Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. Страница 43

— Это — чтобы прясть нитки. А из ниток материю ткут, — объяснили слуги.

Баоюй взобрался на кан, покрутил прялку. Тут к нему подскочила девушка лет шестнадцати — семнадцати и закричала:

— Сломаешь!

Слуги цыкнули на нее, а Баоюй отдернул руку и сказал:

— Я ничего подобного не видел, любопытно попробовать.

— Так ты ведь не умеешь, — сказала девушка, — хочешь, научу.

Цинь Чжун легонько дернул Баоюя за рукав и насмешливо шепнул:

— А в деревне тоже много интересного!

— Помолчи! — оттолкнул его Баоюй. — А то побью.

Девушка взяла прялку и начала прясть, да так ловко, что любо было смотреть. Тут ее позвала старуха:

— Эй, дочка, скорей иди сюда!

Девушка бросила прялку и убежала.

Баоюю сразу все стало неинтересным. Как раз в это время Фэнцзе прислала за ним слугу.

Фэнцзе уже успела вымыть руки, переодеться и спросила, переоделись ли они.

— Нет, — ответил Баоюй.

Служанки поставили на стол печенье, налили душистого чаю. Фэнцзе выпила чашечку, подождала, пока уберут со стола, затем вышла из хижины и села в коляску. Ванъэр еще раньше вручил подарки хозяевам усадьбы, и те принялись благодарить Фэнцзе.

Баоюй огляделся. Девушки, которая только что пряла, нигде не было. Он заметил ее у выхода из усадьбы, уже когда они немного отъехали. Она стояла вместе с двумя другими девочками и держала на руках ребенка. Баоюй почувствовал, как взволнованно забилось сердце, но постарался ничем не выдать своих чувств, лишь тайком бросил на девушку ласковый взгляд. Тут налетел порыв ветра, Баоюй зажмурился, а когда открыл глаза и обернулся, девушка куда-то исчезла.

Они догнали похоронную процессию. Впереди слышался грохот гонгов и барабанов, колыхались траурные флаги и зонты, по обе стороны от дороги выстроились буддийские монахи из кумирни Железного порога.

Вскоре въехали в ворота кумирни. За воротами были расставлены алтари с курильницами, слышались молитвы. Гроб с телом покойницы установили в боковом зале храма. Баочжу легла возле гроба.

Перед кумирней Цзя Чжэнь принимал гостей, друзей и близких. Некоторые уже стали прощаться, и Цзя Чжэнь каждого благодарил за оказанную честь. К концу дня почти все гости, строго соблюдая принцип старшинства, разошлись.

Женщин принимала Фэнцзе. Первыми уехали жены титулованных сановников, а за ними и остальные. До окончания трехдневных церемоний осталось лишь несколько близких родственниц.

Госпожа Син и госпожа Ван тоже собрались уезжать и позвали Баоюя, но тому хотелось побыть еще немного за городом, и пришлось оставить его на попечение Фэнцзе.

Кумирню Железного порога с помещениями для покойников, а также для тех, кто их сопровождал, некогда отстроили Нинго-гун и Жунго-гун, здесь и поныне возжигали благовония и было родовое кладбище, где хоронили членов семьи Цзя, умерших в столице.

Отстраивая кумирню, предки не предполагали, что в период расцвета их потомки будут разниться между собой, как Цань и Шан [150]. Кто победнее, оставался в кумирне, более богатые и знатные подыскивали себе местечко поудобней — в соседней деревне либо в женском монастыре — и жили там до конца погребальной церемонии.

Так было и на похоронах госпожи Цинь. Одни расположились в кумирне, другие поблизости от нее. Фэнцзе не захотела оставаться в кумирне и послала людей к монахине Цзинсюй в ближайший монастырь Пампушек с просьбой отвести ей там несколько комнат.

Монастырь, собственно, назывался Шуйюэ, а это нелепое название получил за то, что там готовили на редкость вкусные пампушки.

Монахи тем временем окончили службу и принесли Цзя Чжэню чай и вечернюю трапезу. Цзя Чжэнь послал Цзя Жуна сказать Фэнцзе, чтобы ложилась отдыхать. Но Фэнцзе простилась со всеми и вместе с Баоюем и Цинь Чжуном отправилась в монастырь Пампушек. В кумирне было кому позаботиться о женщинах, принимавших участие в похоронной процессии, — там оставалось несколько невесток из рода Цзя.

Цинь Банъе, отец Цинь Чжуна, человек старый и больной, уехал, наказав сыну дождаться окончания погребальной церемонии.

Гостей встретила монахиня Цзинсюй в сопровождении послушниц Чжишань и Чжинэн. Когда все поздоровались, Фэнцзе прошла в келью, переоделась и вымыла руки. Она сказала Чжинэн, что та выросла и похорошела, а затем спросила:

— Что это вы с настоятельницей совсем нас забыли?

— Недавно у господина Ху родился наследник, — ответила за послушницу Цзинсюй, — и госпожа Ху прислала нашей настоятельнице десять лянов серебра, чтобы та прочла «Сутры над тазом новорожденного»[151]. Поэтому мы, госпожа, и не могли прийти справиться о вашем здоровье.

