Фэн Мэнлун - Развеянные чары Страница 4

Если мне будет даровано прощение – клянусь сохранить этот текст в тайне от людей. И пусть Небо меня покарает, а Земля уничтожит за нарушение клятвы.

Все, что я написал, – совершенная правда».

Повелитель звезд Северного Ковша пробежал глазами бумагу и усмехнулся:

– Прочтешь этакое – и, чего доброго, подумаешь, что эта тварь чиста всем телом своим!

– Вот именно, не только телом, но и душой! – подхватил Юань-гун. – Я привык говорить все, как есть: один – значит, один, два – значит, два. Не то что другие – то говорят «три», то «четыре»!..

Секретарь и его приближенные рассмеялись.

Затем все вместе они повели Юань-гуна в зал Священного небосвода, где в это время находился Яшмовый владыка, и обратились к нему с такими словами:

– Велико преступление Юань-гуна, но за чистосердечное признание он заслуживает снисхождения. К тому же он проступок свой совершил без злого умысла, так что простите его, ради святой девы Сюаньнюй!

Яшмовый владыка согласился отменить смертную казнь, однако лишил Юань-гуна титула повелителя пещеры Белых облаков, пожаловав ему взамен звание духа Белой обезьяны, и строго-настрого приказал хранить в тайне высеченный на стенах пещеры текст. При этом он повелел изгнать из тех мест обезьян, запретив всем, кроме Юань-гуна, жить там ближе десяти ли[9] к пещере.

Юань-гун поблагодарил Яшмового владыку за милость, а владыка велел принести курильницу из белой яшмы и подарил ему. Курильница эта источала ароматы, ее не надо было зажигать, и потому она называлась «самокурильницей». Если Юань-гун находился в пещере, из нее струился ароматный дымок, поднимавшийся до самых небесных врат. Однако стоило ему отлучиться из пещеры, как дымок таял, вспыхивал огонь, и владыка сразу узнавал, что обезьяна вздумала бунтовать.

Юань-гун еще раз поблагодарил за милость и сказал:

– Пещера Белых облаков, где мне предстоит обитать, хоть и отгорожена ущельями и горами, но все же не совсем отрезана от мира людей, так что нельзя быть уверенным, что в нее никто не проникнет. Доводилось мне слышать, что святой Чжан Кай[10] умеет распускать туманы. Не прикажете ли, владыка, прикрывать ему своими туманами вход в пещеру?

– Для этого вовсе не следует тревожить святого, – ответил Яшмовый владыка и, вызвав хранителя небесных кладовых, повелел ему принести бесценное сокровище – Мать Туманов.

Надо сказать, что на Небесах хранилось четыре таких сокровища: Мать Эфиров, Мать Ветров, Мать Облаков и Мать Туманов. Последнее сокровище походило на свернутый занавес. Стоило его чуть-чуть развернуть, как из него начинал клубами вырываться белый пар – словно бил из открытой парильни. Если же его полностью раскатывали, туман растекался на сотни ли вокруг и мог своим густым покрывалом окутать всю землю. Когда же занавес сворачивали, он вновь, как губка, впитывал в себя пары тумана.

В стародавние времена, когда миром еще правил император Сюаньюань[11], один из властительных князей, по имени Чи Ю[12], завладел этим чудесным занавесом и научился распространять великие туманы. Кроме того, он смастерил себе большой самострел и, возомнив себя непобедимым, стал творить всяческие бесчинства, измываться над народом и даже помышлять отнять Поднебесную у самого императора Хуан-ди. Тогда император вступил с князем в сражение на пустынной равнине Чжолу, но его воины, заблудившись в тумане, перестали различать, где запад, а где восток. Три дня и три ночи длилось сражение, но ни одной из сторон не удалось одержать победу.

К счастью, Небесная дева Сюаньнюй снизошла на землю и помогла императору построить повозку, названную «компасной». Куда бы эту повозку ни поворачивали – направо или налево, – стоявший на ней деревянный истукан пальцем вытянутой вперед руки всегда указывал точно на юг. После этого императору Хуан-ди удалось разбить Чи Ю, изловить его и казнить. Вот почему в Шэньси[13] до сих пор существует соленое озеро.

А занавес Туманов дева Сюаньнюй захватила с собой и поднесла Яшмовому владыке, который и распорядился хранить его в небесной кладовой...

Однако не будем отвлекаться и продолжим рассказ о Юань-гуне.

Итак, убедившись, что Юань-гун всей душой предан учению, не лжет и к тому же является учеником девы Сюаньнюй, Яшмовый владыка подарил ему чудесный занавес, дабы прикрывать с его помощью туманами вход в пещеру.

