Избранная лирика Востока - Захиреддин Мухаммад Бабур Страница 5

По улице ее брожу и умоляю: если богом

Забыт не буду, чтоб и здесь хоть память обо мне осталась.

Когда от милой ухожу — из сердца горе не уходит, Когда я к милой прихожу — к ней в сердце не приходит

жалость.

Зачем я от нее терплю обиды и несправедливость? Гордячка склонностью к любви ведь никогда

не отличалась.

Зачем, в слезах, я вновь и вновь стучусь в знакомые

ворота?

От слез Бабура никогда ее гордыня не смягчалась...

36

Пусть речь твоя меня разит, как меч, Спасают губы то, что губит речь.

Две пламенные розы щек твоих

Увы, до тла меня грозятся сжечь.

Я отдал бы все блага двух миров, Чтоб взгляд своей владычицы привлечь.

Тоски по милой не стыдись! Тоска, Как друг, не даст тебе в разлуке слечь.

Рассудок, воля от меня ушли, Пора меня от страсти уберечь!

Пойми, Бабур, пушок ее ланит —

Письмо коварной, что не хочет встреч.

37

На этот мяч у ног и на човган в руках взгляните, Вы на округлость щек, на кудри в завитках взгляните.

Взгляните: вот платан проходит по тропе, качаясь, А вот ее скакун летит, взметая прах, взгляните.

Когда с ужимками на площади она гарцует,

Сто горемык за ней следят с тоской в глазах — взгляните.

Ужели должен я мишенью стать для стрел упреков?

Как много стрел ее ресниц сидит в сердцах, взгляните!

Она зовет: «Бабур, приди, поговорим!» Пришел я...

На то, как с правдой ложь сплелась в ее речах, взгляните.

38

Ты, чей лик — нарцисс, ты, чей стан — самшит, Сколько мне еще нанесешь обид?

Мир не знал такой баловницы злой, Шалой, озорной, скромницы на вид.

Мастерица лгать, мучить, привлекать, Чтобы гнать и звать, позабыв про стыд.

Но тоска по ней всех обид больней,

Сердце все сильней по луне скорбит.

Слез, Бабур, не прячь... О кумир-палач!

Сладок этот плач, гнет не тяготит.

39

Где найдешь кипарис, этой пери прекрасной подобный?

Где найдешь лепесток, этой коже атласной подобный?

Много ль в мире сердец, бессердечней ее, безучастней?

Есть ли в мире глупец, мне влюбленностью страстной

подобный?

Для души моей слабой зерно этой родинки темной

В дни разлуки закваске тоски ежечасной подобно.

Что мне рай, если я не найду у любимой приюта?

Эта улица — райской обители ясной подобна.

Не вино — пейте кровь на пиру, если там не найдется Юный кравчий, шалунье моей сладкогласной подобный.

Оседлав скакуна, это солнце сжигает Бабура:

Жгучий ветер — скакун, пламя — всаднице властной подобно.

40

Слава аллаху! Радость пришла и мук не осталось.

Утро сближенья блещет, ночей разлук не осталось.

Стал я беспечным — я позабыл заботы и страхи, Стал я веселым — горя и тьмы вокруг не осталось.

Отдохновеньем награждено усталое сердце,

Где его раны? Где мой былой недуг? — Не осталось!

Нет между нами больше преград. Медлить зачем же?

Было терпенье, стойкость была — их вдруг не осталось.

Счастлив Бабур, что, наконец, судьба нас связала, И на судьбу жалоб теперь, мой друг, не осталось.

Не говори: «Ее стрела меня пытать пришла!» — Она безжизненному жизнь, спасенье дать пришла.

Брось о живой воде болтать, уйди-ка лучше, Хызр!

Жизнь бесконечная ко мне, как благодать, пришла.

Объят простором дом ее... Простой ли это дом?

Вся синева небес к нему с высот блистать пришла.

В час ожиданья хорошо услышать чей-то крик: «Подарок за благую весть! Она опять пришла!»

Я умирал в тоске, но вдруг любимая моя, Когда добычей смерти я готов был стать, пришла.

Вступил я, страстью изъязвлен, на путь небытия, Где тьма скитальцев, в чьих сердцах любви печать, прошла.

Лишь в одиночестве ищи покоя, о Бабур!

Твоею плотью и душой скорбь обладать пришла.

42

Окончен пост, господь мне милость шлет: Любовь пришла, и с ней пришел почет.

Я знаменит из-за любви к луне, Чей стан — алиф, рубин — румяный рот.

Вдали от этих глаз, кудрей и губ Я тенью стал, игралищем невзгод.

Сжигают сердце вздохи — этот вихрь, Наверно, силу пламени дает.

Красавицей жестокой я сражен: Начертан небом стрел ее полет,

Отчаян ли твой стон иль приглушен, — Бабур стряхнуть не может пыль забот.

43

Та, что подругою души столь славною казалась, Показываясь лишь на миг, — злонравной оказалась!

К ногам любимой голова моя клонилась низко, А гордо поднятой еще недавно мне казалась.

Другой рассудка не терял из-за жестокой пери, Но ей любовью та игра тщеславная казалась.

Раз существует в мире страсть, то праведность, смиренье —

Одни слова; что в них есть смысл — нам явно показалось.

Ну что поделаешь, Бабур! Врагом жестоким стала Та, что подругою души столь славною казалась.

44

Повеял мира аромат от розы, что была грозна, Смягчился у тюрчанки нрав — сыта жестокостью она.

Я думал: «Выйдет или нет ко мне красавица моя?»

И шел туда, где мне видна ее обители стена.

До пояса — волос волна, и стан твой, как волна волос, Различья ни на волос нет — сплошная зыбкая волна!

Что лучше — спросишь ты — всего на свете? Я тебе

скажу:

Кебаб, вина хмельной язык и милый лик, что, как луна.

Ты говоришь, что обрела молитвенника за себя, И это, мол, бедняк Бабур, чья жизнь надежды лишена.

45

Розу мою, чей стан — стебелек, где я найду?

Губы-бутоны, тюльпаны щек где я найду?

Слезы досады — крови ручьи гурии льют;

Юную пери, счастья залог где я найду?

Светом во мраке льется в глаза ее красота, Темною ночью свой огонек где я найду?

Раньше, бывало, в полночь ко мне вдруг прибежит;

Нет ее нынче, след ее ног где я найду?

«Пренебреженье — мне говорят, — ты избери!» Волю, чтоб выбор сделать я мог, где я найду?

Если разлукой сердце мое в кровь превратишь, Вновь для тебя в груди уголок где я найду?

46

Ну что б тебе о милом вспомнить вдруг?

Поверь, что прежний друг — твой нежный друг.

Мне грустно, стал я