Абу Мухаммед Али Ибн Хазм - Средневековая андалусская проза Страница 41

И непрестанно искал я рассказы о женщинах и узнавал тайны их, и привыкли они к тому, что я скрытен и держу язык за зубами, и осведомляли меня о глубоких тайнах своих дел. И если бы не привлекал я внимания к вещам постыдным, от которых ищут защиты у Аллаха, право, рассказал бы многое о бдительности женщин во зле и о коварстве их в этом, — и это чудеса, ошеломляющие разумных.

Я хорошо знаю и твердо усвоил это, но знает притом Аллах — достаточно его, как знающего! — что чист мой двор, здравы покровы и белы одежды. И клянусь я Аллахом и величайшей клятвой, что никогда не развязывал я плаща над запретной срамотою, и не взыщет с меня господь мой за великое прегрешение блуда, — не совершал я его с тех пор, как стал разумным, и до сего дня, и Аллаха должно хвалить и благодарить за прошлое, ища у него защиты на оставшийся срок.

Передавал нам кади Абу ар-Рахман ибн Абдаллах ибн Абд ар-Рахман ибн Худжжаф аль-Муафири (а он достойнейший кади, которого знал я) со слов Мухаммада ибн Ибрахима ат-Тулайтыли, ссылавшегося на кади в Египте Бакра ибн аль-Ала, будто о словах Аллаха, великого, славного: «А о милости господа твоего — вещай», — есть толкование кого-то из древних, что должен мусульманин рассказывать о милости, которую оказал ему Аллах, внушив ему повиновение к господу его, — а это величайшая из милостей, в особенности если относится повиновение к тому, чего обязаны мусульмане избегать или чему должны они следовать.

А причиною того, о чем я упомянул, было то, что в ту пору, когда разгорался огонь юности и пыл молодости и владела мною молодая беспечность, я жил взаперти и охраняемый среди доносчиков и доносчиц, а когда я стал властен над собой и разумен, я подружился с Абу Али аль-Хусайном ибн Али аль-Фаси в собраниях Абу-ль-Касима Абд ар-Рахмана ибн Абу Язида аль-Азди, нашего шейха и моего наставника, — да будет доволен им Аллах! А упомянутый Абу Али был человек разумный, деятельный, ученый, из тех, кто выступил вперед в отношении праведности и истинного благочестия в воздержании от мирского и рвении ради последней жизни. Я считаю, что он был бессильным, так как у него никогда не было жены, и я вообще не видел ему подобного по знаниям, поступкам, вере и благочестию. И дал мне от него Аллах большую пользу, и узнал я действие злого дела и мерзость грехов, и умер Абу Али — да помилует его Аллах! — на пути в паломничество.

Привел меня ночлег однажды ночью, в некие времена, к одной женщине из моих знакомых, известной своей праведностью, благом и рассудительностью, и с ней была девушка, наша родственница, из тех, кого объединило со мной воспитание в юности, а затем удалился я от нее на многие годы. Я оставил ее, когда она только начинала жить, а теперь я увидел, что побежала по лицу ее влага юности, и разлилась, и растеклась, и пробились в ней ручьи красоты, и не поверил я себе, и растерялся. И взошли звезды прелести на небе лица ее, и засияли, и загорелись, и оказались на щеках ее цветы красоты, и стала она такой, как говорю я:

Когда бы мои деяния красавице уподобились,Из ясного света созданной, не омраченной прахом,

Тогда трубы, возвещающей последний день человечества,Я, праведный, дожидался бы с надеждой, а не со страхом;

К подругам с кроткими взорами, к желанным райским красавицамНавеки бы я приблизился, помилованный Аллахом.

И была она из дома красивых, и явился в ней образ, обессиливающий хвалителей, и распространилось описание красоты ее по всей Кордове. И я провел возле нее три ночи подряд, и ее не отделяли от меня, по прежнему обычаю воспитания, и, клянусь жизнью, мое сердце чуть не сделалось снова молодым, едва не вернулась оставленная любовь и не возвратились забытые любовные речи. И отказывался я после входить в этот дом, боясь, что возгордится от восхищения мое сердце. А эта девушка и все ее родные были из тех, к кому не переходят желания, но не безопасны ведь козни сатаны. Я говорю об этом:

Душой не гонись в упоении праздномЗа страстью в хао́се зловредном и грязном;

Иблис не умрет, пока грешные очи —Ворота, раскрытые перед соблазном.

Я говорю еще:

Мне говорят: «Прельщен обманом, ты жаждешь гибельной отравы».«Зачем упреки? — отвечаю. — Вы знаете, что жив лукавый».