Но оставим старую монахиню прислуживать Фэнцзе, а вам поведаем о Цинь Чжуне и Баоюе.

Они играли в зале, когда появилась Чжинэн.

— Пришла Чжинэн, видишь? — сказал Баоюй.

— А мне что за дело? — удивился Цинь Чжун.

— Не хитри! — засмеялся Баоюй. — Разве не ты тайком обнимал ее в комнатах у старой госпожи? А сейчас вздумал меня морочить!

— Не было этого! — смутился Цинь Чжун.

— Было ли, не было — меня не интересует! — бросил Баоюй. — Ты только позови ее и скажи, чтобы она налила мне чашку чая, а дальше тебя не касается.

— Странно! — заметил Цинь Чжун. — Почему бы тебе самому ее не позвать?

— Одно дело ты, другое — я. На меня она и внимания не обратит, — рассмеялся Баоюй.

Цинь Чжуну ничего не оставалось, как окликнуть послушницу:

— Чжинэн, налей чашку чая!

Чжинэн часто наведывалась во дворец Жунго и играла там с Баоюем и Цинь Чжуном. Сейчас она выросла, познала любовь, и ей нравилось любезное обхождение Цинь Чжуна. Цинь Чжуна, в свою очередь, привлекали свежесть и красота Чжинэн. В общем, они питали друг к другу симпатию.

Чжинэн принесла чай.

— Это я возьму, — сказал Цинь Чжун.

— Нет, я, — запротестовал Баоюй.

— Неужели мои руки намазаны медом, что вы спорите из-за чашки чая, которую я держу! — воскликнула Чжинэн.

Баоюй выхватил чашку и принялся пить. Он хотел спросить о чем-то Чжинэн, но за ней пришла Чжишань — надо было идти накрывать стол. Следом явились служанки приглашать Цинь Чжуна и Баоюя пить чай и есть фрукты. Они поели немного и вышли прогуляться.

Фэнцзе в сопровождении Цзинсюй пошла отдыхать в специально убранную для нее комнату. Служанки постарше разошлись, и возле Фэнцзе остались совсем молоденькие.

Воспользовавшись этим, старая монахиня обратилась к Фэнцзе:

— Есть у меня одно дело. Хотела пойти во дворец посоветоваться со старой госпожой, но потом решила сперва поговорить с вами.

— Что же это за дело? — полюбопытствовала Фэнцзе.

— Амитаба! — воскликнула старая монахиня. — Когда я приняла постриг в монастыре Прекрасных талантов, был у меня в уезде Чанъань очень богатый благодетель по фамилии Чжан. Его дочь, которую в детстве звали Цзиньгэ, приходила в наш храм на богослужение и случайно встретила там дядю правителя области Чанъань — молодого господина Ли. С первого же взгляда он влюбился в нее и не замедлил послать к ней сватов. Но Цзиньгэ уже была просватана за сына бывшего чанъаньского начальника стражи. Семья Чжанов хотела расторгнуть брачный договор, но побоялась начальника стражи. А господин Ли, хоть и узнал, что у девушки есть жених, не отступился. И родители ее оказались, как говорится, между двух огней. Семья жениха подняла скандал, они кричали: «Сколько нужно женихов для одной дочери?» — и подали в суд. Родители невесты не на шутку перепугались и снарядили людей в столицу искать покровительства. Вот я и подумала: ваша семья в хороших отношениях с нынешним генерал-губернатором Чанъани, господином Юнь Гуаном; может быть, госпожа и ее сын напишут письмо господину Юню, попросят поговорить с начальником стражи, тогда начальник согласится кончить дело миром, я уверена. А семья Чжан в долгу не останется, отблагодарит, если даже ей пришлось бы разориться.

— Дело, в общем-то, пустяковое, — промолвила Фэнцзе, — только старая госпожа не захочет вмешиваться.

— А вы не замолвите словечко?

— Деньги мне не нужны, и я тоже не стану вмешиваться, — заявила Фэнцзе.

Цзинсюй долго молчала, а потом сказала:

— Чжаны не поверят, что вы не хотите вмешиваться и вам не нужны деньги. Они подумают, что дела вашего рода совсем плохи, если даже в таком простом деле вы не в состоянии помочь.

Слова монахини задели Фэнцзе за живое:

— Пусть меня ждет какое угодно возмездие после смерти! Но я обещаю помочь, а обещания свои всегда выполняю. Скажи им, пусть принесут три тысячи лянов серебра.

— Вот и отлично! — воскликнула монахиня. — Теперь все в порядке…

— Только не думай, что я польстилась на деньги! — сказала Фэнцзе. — Эти три тысячи потребуются на разъезды слуг. А мне ничего не надо. Я сама в любую минуту могу выложить не то что три тысячи, а тридцать тысяч лянов.

— В таком случае окажите милость, госпожа!

— Торопиться незачем. Разве не видишь, как я занята? Всем нужна, не могут без меня обойтись! — воскликнула Фэнцзе и добавила: — Не беспокойся, раз я пообещала, все улажу!