Сыма Цянь - Исторические записки. Том 2 Страница 32

После этого Сян-ван решил на востоке переправиться через реку [Янцзыцзян] возле Уцзяна. Начальник волости [154] Уцзян [228] подогнал к берегу лодку в ожидании [Сян-вана] и, обратившись к нему, сказал: “Земли к востоку от Янцзыцзян хоть и невелики, но все же занимают тысячу ли в квадрате и насчитывают несколько сот тысяч жителей, этого достаточно, чтобы вы стали управлять ими. Прошу вас, Великий ван, скорее переправляйтесь через реку. Сейчас только у меня, вашего слуги, есть лодка, когда придет ханьская армия, ей не на чем будет переправиться”.

Сян-ван с улыбкой ответил: “Небо [решило] погубить меня, к чему мне переправляться! Кроме того, я, Цзи, [в свое время] переправился через Янцзыцзян и ушел на запад с восемью тысячами юношей из района к востоку от Янцзы, а ныне ни один из них со мной не возвращается обратно. Пусть даже их отцы и старшие братья, живущие к востоку от реки, пожалеют меня и поставят правителем, какими глазами буду я смотреть на них? Пусть даже они ничего не скажут, разве мне, Цзи, не будет стыдно в душе [перед ними]?”. Продолжая, он сказал начальнику волости: “Я знаю, что вы достойный человек. Я езжу на этом скакуне пять лет и не знаю ему равных, он пробегает в день тысячу ли. Я не в силах убить его, поэтому дарю его вам”. После этих слов [Сян-ван] приказал конникам сойти с лошадей, идти дальше пешком и сражаться с врагом коротким оружием в ближнем бою. Один только [Сян] Цзи убил [в этом бою] несколько сот ханьских солдат. Однако и сам Сян-ван также получил более десяти ранений. Обернувшись и увидев командующего ханьской конницей Люй Ма-туна, [Сян Юй] спросил: “Не ты ли это, мой старый дружище?”. [Люй] Ма-тун взглянул ему в лицо и, указав Ван И на Сян Юя, сказал: “Вот это Сян-ван”. Тогда Сян-ван сказал: “Я слышал, что Хань[-ван] дает за мою голову тысячу золотых и жалует селения с десятью тысячами дворов, поэтому я окажу тебе милость”. Вслед за чем перерезал себе горло и тут же скончался [229].

Ван И схватил его голову, а остальные всадники с ожесточением топтались вокруг, борясь между собой за труп Сян-вана. В сутолоке было убито несколько десятков человек. В конце концов конный телохранитель-ланчжунци Ян Си, [155] командующий конницей Люй Ма-тун, телохранители Люй Шэн и Ян У каждый захватили какую-то часть тела Сян-вана. Когда эти пятеро потом сложили вместе части трупа [Сян-вана], то нашли, что это он. Затем земли Сян-вана были разделены на пять частей: Люй Ма-тун получил владение и титул Чжуншуй-хоу, Ван И получил владение и титул Дуянь-хоу, Ян Си получил владение и титул Чицюань-хоу, Ян У получил владение и титул Уфан-хоу, Люй Шэн получил владение и титул Неян-хоу [230].

После смерти Сян-вана [231] все чуские земли сдались Хань, не сдавалось только Лу. Тогда Хань[-ван] повел войска Поднебесной, намереваясь истребить непокорных. Но так как лусцы соблюдали церемонии и долг и готовы были стоять насмерть за своего правителя, [Хань-ван] взял голову Сян-вана и показал ее жителям владения Лу, после чего отцы и старшие братья в семьях лусцев решили сдаться.

Ранее чуский Хуай-ван первоначально пожаловал Сян Цзи владение и титул Лу-гуна, а теперь, когда он умер, Лу сдалось Хань позднее всех. Вот почему Сян-вана похоронили в Гучэне с почестями, отвечавшими его титулу луского гуна. Хань-ван объявил траур по Сян-вану и, оплакав его, уехал. Хань-ван не казнил ни одного из сородичей Сянов. Вскоре он пожаловал Сян-бо владение и титул Шэян-хоу [232]. Тао-хоу, Пингао-хоу и Сюаньу-хоу, принадлежавшим к роду Сян, было пожаловано [право] носить фамилию Лю [233].

***

Я, тайишгун, Придворный историограф, скажу так:

Я слышал, как ученый Чжоу [234] говорил: “У [императора] Шуня глаза как будто были с двойными зрачками”. Я слышал также, что и у Сян Юя тоже были двойные зрачки. Не был ли Юй потомком Шуня? [235]. [Иначе] почему бы он так стремительно возвысился?

Ведь когда дом Цинь упустил правление из рук, Чэнь Шэ первым создал затруднения [династии]; за ним, как рои пчел, друг за другом поднялись выдающиеся и храбрые люди на [156] борьбу, и не было им числа. Тогда [Сян] Юй, у которого не было ни вершка земли, воспользовался создавшимся положением, поднялся среди борозд и полей [236] и за три года, встав во главе пяти владетельных князей, уничтожил Цинь, разделил Поднебесную на части и сам жаловал владения и титулы ванов и хоу. Все управление исходило от [Сян] Юя, и он звался ваном-гегемоном. И хотя он не сохранил этого положения до конца, но подобных примеров со времени ближайшей древности не бывало.

