Сюань Лин - Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая Страница 33

— Этого я и хотел, — ответил старик. — Устраивай свои дела, сын мой! Мы встретимся в пятнадцатый день седьмого месяца будущего года под двумя можжевельниками, у храма Лао-цзы.

Так как большинство родичей Цзычуня жили к югу от реки Хуай, то он купил десять тысяч му плодородной земли в пригородах Янчжоу, возвел там большие дома, а поблизости от главных дорог построил более ста загородных домиков, где и поселил бедных родственников. Устроив брачные дела племянников и племянниц, он перевез на кладбище предков останки родственников, покоившиеся в других местах. Тем, кто помогал ему, он воздал должное, а также свел счеты с недругами. Закончив дела, он отправился к месту встречи со стариком, так как срок уже наступил.

Старец сидел в тени можжевельника. Вместе они поднялись на пик Юньтай, углубились в горы и, пройдя более сорока ли, увидели прекрасный храм, каких на земле не бывает. Сверкающие облака парили над пришельцами, взлетали ввысь испуганные журавли. В среднем зале стоял огромный котел более девяти чи в высоту, в котором варилось снадобье. С одной стороны котел охраняли зеленые драконы, а с другой — белые тигры; красные отблески огня играли на окнах и стенах. Вокруг котла собрались девять фей.

Приближался заход солнца, и старец, сняв свое простое платье, облачился в одежды жреца и желтую шапку. Затем он дал Цзычуню три белых шарика, велел проглотить их и запить кубком вина. Цзычунь повиновался, и старец, расстелив у западной стены тигровую шкуру, посадил его лицом к востоку.

— Сиди молча, — предостерег он Цзычуня, — даже если увидишь богов и дьяволов, посланцев ада, диких зверей или своих близких, изнемогающих под пытками, знай, что все это лишь видимость. Ты же не двигайся и не бойся, — никакого вреда тебе не будет. Хорошенько запомни мои слова.

Старец удалился. Цзычунь оглядел зал и ничего не заметил, кроме огромного котла, наполненного водой.

Вскоре после ухода старца горы и долины задрожали от топота, — множество колесниц с развевающимися знаменами и всадников, блистающих оружием, мчались сюда. Воинственные кличи сотрясали небо и землю. Впереди — военачальник; он и его конь были в позолоченной броне, слепившей глаза своим блеском. Военачальника сопровождали несколько сот человек, — с обнаженными мечами и натянутыми луками они устремились в зал.

— Кто ты? — вскричал военачальник. — И как смеешь взирать на меня?

Со всех сторон на Цзычуня бросились воины, громко вопрошая, кто он и как здесь очутился. Но Цзычунь хранил молчание. Разъяренные воины грозились изрубить его, пронзить стрелами; голоса их были подобны грому. Цзычунь не отвечал. Разгневанный до предела военачальник и его воины удалились.

Затем ворвалось множество лютых тигров, злобных драконов, львов и ядовитых змей; с шипеньем и ревом бросились они на Цзычуня, угрожая растерзать его. Но ни один мускул не дрогнул на лице Цзычуня, и вскоре чудовища исчезли.

Вдруг хлынул ливень, молнии прорезали мрак, загремел гром. Огненные шары падали вокруг, с треском низвергались молнии, такие ослепительные, что Цзычунь зажмурился. В одно мгновение зал был залит водой более, чем на чжан в высоту; потоки низвергались с быстротой молнии, гремели подобно грому. Вскоре вода достигла того места, где находился Цзычунь. Но он сидел спокойно, и ничего с ним не случилось.

Снова вернулся военачальник, ведя за собой палачей ада, у которых были головы буйволов и других диковинных чудовищ. Они поставили перед Цзычунем огромный котел с маслом. Со всех сторон на Цзычуня были направлены длинные копья и рогатины.

— Если он назовет свое имя, отпустите его, — приказал военачальник. — Не назовет — подымите на рогатину и бросьте в котел.

Цзычунь не произнес ни слова.

Тогда палачи втащили в зал его жену, бросили к ступеням и, показывая на нее, сказали:

— Назови свое имя, и мы пощадим ее!

Цзычунь молчал.

Палачи хлестали женщину кнутами, пускали в нее стрелы, кромсали ножами, ошпаривали маслом и жгли огнем до тех пор, пока она, истекая кровью, не закричала:

— Я простая женщина и недостойна вас, но я служила вам более десяти лет. Под пытками этих дьяволов я нестерпимо страдаю. Я не хочу, чтобы вы унизились до разговора с ними, дабы они меня пощадили, но скажите одно лишь слово, и моя жизнь будет спасена. Как же вы бессердечны, если вам жалко сказать одно только слово!

Женщина корила его и проклинала, и слезы ручьями текли из ее глаз.

Цзычунь ни разу не взглянул на нее.