– Развернешь занавес на один чи – туман распространится на десять ли, – объяснял владыка. – Однако полностью не разворачивай, не то причинишь вред людям. Будь старателен, совершенствуйся в учении, сей доброе – этим искупишь свою вину, и тогда, быть может, настанет день твоего возвышения. Иначе Небо накажет тебя, и ты навеки угодишь в ад.

Юань-гун почтительно согласился и простился с Яшмовым владыкой.

Яшмовая шкатулка была снова опечатана и передана на хранение в палату Литературных сокровищ.

После этого Юань-гун простился с секретарем палаты Ми Хэном и повелителем звезд Северного Ковша, поблагодарил их за милосердие и, захватив с собой подаренные ему сокровища – яшмовую курильницу и занавес Туманов, – отправился в пещеру Белых облаков.

К этому времени местные божества по велению Небес уже изгнали из тех мест всех мартышек, макак и их сородичей, и Юань-гун остался в полном одиночестве. Его душу охватила печаль, но он был рад, что остался жив, да еще овладел двумя редчайшими сокровищами. Поистине, как говорится, – нет худа без добра!

Юань-гун поставил курильницу у порога своей каменной кельи – струйка ароматного дыма поднялась от нее к Небесам. Затем взял занавес Туманов и, развернув его на один чи, повесил перед входом в пещеру – тотчас заклубился белый пар и заполнил горы таким густым туманом, что ничего не было видно за несколько шагов.

Юань-гун обрадовался.

«В мире есть много вещей, коих название не отвечает их сущности, – подумал он. – Так и с этой пещерой: лишь сейчас, когда из нее струятся туманы, ее по праву можно назвать пещерой Белых облаков».

Он вернулся к курильнице, отвесил четыре поклона и возблагодарил Небо за милости.

Так и повелось с того дня. Юань-гун старательно исполнял свои обязанности и не смел лениться. И только в пятый день пятого месяца каждого наступающего года он сворачивал занавес Туманов и отправлялся на Небеса, чтобы предстать перед Яшмовым владыкой. В полдень он возвращался, разворачивал занавес и вновь отгораживался от внешнего мира туманами.

Вот так, пребывая в пещере, Юань-гун совершенствовал свой характер и лишь изредка в свободное время развлекался двумя шариками-мечами. Те сто восемь превращений, описание которых он некогда высек на стенах пещеры, теперь почти не привлекали его, ибо были не чем иным, как коварными способами одурачивать людей.

«Недаром, – говорил себе Юань-гун, – Яшмовый владыка старался, чтобы они не попали в мир людей. К тому же это наверняка дело рук какой-нибудь секты еретиков. Нет, это не для меня, и знай я об этом раньше, ни за что не стал бы открывать шкатулку».

Юань-гун так глубоко раскаивался, что однажды взял кисть и на задней части стены в конце текста книги приписал еще несколько строк:

«Здесь изложены тайны Девяти небес, тщательно оберегаемые Верховным владыкой от разглашения. Если же, волею судеб, они станут известны кому-нибудь из потомков, то пусть он, в соответствии с волей Неба, использует их на благо государства и на пользу народа. Для этого ему дóлжно сделать следующее: в полночь двадцать девятого числа последнего месяца года подняться на крышу дома, сесть верхом на конек и, держа в руке меч и распустив волосы, принести клятву Северному Ковшу: я, такой-то и такой-то, возраста такого-то, никогда не совершал грехов, и, если впредь нанесу хотя малейший вред людям, пусть повелитель грома Лэй-гун покарает меня за это...»

Как вы думаете, почему Юань-гун так поступил? Да потому, что еще в палате Литературных сокровищ дал клятву никогда не творить зла и теперь боялся, что если кто-либо, завладев тайнами Небес, использует их в дурных целях, то немалая доля вины падет и на него, Юань-гуна. К тому же Яшмовый владыка, снизойдя на землю двадцать пятого числа двенадцатого месяца[14], наверняка увидит эту его надпись и, поняв искренние намерения Юань-гуна, не станет взыскивать.

Так думал Юань-гун; но нам думается, причины здесь иные. Если бы Небо действительно не хотело разглашения тайн, оно могло бы распорядиться об уничтожении всех надписей в пещере. Однако такого не случилось: видно, небесный двор заранее знал, что проникновение его тайн в мир людей неизбежно.

Поистине:

Праздность лучше суетных дел —это известно от века;Душу того, кто Дао постиг,не сравнить с душой человека!

Итак, если хотите знать, кто из людей похитил небесные тайны и что за этим последовало, прочтите следующую главу.

Глава третья

Ху Чу в деревне пытается обольстить добродетельную женщину. Чжао И в лесу разыскивает следы лиса-оборотня[1]