Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 3. Страница 47

Говоря, Гэндзи продолжал перебирать струны кото, и скоро рукава его стали совсем мокрыми. Он догадывался, что принцесса все слышит, но ведь даже Государь в таких случаях вспоминал Гон-дайнагона.

— Давайте сегодня устроим пиршество в честь сверчков-колокольчиков и будем веселиться всю ночь напролет, — предлагает Гэндзи.

Чаша с вином дважды успела обойти присутствующих, когда принесли послание от государя Рэйдзэй. Оказалось, что Садайбэн и Сикибу-но таю, раздосадованные отменой дворцового празднества, приехали к нему в сопровождении самых блестящих молодых придворных. От них-то Государь и узнал, что Удайсё и другие находятся в доме на Шестой линии.

«В бедном жилище,Где я поселился, покинувЗаоблачную обитель,Так же ярко луна сияет,Напоминая о прошлом…(337).

Смею ли я надеяться?..» — написал он.

Гэндзи редко бывал во дворце Рэйдзэй, хотя, казалось бы, теперь ничто не стесняло его свободы, да и Государь волен был сам располагать своим временем. И вот Государь просит его приехать… «Я не заслуживаю такой милости», — подумал Гэндзи и, как ни неожиданно было приглашение, стал собираться.

«Приют облаковПокинув, по-прежнему яркоСияет луна.Но с каждым годом тоскливееОсень в моем саду».

Ничего особенного в этой песне не было, просто Гэндзи подумал о прошлом и настоящем Государя и написал первое, что пришло ему в голову. Гонцу поднесли чашу с вином и щедро наградили его.

И вот — куда все подевалось? — словно не сидели они только что, услаждая слух тихой музыкой! Кареты выстроились в ряд сообразно рангам владельцев, засуетились, повскакав с мест, передовые — и скоро в доме на Шестой линии никого не осталось.

Гэндзи пригласил в свою карету принца Хёбукё, вслед за ними ехали остальные: Удайсё, Саэмон-но ками, То-сайсё. Поскольку появляться в доме Государя в носи было не совсем прилично, придворные добавили к своим нарядам еще по одному нижнему платью с длинным шлейфом.

Луна поднималась все выше. Любуясь прекрасным ночным небом, молодые люди тихонько наигрывали на флейтах. Так, без особого шума процессия продвигалась ко дворцу Рэйдзэй. Более торжественный повод потребовал бы от обоих выполнения утомительных церемоний, но на сей раз Гэндзи позволил себе приехать к Государю запросто, совсем как в те давние дни, когда был простым подданным. Взволнованный Государь радостно приветствовал его.

Годы не умалили красоты государя Рэйдзэй, скорее напротив, сходство же его с Гэндзи сделалось просто поразительным. В цветущих летах удалившись от дел, он жил теперь тихо и уединенно, наслаждаясь безмятежным покоем в кругу своих близких. Право, что может быть трогательнее?

В тот вечер было сложено множество песен и китайских стихов, прекрасных по форме и глубоких по содержанию. Но по обыкновению своему я не стану описывать подробностей, тем более что всего и сама не знаю…

На рассвете, обменявшись на прощание стихами, гости разъехались. А Гэндзи прошел в покои Государыни-супруги.

— Теперь, когда вы живете спокойно и неторопливо, мне следовало бы почаще навещать вас, — говорит он. — Так хочется иногда побеседовать о прошлом, о каких-нибудь пустяках, которые с годами вспоминаются все чаще. Но мое нынешнее положение весьма неопределенно, и порой я ощущаю еще большую скованность, чем прежде. Люди гораздо моложе меня один за другим вступают на Истинный Путь, и я чувствую себя безнадежно отставшим. Я не устаю сетовать на непостоянство этого мира и давно уже мечтаю поселиться где-нибудь вдали от мирской суеты, но не хочу лишать опоры своих близких. Я уже просил вас не оставлять их попечениями и надеюсь, что вы не забудете моей просьбы.

Государыня очень моложава и, как всегда, держится с большим достоинством.

— К сожалению, теперь мы видимся даже реже, чем в те дни, когда нас разделяли Девять врат, — отвечает она. — Откровенно говоря, мне тоже все ненавистно в этом мире, от которого многие «отвернулись бесповоротно» (338), жизнь сделалась для меня тягостным бременем. Но я привыкла всегда и во всем полагаться на вас, и, не посоветовавшись с вами…

— Да, живя во Дворце, вы могли хотя бы ненадолго возвращаться в родной дом, и я ждал с нетерпением… А теперь? Разве вольны вы выезжать, когда вам угодно? Увы, мир так изменчив, но решиться на окончательный разрыв с ним может лишь тот, кто в полной мере осознал его тщету. Более того, человек, внутренне готовый к тому, чтобы отречься от мира, нередко оказывается привязанным к нему многочисленными путами (43). Но откуда такие мысли у вас? Если, поддавшись духу соперничества, вы последуете примеру остальных, люди поспешат превратно истолковать причины… О нет, вы не должны этого делать!