— Ты думаешь, я не могу убить твою жену? — спросил военачальник.

И он приказал срезать мясо с ног женщины. Несчастная страшно закричала.

Цзычунь ни разу не взглянул на нее.

— Этот негодяй — ловкий волшебник, — сказал военачальник, — нельзя, чтобы он оставался в этом мире.

И он приказал убить Цзычуня. Цзычунь был убит, и его дух предстал перед князем ада Яньло.

— Это и есть волшебник с горы Юньтай? — спросил князь ада. — Пытать его!

Цзычуню лили в глотку расплавленную медь, секли железными прутьями, толкли в ступе, размалывали жерновами, бросали в огненную яму, окунали в кипящую воду, гоняли по горе, утыканной ножами, и через лес мечей. Не было пытки, которой бы его не подвергли. Через все муки он пронес в сердце слова даоса, и ни одного стона не сорвалось с его уст. Когда палачи сообщили князю ада, что испробовали все пытки, тот сказал:

— Этот негодяй недостоин снова родиться мужчиной, пусть он родится женщиной в семье Ван Цюаня, судьи уезда Шаньфу в Сунчжоу.

Цзычунь родился девочкой. Девочка часто болела, и не было дня, чтобы ее чем-нибудь не лечили — уколами, прижиганиями или лекарствами. Один раз она упала в очаг, в другой раз упала с кровати и, несмотря на нестерпимую боль, ни разу даже не застонала. Она выросла и превратилась в красивую девушку, но никогда не говорила, и в семье думали, что она немая от рождения. Родственники всячески обижали ее, но она никогда не отвечала им. Цзиньши по имени Лу Гуй, из того же уезда, прослышал о красоте немой девушки и послал в ее дом сватов. Домашние не захотели выдавать девушку замуж, ссылаясь на ее немоту, тогда Лу Гуй сказал:

— Если она станет хорошей женой, то зачем ей дар слова? Она будет примером для жен с длинным и злым языком.

Родители дали согласие на брак, и в положенное время, со всеми обычными церемониями, была отпразднована свадьба.

В течение нескольких лет супруги жили счастливо. Родился мальчик, который в два года удивлял всех своей смышленостью. Лу Гуй, держа ребенка на руках, пытался заставить жену произнести хоть слово, но все было напрасно. Однажды, разгневавшись, Лу Гуй сказал:

— В давние времена жена министра Цзя никогда не улыбалась, потому что презирала своего мужа. Но она невольно улыбнулась, когда увидела, с каким искусством ее муж пронзает стрелами фазанов. Я себя с ним не сравниваю, ибо литература — это не охота на фазанов. Ты не хочешь говорить со мной. К чему сын, если мать презирает его отца?

И, схватив сына за ноги, он ударил его головой о камень. Из раздробленного черепа брызнула кровь, запятнав землю на несколько шагов вокруг. Любовь матери к ребенку была так велика, что, забыв все обеты, она воскликнула: «Ой!» Вопль еще не замер, а Цзычунь уже сидел на своем прежнем месте. Перед ним стоял даос. Шла пятая стража. Храм вспыхнул ярким огнем, огромные языки пламени взметнулись вверх, весь зал был охвачен огнем.

— Ты разрушил мои надежды, — сказал монах со вздохом. Потом схватил Цзычуня за волосы и окунул в чан с водой, так как его одежда начала тлеть. — Ты подавил в себе, сын мой, такие чувства, как радость и гнев, скорбь и страх, ненависть и надежду. Ты не смог заглушить лишь любовь. Не крикни ты, и мой эликсир был бы готов, а ты тоже стал бы бессмертен. О, как трудно найти надежного помощника для поисков бессмертия! Я попытаюсь снова приготовить эликсир, а ты вернешься в мир смертных. Прощай!

И монах показал Цзычуню дорогу. Цзычунь заставил себя оглядеться по сторонам. Котел был испорчен, из него торчал длинный железный пест толщиной в руку. Монах начал срезать его ножом.

Вернувшись в мир, Цзычунь очень горевал о том, что не смог помочь своему благодетелю. Он решил отыскать монаха и попытаться снова услужить ему. Но когда он взошел на гору Юньтай, там не было даже следов храма. Полный скорби, Цзычунь вернулся назад.

Чжан Лао

Перевод О. Фишман

Старый огородник Чжан Лао был родом из уезда Люхо в Янчжоу. Его сосед, некий Вэй Шу, в годы «Тяньцзянь»{100} служил чиновником в городе Янчжоу, а потом вернулся домой. В это время его дочь достигла возраста, когда начинают закалывать шпильки{101}. Вэй Шу позвал сваху и велел ей найти хорошего жениха. Услышав об этом, Чжан Лао очень обрадовался и стал поджидать сваху у ворот дома Вэй Шу. Когда та вышла, Чжан Лао зазвал ее к себе, угостил вином, закусками и сказал: