Джалаладдин Руми - Дорога превращений. Суфийские притчи Страница 4

Именно суфийская традиция в деле воспитания учеников наиболее последовательно опирается на педагогику сердца – педагогику Священного Писания. Некоторые суфии полагают, что Иисус был основателем первой суфийской общины, а себя считают ее духовными наследниками. В суфийской традиции нашли свое продолжение и обличения тех лицемеров от религии, врагов истинной духовности и приверженцев внешнего обрядоверия, которых осуждал Иисус: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» (Матф. 23, 27–28). Внешнее, показное совершенство, при котором сердце остается неочищенным, может оказаться даже хуже обыкновенного нечестия.

Как Иисус был гоним поборниками «внешнего благочестия» своего времени, так и суфийские праведники не только терпели от «мусульман по наружности» бесчеловечные гонения, но порой подвергались и жестоким казням (Мансур Халладж, Фазлуллах, Имадеддин Насими и другие). Так же, как и первые христиане (ср.: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх... боящийся не совершен в любви» – I Иоан. 4, 18), суфии противопоставляли бескорыстную любовь человека к Богу – страху адских мук и стремлению к райским наградам.

У Руми читаем:

Творец все души озарил, спросив: «Не Я ль вас сотворил?»И я воскликнул: «Ты, Аллах!» – Любовью вечной я горю!

Служенья ангелы мудры, пред ними в трепете миры,Моя ж любовь сильней, чем страх! – Любовью вечной я горю!

А такую строку, как «не страшен мне горящий ад, не жажду райских я наград», воспринимаемую в контексте всего учения о любви к Богу, вслед за Руми мог бы повторить каждый суфийский мыслитель. И действительно, подобные слова встречаются как у предшественников этого величайшего « шейхапоэтов», так и у его последователей.

Если суфийский шейхотдавал себе полный отчет в том, что в лице каждого мюридаему вверен для наставления бессмертный дух, наделенный безграничными потенциями развития, то его первой и ближайшей целью было – передать ученику это понимание истинного величия человека. Именно такой цели служили и многие «посвятительные» истории из суфийского прошлого и мистической практики, в том числе и знаменитое повествование о первой встрече Руми с Шамсом и о последующем их духовном единении. Понятно, что подобные истории, входя в плоть и кровь мюрида, во многом предопределяли и содержание, и форму его будущих общений с собратьями по тарикату, да и вообще с окружающими людьми.

Согласно суфийской традиции, самые важные чудеса происходят не в сфере вещественных явлений, а в области человеческих отношений, при взаимном раскрытии людей. В семьях суфиев дети посвящались не столько в знания о строении вещества, сколько в «науку» о том, чем человек может стать для другого человека. Таким образом, все психологические и иные знания, приобретенные суфиями, получали практическое воплощение в их жизни. Это относится даже к таким, казалось бы, отвлеченным рассуждениям, как диспут между Руми и Шамсом относительно «превосходства» Пророка Мухаммада или Абу-Йазида Бистами в познании Истины. Для последующих поколений суфиев значение этого диспута сводилось к различению между «прочным» состоянием духа, достигнутым суфием на данном этапе развития (именно о переходе от одного такого состояния к другому говорил Мухаммад), – и озарением свыше, временами посещающим человека (о таком опыте свидетельствовал Абу-Йазид). Озарение свыше может посетить даже того ученика, который достиг невысокой ступени развития, дабы он сумел предощутить те состояния, которые открываются на ступенях гораздо более высоких.

Переводя эти понятия с языка мистики на более обыденный, следует говорить о разнице между ежедневным упорным трудом ради достижения цели – и посещающим человека вдохновением на этом пути (Абу-Йазид). Суфийскому же ученику просто жизненно необходимо различать эти понятия. В то время как материализм внушает своим приверженцам представление о единственности земной жизни, не предполагая какого-либо продолжения духовного восхождения за ее пределами, – религиозная вера (в данном случае суфизм) утверждает, что путь самосовершенствования бесконечен: он продолжается в вечности после смерти земного тела.

В том-то и состоит блаженство, дарованное Богом человеческому духу, что никакое достижение на этом пути не является предельным и завершающим, что за каждой данной ступенью, сколь бы высока и прекрасна она ни была, следует восхождение на новую, еще более возвышенную и радостную ступень. В этом и заключается обетование вечной жизни (т. е. отнюдь не прозябания, а постоянного возобновления и развития), о котором свидетельствуют все великие религии человечества.

В дополнение к этим свидетельствам, суфизм (подобно иудейской каббале, христианскому исихазму и другим эзотерическим направлениям в разных религиях) сообщает о возможности достижения душой вечной жизни – здесь и сейчас. Суфийский путь – это переживание все новых состояний, овладевание все новыми формами внутреннего, «сердечного», опыта.