Когда же [Сян] Юй нарушил соглашение о землях за заставами, затосковал о [родном] Чу, когда изгнал И-ди и поставил себя на его место, то стало трудно ему [отбиться] от обиженных ванов и хоу, поднявшихся против него. Он кичился своими подвигами в походах, полагался лишь на собственное разумение и не учился у древности. Действуя как ван-гегемон, он хотел одной лишь силой и военными походами управлять Поднебесной.

Прошло всего пять лет, и он погиб и лишился своего государства, найдя смерть в Дунчэне. Однако он до конца так и не прозрел и не признал себя виновным. Ошибка это! Возьмите его слова: “Это Небо губит меня, а не мои ошибки в боях [тому виною]!” Разве же это не заблуждение? [237].

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Гао-цзу был уроженцем селения Чжунъян вблизи города Фэньи в [уезде] Пэй [1]. Его фамилия Лю, второе имя — Цзи [2]. Отца его называли Тай-гуном (“Почтенным гуном”), а мать — Лю-ао (“Матроной Лю”) [3].

Следует сказать, что Лю-ао как-то отдыхала на склоне у большого озера и увидела во сне, что повстречалась с духом. В это время загремел гром, засверкала молния и вокруг стемнело. Когда Тай-гун вышел взглянуть, где жена, то увидел над ней чешуйчатого дракона. Через некоторое время она понесла, а потом родила [будущего] Гао-цзу [4].

Гао-цзу был человеком с большим носом и драконообразным лицом, с длинными усами и бородой, на левом бедре у него было семьдесят два родимых пятна [5]. Обладая гуманностью, он любил людей, охотно оказывал им благодеяния и отличался великодушием [6]. Всегда занятый большими планами, он не обращал внимания на повседневные дела по хозяйству, которыми занимались другие члены семьи. Достигнув зрелого возраста, он прошел проверку, стал чиновником [7]и был назначен на должность начальника волости Сышуй [8]. Ко всем чиновникам в управлении он относился с пренебрежением, любил вино и женщин и часто гулял у старушки Ван и матушки У в долг. Когда же, напившись, валился спать, матушка У [9] и старушка Ван часто видели над ним дракона, что весьма удивляло их. Стоило Гао-цзу купить вина и остаться гулять, как вина продавалось во много раз [158] больше [чем раньше] [10]. Видя такие чудеса, хозяйки этих кабачков в конце года обычно ломали дощечки с записями его счетов и прощали ему долги [11].

Гао-цзу часто отбывал повинности в Сяньяне и там бродил где хотел. [Однажды он] увидел циньского императора [12]и, глубоко вздохнув, сказал: “О! Вот каким должен быть великий муж!” [13]. Люй-гун — уроженец Шаньфу [14] — был в дружбе с начальником уезда Пэй. Спасаясь от мести [недругов], он приехал к нему как гость, а затем и совсем поселился в Пэй. Когда выдающиеся и храбрые мужи и чиновники уезда Пэйсянь услышали, что к начальнику уезда приехал важный гость, они все отправились к нему с поздравлениями. Сяо Хэ, который был старшим над чиновниками и ведал приемами и подношениями, предупредил всех знатных мужей [15]: “Тот, кто представится, поднося менее тысячи монет, будет посажен у главного зала [во дворе]”. Гао-цзу, занимавший должность начальника волости и всегда относившийся пренебрежительно к остальным чиновникам, тут же составил ложное представление, в котором говорилось: “Приветствую вас десятью тысячами монет”, хотя на самом деле он не имел ни одной монеты.

Когда вручили представление [Гао-цзу], Люй-гун был поражен, встал и встретил его у ворот. Люй-гун хорошо умел оценивать людей по их обличью, поэтому, увидев внешность Гао-цзу, проникся к нему большим уважением, ввел внутрь зала и усадил. Сяо Хэ сказал: “Лю Цзи, конечно, любит произносить громкие слова, но мало что способен сделать”, но Гао-цзу с презрением относящийся к собравшимся гостям, забрался на самое почетное место, не испытывая ни малейшего стыда. Когда пиршество подошло к концу, Люй-гун сделал глазами знак, настоятельно предлагая Гао-цзу остаться. Гао-цзу дождался конца гулянья, и тогда Люй-гун сказал ему: “С малых лет я хорошо умел определять людей по их внешности, я видел много лиц, но не встречал подобного вашему, Цзи. Прошу вас, Цзи, берегите себя! У меня есть кровная дочь, и я хотел бы сделать ее вашей, Цзи, верной прислужницей” [16]. Когда пиршество завершилось, Люй-ао, [159] рассердившись на мужа, сказала: “Вы всегда высоко ставили свою дочь и хотели отдать ее в жены богатому человеку. Начальник уезда Пэй в дружбе с вами, и он просил ее у вас, но вы не отдали. Как же вы теперь так необдуманно пообещали выдать ее за Лю Цзи?”. Люй-гун ответил: “Это то, о чем не дано знать детям и женщинам” и отдал все-таки дочь Лю Цзи. Дочь Люй-гуна стала [впоследствии] императрицей Люй, у нее родились [будущий] император Сяо-хуй и принцесса Лу-юань [17].