Автор неизвестен - Древневосточная литература - Пряные ночи Страница 4

И ифрит Дахнаш поник головой и опустил крылья к земле, а Маймуна, посмеявшись над его словами и плюнув ему в лицо, сказала: «Что такое эта девушка, про которую ты говоришь? Она лишь черепок, предназначенный для того, чтоб на него мочиться! Фу! Фу! Клянусь Аллахом, я думала, что у тебя диковинное дело или удивительная история, о проклятый! А что бы ты сказал, если б увидел моего возлюбленного! Я сегодня ночью повстречала такого человека, что ты бы наверняка, если б его увидел даже во сне, сделался расслабленным и у тебя потекли бы слюни». — «А что за история с этим юношей?» — спросил ифрит Маймуну, и она отвечала ему: «Знай, о Дахнаш, с этим юношей случилось то же, что и с твоей возлюбленной, о которой ты мне рассказал. Его отец много раз приказывал ему жениться, а тот отказывался. И когда юноша не послушался отца в очередной раз, тот рассердился и заточил его в башне, где я живу. И сегодня ночью я поднялась и увидала его». — «О госпожа, — сказал Дахнаш, — покажи мне этого юношу, чтобы я узнал, красивее ли он, чем моя возлюбленная царевна Будур, или нет. Я не думаю, что в наши времена найдется человек, равный по красоте моей прелестной деве». — «Ты лжешь, о проклятый, о сквернейший из маридов и презреннейший из чертей! — воскликнула ифритка. — Я уверена, что в этих землях не найдется человека, равного по красоте моему возлюбленному. Ты, видно, сумасшедший, если сравниваешь свою царевну с моим красавцем?» — «Заклинаю тебя Аллахом, госпожа, полети со мной и посмотри на мою возлюбленную, а я вернусь с тобою и посмотрю на твоего возлюбленного», — отвечал ей Дахнаш.

И воскликнула тогда Маймуна: «Обязательно, о проклятый! Хоть ты и коварный черт, но я полечу с тобой. Только при одном условии: мы определим залог. Если твоя возлюбленная, которую ты превозносишь сверх меры, окажется лучше моего возлюбленного, которого я превозношу, — этот залог сыграет против меня. Но если мой возлюбленный окажется лучше, — залог сыграет против тебя».

«О госпожа, — отвечал ей ифрит Дахнаш, — я принимаю от тебя это условие и соглашаюсь на него. Отправимся со мною на острова». — «Нет! Место, где живет мой возлюбленный, ближе того места, где пребывает твоя возлюбленная, — возразила Маймуна. — Мой царевич здесь, под нами. Спустись со мною, чтобы посмотреть на него, а потом мы отправимся к твоей деве».

И отвечал ей Дахнаш: «Покорность и повиновение!» Затем они спустились вниз и вошли в круглое помещение, которое располагалось в башне. Остановила Маймуна Дахнаша возле ложа и, протянув руку, подняла шелковое покрывало с лица Камар-аз-Замана, сына султана Шахрамана. Заблистало, засверкало, засветилось и засияло лицо прекрасного юноши. Взглянула на него Маймуна и в тот же миг обернулась к Дахнашу и воскликнула: «Смотри, о проклятый, и не будь безнадежнейшим из безумцев! Мы — женщины, и для нас он — искушение».

Посмотрел Дахнаш на юношу и стал разглядывать его некоторое время, а потом покачал он головой и сказал Маймуне: «Клянусь Аллахом, госпожа, тебе простительно, но против тебя выступает один лишь довод: красота женщины воздействует на людей сильнее, чем красота мужчины. Клянусь Аллахом, поистине твой возлюбленный более всех тварей сходен с моей возлюбленной по пригожести и совершенству, и оба они как будто слеплены одновременно по единому образчику красоты».