Руми говорит об этом так:

...В тленье празднуя нетленье, от начала бытияНас Дорога Превращений в гору Разума вела.

Став из праха – минералом, ты затем взошел травой,Зверь возник из травной кущи – в нем душа твоя жила...

...Вскоре Ангелом ты станешь, удалившись в горний мир,И душа стяжает в высях, что внизу не обрела...

М. Хаткевич

Стихи Руми (Из «Дивана Шамса Табризского»)

Одна из вершин суфийской и мировой поэзии – «Диван Шамса Табризского» – был создан Руми после гибели его духовного наставника и любимого друга, дервиша Шамса. По свидетельству поэта, Шамс после своей смерти слился воедино с личностью самого Руми и, поселившись в его сердце, вдохновлял его на творчество. Поэтому многие стихи «Дивана» подписаны именем не Руми, а Шамса, и созданы от лица последнего – под его «диктовку»: имя Шамса – его «подпись» – заключено в последнем бейте (двустишии) таких стихотворений. «Диван» – свидетельство всеобъемлющей любви к Богу и человеку, одолевающей время и пространство, смерть и разлуку и открывающей любящему глубочайшие тайны бытия.

Несколько газелей из «Дивана» мы предпослали притчам из «Маснави», дабы читатель сразу настроился на тот высокий духовно-мистический лад, который в стихах «Дивана» выражен явно, а в большинстве притч присутствует скрытым образом.

Я, словно сокол, в этот мир с руки Царя слетел...

Стихотворение говорит о предбытии человеческого духа, который, согласно суфийскому учению, существовал в Боге до создания материального мира («задолго до Адама»). Дух человека, подобно жемчужине, заключенной в раковине («ниспал жемчужиной с небес я в море плотской жизни»), является величайшим сокровищем, частицей Божества, тайной, сокрытой под оболочкой плоти. Мистик-суфий, пережив озарение свыше, вспоминает о своем предназначении и осознанно осуществляет ту миссию, ради которой был послан в наш мир. На это указывают слова о деснице Всевышнего («руке Царя»), направляющей суфия, и о покорности последнего указаниям свыше («я там, куда меня Сам Бог направить захотел»). Согласно Корану (как и Библии), Бог постоянно воссоздает вселенную Своей волей: «И когда Он решит, чтобы дело [свершилось], то говорит ему: „Свершись“ – и оно свершается» (Коран 2, 117 [2]).

Д. Щ.

Я, словно сокол, в этот мир с руки Царя слетел,Я там, куда меня Сам Бог направить захотел!

Я ниспадал – и восходил с добычей до Сатурна,Я девять сфер и семь небес мгновенно облетел!

Я охранял пресветлый Рай задолго да Адама,Я среди гурий ликовал до сотворенья тел!

Еще премудрый Соломон на свет не появился,А я, всех джиннов покорив, его кольцом владел!

Вступал я в пламя – и оно, как роза, расцветало,И по моим следам огонь бутоном ярким рдел!

Ниспал жемчужиной с небес я в море плотской жизни,Но воспарю – и возвращусь в бессмертный свой удел!

Миры, эпохи и века напев мой повторяют:Я – Шамс, я первый эту нить в ушко веков продел!..

Услышьте, любящие прах: любовью вечной я горю!..

Здесь Руми говорит о любви как о творящей Божественной силе и основе мироздания. Дух поэта существовал изначально и был «влюблен» в Истину еще до сотворения вещественного мира («когда творенье началось и утверждался мир в правах»), затем он прошел множество стадий развития (прожил «семьдесят веков», т. е. семь тысяч лет, символически соответствующих Семи Дням творения – ср.: «Воистину, ваш Господь – Аллах, Который сотворил небеса и землю за шесть дней. Потом Он утвердился на престоле» – Коран 7, 54; см. также Быт. 1, 1–31; 2, 1–3). Согласно суфийскому преданию, души всех будущих людей еще до сотворения мира предстали пред Аллахом, и Он обратился к ним с вопросом: «Не Я ль вас сотворил?» (в Коране с вопросом: «Не Господь ли Я ваш?» Аллах обращается к потомкам Адама – см. Коран 7, 172). Поняв вопрос, часть душ воспылала безграничной любовью к Аллаху. Впоследствии именно эти души стали на земле великими учителями веры, мистиками, поэтами и суфийскими мучениками. Для самого Руми лик Возлюбленного – Аллаха – как бы «отразился» в лике его духовного наставника – Шамса (в стихотворении игра слов: «шамс» – по-арабски «солнце»), душа которого слилась с душой Руми («я стал тобой, мой светлый шах»).