Сборник Сборник - Китайский эрос (сборник) Страница 47

Целительное средство для жены с расширенным и холодным половым органом, сужающее и уменьшающее его, приносящее радость при совокуплении.

/Состав:/ два фэня самородной серы, два фэня кирказона слабого (Aristolochia debilis), два фэня горного кизила лекарственного (Согnus officinalis) /17/, два фэня семян жгун-корня.

Указанные четыре компонента, истолченные и просеянные, образуют порошок, который незадолго перед совокуплением вводится в нефритовые врата небольшой дозой. Тут не следует перебарщивать, иначе может произойти замыкание врат.

Согласно другому средству, берутся три щепотки (9 мл — А.К.) порошка из самородной серы и разводятся в одном шэне (0,2 г. — А.К.) кипятка. Если /этим раствором/ мыть половой орган, то он сужается, как у двенадцати-тринадцатилетней девочки.

Примечания

1. Отличающаяся от оригинала одним иероглифом, цитата из классического даосского трактата «Ле-цзы» («Учитель Ле», IV в. до н. э. — IV в. н. э.), в первой главе которого «Небесный скипетр» («Тянь жуй») сказано: «Из рожденных небом десяти тысяч вещей ценнейшим является человек».

2. Следование символам (сян) и законам (фа) неба и земли — фундаментальная идея классической китайской философии. Ср., например: «Чжоу и» («Чжоуские перемены»), «Си цы чжуань» («Комментарий привязанных афоризмов», II, 2; «Ли цзи» («Записки о благопристойности»), гл. 38; «Ши цзи» («Исторические записки», II–I вв. до н. э.) гл. 27.

3. В качестве основополагающих классификационных символов пять элементов соответствуют упоминаемым ниже странам света, сезонам, отрезкам суток и циклическим знакам, в частности: дерево — востоку и весне, огонь — югу и лету, металл — западу и осени, вода — северу и зиме, а центральная почва — середине года (летом).

4. Согласно китайской традиционной топологии, слева располагается восток, а справа — запад. Помимо этого, непривычного для нас соотнесения, заслуживает внимания и нетривиальная символизация данных пространственных ориентиров с помощью компонентов оппозиции мужское-женское, а именно: левое (восточное) — мужское (каково и небо), правое (западное)женское (какова и земля). Подобная «мужественность» и, соответственно, нередкая доминантность символа левизны в древнекитайской культуре особенно интересна с точки зрения этноисторического приложения современной теории функциональной асимметрии мозга. Подробно см.: Иванов Вяч. Вс. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых систем. — М., 1978.

5. Ср. с утверждением средневекового философа Ван Янмина (1472–1529 гг.), согласно которому «наши срединность и гармоничность изначально взаимодействуют с пневмой неба и земли», что означает «ориентацию на пневму неба и земли, согласование со звуками фениксов, самца и самки» («Чуань си лу»«Записки преподанного и воспринятого», цзюань 3).

6. О значении музыки как главного регулятора сексуальности см., например, фрагмент из «Комментария Цзо /к летописи „Весны и осени“/» («Цзо чжуань», Чжаогун, 1 г.). — Древнекитайская философия. — Т. 2. — М., 1973. — С. 10–11.

7. Это выражение «пу сай юй» связано с легендой о том, что рыба, сумевшая пройти вверх по течению реки Хуанхэ через бурное ущелье Лунмэнь (Драконьи врата), становится драконом. Здесь подразумеваются аналогичные попытки проникновения в иные «врата».

8. Термином «би му юй» (буквально: «рыба, соединившая глаза») обозначаются ложный палтус (паролихт) и камбала, а также мифическое животное, представляющее собой двух сросшихся рыб — с одним хвостом и двумя головами.

9. Янская (солнечная) башня (ян тай). — Согласно древней легенде, на горе под этим названием один из правителей царства Чу встретился во сне с женщиной, утром выглядевшей, как тучка (женский символ), а вечером как дождь (мужской символ). Видимо, такое сочетание двойственной андрогинной символики позволило обозначить глубинную часть влагалища термином с определением ян.

10. О мифическом гиганте воздушного океана, птице Пэн см., например, гл. 1 «Чжуан-цзы»: Древнекитайская философия. — Т. 1. С. 249–251.

11. Не поддающиеся точной анатомической идентификации, а возможно, таковой и не имеющие, термины «сюань пу» («темно-таинственный сад») и «тянь тин» («небесный двор») обозначают соответственно местопребывание бессмертных на священной горе Куньлунь и небосвод (последнее также междубровье и императорские покои), символизируя здесь соединение женского и мужского начал.

12. «Пшеничная зубчатка» («май чи», в переводе Р. ван Гулика — «пещера в виде зерна»). — Точно не идентифицированная передняя и поверхностная часть вульвы.

13. Лао-цзы — полулегендарный основатель даосизма (VI–IV вв. до н. э.), предполагаемый автор «Дао дэ цзина» («Канона пути и благодати»), где отсутствует приведенное высказывание. Ср.: Древнекитайская философия. — Т. 1 С. 114–138.