И лишь для того рассказал нам Аллах великий историю Юсуфа, сына Якуба, и Дауда, сына Ишая, посланников Аллаха — мир над ними! — чтобы знали мы нашу недостаточность и нужду в его защите и что построения наши порочны и слабы. Ведь Якуб и Дауд — мир с ними! — пророки, посланники, сыновья пророков и посланников, происходившие из дома пророков и посланников, были под постоянной охраной Аллаха, объятые дружбой его, окруженные его покровительством и поддержанные его защитой, и не было проложено сатане против них пути, и не было открыто дороги к ним для его наущений. И дошли они до того, о чем рассказывал нам Аллах — велик он и славен! — в своем ниспосланном Коране, по укрепившейся в них природе, человеческому естеству и укоренившемуся свойству, а не по умышленному согрешению и не по стремлению к нему, ибо пророки свободны от всего того, что не согласно с повиновением Аллаху, великому, славному. Любовь — это прирожденное восхищение души образами, — а кто припишет себе власть над душою и возьмется сдержать ее иначе, как силою и мощью Аллаха? Первая кровь, что пролилась на земле, — кровь одного из сынов Адама, по причине соперничества из-за женщин, а посланник Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует! — говорит: «Отдаляйте дыхание мужчин и женщин». А женщина из арабов, когда забеременела она от родственника и ее спросили: «Что у тебя в брюхе, о Хинд?» — ответила: «Близость подушки и долгий мрак».

Обо всем этом я скажу стихотворение, где есть такие строки:

Не вини другого в намеренье мнимомПроявить свои доблести в нестерпимом.

Подносить к огню ты не пробуй аканта,Если ты не намерен травиться дымом.

Грешный мир погряз в пороках и в порче;Лучше жить недоверчивым нелюдимом.

Для мужчины женщина создана Богом;Их союз коренится в необходимом.

Всякий образ к подобию тяготеет,И видна вина в каждом, как в подсудимом.

Только праведник, избегая дурного,Преуспел в совершенстве непобедимом.

А развратник в душе всегда необуздан,Закоснел он в пороке неизгладимом.

Я знаю одного юношу, из людей себя сохраняющих, который увлекся любимой девушкой. И проходил один из его друзей и увидел, что он сидит с той, кого любит, и пригласил его к себе в дом, и юноша согласился, сказав, что придет после него. И пригласивший отправился домой и ждал его, пока ожидание не затянулось, но юноша не пришел к нему. А потом пригласивший встретился с ним и стал его бранить, долго его упрекая за то, что он нарушил обещание, и юноша оправдывался и клялся двусмысленными клятвами. И сказал я тогда тому, кто приглашал его: «Я открою ему верное оправдание в книге Аллаха, великого, славного, который говорит: «Мы нарушили уговор с тобой не своей властью, но обременили нас тяжестью украшения этих людей».

И засмеялись все, кто присутствовал, и меня заставили сказать что-нибудь об этом, и я сказал:

Меня ты забрызгал кровью, не вызвав моей досады;Лишь раны любви бесследны, и мы этим ранам рады.

Подобно желтым кувшинкам на фоне белых нарциссов,Его родимые пятна прельщают людские взгляды.

С безжалостною насмешкой говаривал мне любимый,Которому докучаю, желанной чая награды,

В отчаянье повторяя, что мне угрожает гибель,Когда вкусить не сподоблюсь одной целебной услады:

«Я холодом утоляю твою горючую жажду,И нет ничего целебней моей спокойной прохлады».

В ответ говорю: «Соседи тогда бы не враждовали,Как будто людям для мира довольно одной ограды.

Войска друг на друга смотрят как будто бы равнодушно,Однако в смертельной битве враги не знают пощады».

У меня есть два стихотворения, где я сказал, намекая, — нет, ясно указывая, — на одного человека из наших друзей, который известен нам всем, мужа, ищущего знания, прилежного и богобоязненного. Он простаивал ночи и шествовал по следам благочестия, идя по пути древних суфиев[70], и был ревностным искателем, и мы воздерживались от шуток в его присутствии. И не прошло много времени, и дал он сатане овладеть душою, и предался разврату, после того как носил одежды благочестия, и отдал Иблису во власть свой повод, и соблазнил его Иблис ложным, и украсил в его глазах несчастье и бедствие; и вручил ему этот человек узду после отказов, и отдал свой тупей после непослушания, и двигался, подчиняясь ему, и тихо и резво.