«Ах, он так и не понял…» — вздохнула Государыня.

Где, среди каких клубов дыма блуждала ее несчастная мать? Гэндзи никому не говорил, что миясудокоро, приняв презренное обличье, снова появлялась в мире, но от людей ничего не утаишь, и слух о том дошел до Государыни-супруги. Глубокое уныние овладело ею тогда, и мир стал казаться еще более постылым. Ей хотелось знать подробности — о чем говорил дух ее матери, какой вид имел, но могла ли она прямо спросить об этом Гэндзи?

— От кого-то я слышала, что душа моей матери была обременена тяжкими грехами, — сказала она наконец. — Правда, никаких доказательств у меня нет, и я могу лишь догадываться… Сначала, поглощенная собственным горем, я не задумывалась о ее страданиях, но с годами поняла, что должна, заручившись поддержкой надежного наставника, сделать все от меня зависящее, чтобы потушить сжигающее ее пламя.

«Она права», — подумал Гэндзи, растроганный признанием Государыни.

— Увы, это пламя подстерегает каждого, — сказал он. — И все же как трудно не думать о мирском человеку, пришедшему в мир на то мгновение, пока утренняя роса лежит на травах. Я знаю, что Мокурэну[92], одному из учеников Будды, удалось довольно быстро облегчить страдания своей матери, но это не значит, что вы сумеете добиться того же. Боюсь, что, даже сбросив драгоценные шпильки, вы не почувствуете облегчения, ибо слишком привязаны еще к этому миру. Лучше пока не открывайте никому своего намерения. Я уверен, что вы и без того можете сделать немало, чтобы рассеялись те страшные клубы дыма… Признаться, я и сам подумывал об этом, но до сих пор многое отвлекало меня. Мои мечты о безмятежной, спокойной жизни так и не осуществились. Остается тешить себя надеждами на будущее: мол, когда- нибудь, посвятив себя служению, позабочусь и о ней. О, я понимаю, сколь неразумно…

Они долго еще говорили о том, как тщетно все в этом мире, как хотелось бы им от него отречься, но, увы…

Наутро в столице стало известно, что вчера вечером во дворец Рэйдзэй тайно прибыл министр с Шестой линии. Самые знатные вельможи поехали туда, чтобы его проводить.

Гэндзи был спокоен за будущее своих детей. Нёго из павильона Павлоний вполне оправдала его ожидания, Удайсё тоже сумел занять значительное положение в мире. Гэндзи радовался за них и гордился ими, но ни к кому из них не испытывал он такой нежности, как к Государю Рэйдзэй. Государь отвечал ему тем же, и разве не для того так рано отрекся он от престола, чтобы иметь возможность чаще видеться с Гэндзи?

Государыня-супруга теперь неотлучно находилась при нем, и жили они словно обычная супружеская чета, отдавая дни всевозможным тихим удовольствиям и окруженные еще большей, чем прежде, роскошью. Лишь мысль о страданиях матери омрачала душу Государыни и утверждала ее в намерении посвятить себя служению Будде. Однако Гэндзи все не давал своего согласия, и ей ничего не оставалось, как ограничиваться обычными молитвами и благодеяниями. Однако с каждым годом в ее сердце крепло желание уйти от мира, которого тщету она давно осознала[93].

Говорят, что она устроила Восьмичастные чтения в память покойной миясудокоро и что Гэндзи участвовал в приготовлениях…

Вечерний туман

Гэндзи, 50 лет

Удайсё (Югири), 19 лет, — сын Гэндзи

Принцесса с Первой линии, Вторая принцесса (Отиба), — дочь имп. Судзаку, вдова Касиваги

Миясудокоро — мать принцессы с Первой линии

Госпожа Северных покоев (Кумои-но кари), 31 год, — дочь Вышедшего в отставку министра (То-но тюдзё), супруга Югири

Государь-монах (имп. Судзаку) — старший брат Гэндзи, отец Второй и Третьей принцесс

Госпожа Восточных покоев (Ханатирусато) — бывшая возлюбленная Гэндзи

Госпожа Весенних покоев (Мурасаки) — супруга Гэндзи

Нёго Кокидэн — дочь Вышедшего в отставку министра (То-но тюдзё), супруга имп. Рэйдзэй