14. Область Шу располагалась на юго-западной окраине древнего Китая на территории современной провинции Сычуань.

15. Согласно китайской мифологии, на дереве утун обитает феникс.

16. Компоненты указываемых снадобий соответствуют своему предназначению не только физиологическим эффектом, но и физической формой. Например, не нуждается в пояснении совпадение фаллической формы и медицинской функции у оленьих рогов (пант), хорошо известных по пантокрину. Однако стоит отметить, что аналогичным образом обстоит дело и с бошнякией голой, которая представляет собой гриб, похожий на подъятый уд (эрегированный пенис).

17. В праздник восхождений — девятый день девятой луны — в Китае было принято подниматься на возвышенности с кизиловыми ветками в руках для отвращения бед.

Перевод и примечания А. И. Кобзева.

Часть III. Проза «весеннего чувства»

Лин Сюань (I в.)

Неофициальное жизнеописание Чжао-Летящей ласточки

Государыня Чжао, прозванная Фэиянь-Летящей ласточкой была дочерью Фэн Ваньцзиня. Дед ее Дали изготовлял и отлаживал музыкальные инструменты, исправляя должность настройщика при дворе князя в Цзянду, Сын его Ваньцзинь не пожелал наследовать семейное занятие и занялся музыкой, он сочинял скорбные плачи по усопшим. Своим песнопением он дал название «Мелодии из мира смертных». Всякого, кто их слышал, они трогали до глубины сердца.

В свое время внучка старого князя в Цзянду, владетельная госпожа земель Гусу, была выдана за Чжао Маня, чжунвэя /2/ из Цзянсу. Этот Чжао Мань до того возлюбил фэн Ваньцзиня, что если не ел с ним из одной посуды, не насыщался. У него рано объявился тайный недуг, почему он к жене своей не приближался. Фэн Ваньцзинь вступил в связь с госпожой Чжао, и та забеременела.

Чжао Мань был ревнив и вспыльчив. В страхе перед ним госпожа Чжао сослалась на недомогание и переехала во дворец старого князя. Здесь она разрешилась от бремени двойней. Девочку, которая появилась на свет первой, назвали Ичжу, вторую нарекли Хэдэ. Их отослали к Фэн Ваньцзиню, и дабы скрыть обстоятельства рождения, дали им фамилию Чжао.

Уже в детском возрасте Ичжу отличалась умом и сообразительностью. В семье Фэн Ваньцзиня хранилось сочинение старца Пэн-цзу «Различение пульсов» /3/ и по этой книге она овладела искусством управлять дыханием. Повзрослев, стала она осанкою изящна, в поступи легка, поднимет ножку будто вспорхнет, за что и прозвали ее Ласточкой.

Хэдэ телом была гладка, словно бы умащена притираниями, когда выходила из купальни, всегда казалась сухой. Была она искусна в пении, голос ее, приятный для слуха, лился медленно и нежно. Сестры были несравненными красавицами.

После смерти Фэн Ваньцзиня семья его разорилась. Фэиянь с младшей сестрой вынуждены были перебраться в Чанъань /4/ где в то время их знали еще как побочных дочерей Чжао Маня. Они поселились в переулке рядом с неким Чжао Линем, начальником стражи во дворце правителя Янъэ /5/. Надеясь на его покровительство, сестры не однажды подносили ему в дар узорные вышивки. Он всякий раз смущался, но подношения принимал. Вскоре девушки переехали к нему, и их стали считать за дочерей Чжао Линя. Некогда родная дочь Чжао Линя служила во дворце, но заболела и умерла, фэиянь назвалась ее именем и вместе с Хэдэ стала служить во внутренних покоях дворца. С замиранием сердца, забывая о еде, они могли целыми днями слушать песни. Еще в бытность свою служанками сестры начали постигать искусство пения и танцев, украдкой подражая танцовщицам и певицам. К тому времени они узнали крайнюю нужду и в деньгах, и в платье, так как почти все сбережения растратили на пустяки, покупая без всякой оглядки на цену притирания, благовония для омовений и пудру. В доме не было ни одной служанки, которая бы не сказала, что девицы с придурью, ибо на двоих у них было одно-единственное одеяло.

Между тем Фэиянь свела знакомство с соседом, императорским ловчим. Как-то снежной ночью она ждала этого ловчего подле дома. Чтобы не замерзнуть, она стала реже дышать. Ловчий удивился, что Фэиянь не только не дрожит от холода, но еще и теплая. Он пришел в изумление и почел ее за небожительницу. В скором времени, благодаря влиянию своей госпожи, Фэйянь попала в императорский дворец, и император тотчас призвал ее. Ее тетка Фаньи, дама-распорядительница высочайшей опочивальни, знала, что у Вэйянь чтото было с императорским ловчим, вот почему при этом известии у нее похолодело сердце.