом пробираясь по глубокому снегу, который толстым слоем покрыл степь.

– Если даже мне трудно идти, – говорил Омирбек, – то каково зайцу или фазану приходится? И зачем им от меня прятаться? На месте зайца я бы сам вылез навстречу охотнику. Куда деваться? Уж лучше попасть в руки бедняка, чем богача!

А чимбайский богатей скакал на добром коне, и ему сразу же повезло – он вспугнул большую стаю фазанов.

Жигиты начали гнать птиц, чтобы утомить их. Лошади по брюхо проваливались в снег, сбрасывали всадников, но погоня продолжалась.

Один из фазанов, еле передвигающийся от усталости, оказался напротив Омирбека.

– Я же говорил, что нужно идти в руки к бедняку, а не в лапы к баю, – засмеялся Омирбек и, поймав птицу, спрятал ее к себе в сумку.

Через некоторое время таким же образом попался Омирбеку второй фазан.

Кто-то из охотников заметил, как Омирбек подобрал фазанов, и сообщил об этом баю.

Тот вместе со своей свитой подъехал к Омирбеку, сказал:

– Отдай моих фазанов! Я уже долго гоняюсь за ними, это мой жигиты загнали их! A ты пришел на готовенькое и хочешь забрать то, что принадлежит мне!

Видя собравшихся всадников, к ним стали подходить пешие охотники, которые, как и Омирбек, вышли в степь в надежде хоть на какую-нибудь добычу.

Омирбек молчал, а бай распалялся все больше:

– Отдай сейчас же моих фазанов! – кричал он – Все видели, как ты их взял!

– Может, ты докажешь, что ухаживал за ними, когда они еще были цыплятами? – спросил Омирбек.

– При чем тут цыплята? – кричал бай. – Это мои фазаны!

– Если на них стоят твои метки, то я тебе отдам птиц, – сказал Омирбек. – Но если ты на них ничего не обнаружишь, то возьму у тебя коня. Согласен? – предложил Омирбек.

– Откуда на диких фазанах могут быть метки? – удивился богатей.

– Но раз они дикие, то они не твои! – усмехнулся Омирбек. – И принадлежат тому, кто их поймал. А поймал их я!

Бай надулся, покраснел, не зная, что ответить.

Охотники тихо пересмеивались.

В этот момент бай заметил прикрытое тряпкой ухо Омирбека и крикнул, чтобы всем было слышно:

– Ухо это тоже твое или ты взял его у ишака?

– А что мне было делать? – ответил Омирбек. – Когда я прибежал, то уже ничего, кроме уха, не осталось – все уже было роздано.

– Что же кому досталось? – спросил бай.

– Ты получил ишачий мозг, а что взяли остальные – не знаю, – усмехнулся Омирбек.

Затем, пригласив бедняков отведать фазаньего мяса, он пошел к себе.

Когда у Омирбека украли ишака, то соседи и друзья собрались у него в юрте и стали обсуждать случившееся.

– Нужно было покрепче его привязывать, – советовал один.

– Надо спать так, чтобы можно было проснуться от любого шороха, а Омирбек спит как мертвый, – наставлял второй.

– Надо было держать ишака в юрте, – изрек третий.

– Кругом сам виноват! Странно, как еще не украли ишака месяц назад! – бубнил четвертый.

Омирбек молчал, но советы продолжали сыпаться со всех сторон.

– Надо завести хорошую собаку…

– У хорошего хозяина ишак должен кричать, если к нему ночью подходит посторонний…

– Веревку нужно привязывать к своей ноге – каждое движение ишака будешь чувствовать…

Наконец Омирбек не выдержал:

– Что же вы ругаете меня одного? Может, и о воре стоит сказать хоть слово? А то получается, что я во всем виноват.

Банши – курильщик наркотиков, в основном терьяка, опиума. Для правоверного мусульманина курение опиума – грех. Понятно, что постоянное нарушение этой заповеди пророка Магомета могло даже самого уважаемого человека надолго сделать посмешищем, мишенью для злых шуток, песен.

И вполне понятно, что банши-курильщики старались не попадаться никому на глаза, а тихонечко отсыпались в своей юрте или в юртах ближайших родственников.

…Как-то раз утром вышел Омирбек из душной юрты и решил, чтобы прогнать остатки сна, пробежаться до реки и обратно.

Но, добежав до места, где дорога входила в тугаи, Омирбек остановился в изумлении: из тугаев торчали ноги!

«Может, разбойники кого-нибудь убили? – подумал Омирбек и сам себя успокоил: – Э-э, откуда у нас разбойники!».

Тем временем «убитый» всхрапнул так, что сидящие на деревьях воробьи вспорхнули и с испуганным чириканьем шарахнулись кто куда.

Схватив спящего за ноги, Омирбек вытащил его на дорогу. Вгляделся в лицо и ахнул – перед ним лежал накурившийся опиума бай из соседнего аула. Как он сюда попал? Ехал с друзьями, свалился с коня, и никто не заметил? Или кто-то нарочно напоил на тое жадного и злого бая да и уложил возле дороги, чтобы отомстить? А может…

– Разве сейчас важно, как это случилось? – сам себе сказал Омирбек. – Важно, что этот лицемер и обманщик попался в мои руки! Э-э, если бы он мог об этом знать заранее, то никогда, до самой бы смерти не взял в рот своей вонючей трубки!

Омирбек вновь втащил бая в тугаи и уложил его так, чтобы с дороги не было видно, а сам побежал назад, в юрту.

Дома Омирбек отыскал кусок синей краски, взял старую плетку-камчу, кувшин с водою и вернулся в тугаи.

Синей краской он натер баю лицо и руки.

Отошел, поглядел, самому страшно стало: мертвец лежит!

Потом Омирбек кувшин спрятал за деревьями, а синелицего бая уложил таким образом, чтобы с дороги был виден лежащий человек, а лица – не различишь.

Полюбовался на свою работу: понравилось.

– Молодец, Омеке! – сказал сам себе Омирбек и, помахивая камчой, прошел шагов двадцать вперед, к реке, и спрятался.