И когда Маймуна услышала от Дахнаша эти слова, свет обернулся мраком в глазах ее, и она ударила его крылом по голове, и удар сей был столь крепок, что едва не порешил ифрита. А затем она воскликнула: «Клянусь светом его величия, ты сейчас же отправишься, о проклятый, и возьмешь свою царевну, которую ты так любишь, и быстро принесешь сюда, дабы мы свели их обоих и посмотрели на них, когда они будут спать рядом друг с другом. И тогда нам станет ясно, который из них прекраснее другого. А если ты, о проклятый, сейчас же не сделаешь того, что я тебе приказываю, я сожгу тебя своим огнем и закидаю искрами, разорву тебя на куски и разбросаю их в пустынях, и сделаю тебя назиданием для путника оседлого и пешего». — «О госпожа, — отвечал Дахнаш, — я обязан выполнить твою волю, но нет во мне сомнений в том, что моя возлюбленная красивее и сладостнее всех».

После этих слов ифрит Дахнаш отправился в путь; в тот же миг полетела с ним и Маймуна, дабы стеречь его. И скрылись они на некоторое время, а потом оба прилетели, неся прекрасную деву. На той была венецианская рубашка, тонкая, с двумя золотыми каемками, украшенная диковинными вышивками, а по краям рукавов были написаны такие стихи:

«Три вещи мешают ей прийти посетить наш дом(Страшны соглядатаи и злые завистники):

Сиянье чела ее, и звон драгоценностей,И амбры прекрасный дух, что в складках сокрыт ее.

Пусть скроет чело совсем она рукавом своимИ снимет уборы все.Но как же ей с потом быть?»

Дахнаш с Маймуной опустили деву на ложе рядом с юношей. Открыли они их лица и узрели: и царевна Будур, и царевич Камар-аз-Заман более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или брат с сестрой, несравненные ни с одним из живущих на земле, и служили они искушением для богобоязненных. Как красноречиво сказал о них поэт:

«О сердце, одного красавца не любя,Теряя разум в ласках и мольбах пред ним;

Полюби же ты красавцев всех зараз — тогда увидишь:Коль уйдет один, так тотчас же другой к тебе придет».

А другой поэт сказал:

«Увидели глаза мои, что двое лежат в пыли,Хотел бы я, чтобы они на веки мне легли».

Дахнаш с Маймуной стали смотреть на них, и ифрит воскликнул: «Клянусь Аллахом, о госпожа, моя любимая красивее!» — «Нет, мой возлюбленный красивее! — отвечала Маймуна. — Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Как можно не узреть очевидного? Разве не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе! Послушай же, что я скажу: я прочту стихи о своем возлюбленном, и ты прочтешь стихи о своей обожаемой деве, если искренне любишь ее. Тогда и определим, кто из них двоих краше».

Маймуна осыпала Камар-аз-Замана многими поцелуями в лоб и произнесла такую касыду[12]:

«Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя?Как утешиться, когда ветка ты вечно гибкая?

Насурьмлен твой глаз, колдовство свое навевает он,И любви узритской[13] исхода нет, когда смотрит он.

Как турчанки очи: творят они с сердцем раненымДаже большее, чем отточенный и блестящий меч.

Бремя тяжкое на меня взвалила любви она,Но поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб.

Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебеВ меня вложена, а любовь к другому — притворство лишь.

Но имей я сердце такое же, как твоя душа,Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан,

О луна небес! Всею прелестью и красой ееВ описаниях наградить должно средь других людей.

Все хулители говорили мне: «Кто такая та,О ком плачешь ты?» И ответил я: «Опишите!» — им.

О жестокость сердца, ты мягкости от боков ееНаучиться можешь, и, наверное, станешь мягче ты,

О эмир, суровый красоты надсмотрщик — глаза твои,И привратник-бровь справедливости не желает знать.

Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф[14] взял себе —Сколько ж тех Юсуфов в красоте твоей заключается!

Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобойПовстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне,

И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глазСоглядатаев. Но доколе мне принуждать себя?

Черны локоны, и чело его красотой блестит,И прекрасны очи, и стан его гибок так и прям».

Услышав стихи Маймуны о ее возлюбленном, Дахнаш пришел в великий восторг и воскликнул: «Поистине ты хорошо сказала о том, кого ты любишь, и прекрасно описала его, и я тоже обязательно не пожалею стараний и, как могу, скажу что-нибудь о моей возлюбленной».

Потом Дахнаш подошел к царевне Будур, поцеловал ее в лоб и, посмотрев на Маймуну и на прекрасную деву, свою возлюбленную, произнес такую касыду: