Кодзима-хоси - ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ Страница 51

Таким образом, столичное войско на этот раз потерпело поражение. Коно и Суяма, которые оставались в столице и в бой не вступали, весьма прославились своими заслугами.

5

О ТОМ, КАК ГОРНАЯ БРАТИЯ[614] ДВИНУЛАСЬ НА КИОТО

В Киото началось сражение. Распространилась молва о Том, что правительственные войска упускают победу, поэтому от принца из Великой пагоды прислал гонца, который стал ожидать письменный ответ, и изволил уговаривать братию из Горных врат[615]. Поэтому в двадцать шестой день третьей луны братия собралась во дворе перед главным павильоном для проповедей.

— Итак, наш монастырь — это земля, где явлены перевоплощения Будды в семи святилищах, поэтому он и стал алмазным стражем монархов в ста поколениях. Когда великий наставник-основатель нашего учения[616] начал строить его, он сосредоточился на постижении сущности вселенной, однако после того, как Дзиэ-содзё[617] стал настоятелем, он терпеливо надевал поверх монашеского облачения пояс «осенний иней», заставляющий сдаваться демонов зла. С тех пор, когда на небе появляются знаки бедствия, то есть колеблется авторитет Закона, пояс пресекает это. Когда, поднимая мятеж, приводят страну в беспорядок, то присваивают себе силу богов и оттесняют её в сторону. По этой причине бога называют Горным Королём. Сейчас, конечно, кругом царит смута. Наша гора называется Хиэй, Императорская. А посему она совмещает Закон Будды с законом монарха. Однако сейчас Четыре моря в беспорядке, Единственный[618] неспокоен. Военные его вассалы нагромоздили зло, Небо, как и следовало ожидать, казнит их. Предзнаменования этого знают все, независимо от их ума или глупости. Пусть мы оставили этот мир. Но дело государя хрупкое. Поэтому, хотя братия и отошла от скверны этого мира, но в это время не иссякла наша верность стране в знак благодарности ей. Исправим же все прежние неправедные дела воинских домов хоть на час раньше, поможем двору в его критическом положении! — так говорило многолюдное собрание, и все три тысячи монахов, как один, одобрив это, возвратились в свои павильоны и долины, и после этого не было у них иных планов, кроме планов усмирения воинских домов.

В Горных вратах решили, что уже в двадцать восьмой день можно наступать на Рокухара, и тогда, не говоря уже о монахах из последнего храма и служителях из последнего святилища, вместе со всадниками из ближних провинций они сделались подобны облаку и туману. В двадцать седьмой день, когда войско прибыло к большой пагоде, в него было записано больше ста шести тысяч всадников. Как это и принято у монахов-воинов, они не помышляли ни о чём, кроме того, чтобы побыстрее проявить свою отвагу, поэтому их армия двинулась на столицу. В Рокухара, видимо, не останется никого: думалось, что все убегут, едва до них дойдут слухи об этом.

Всему войску было приказано не идти в Яхата и Ямадзаки на соединение с единомышленниками, а в двадцать восьмой день, в час Зайца, собраться у храма Победы дхармы. Поэтому монахи-воины, не надевая доспехи и не принимая пищу, направились туда от ближней дороги или спустились с Западного склона. Услышав об этом, оба Рокухара подумали, что в войске с горы Хиэйдзан, как ни будь оно велико, вряд ли найдётся хоть один всадник. Мы выберем здесь, — решили они, — верхоконных стрелков из лука, велим подождать противника на берегу реки возле Третьей линии, улицы Сандзё. Они либо рассеются, либо соберутся вместе, отвлекут на себя противника слева и справа и сверху будут стрелять, как на стрельбище[619]. Как бы ни была воинственна горная братия, она пешая и скоро устанет. Тяжёлые доспехи оттянут плечи и утомят монахов в один момент. Так мы побьём малыми силами силы большие, слабыми победим крепких.

После этого семь с лишним тысяч всадников разделились на семь частей, заняли позиции на востоке и на западе речной долины в районе Третьей линии и стали ожидать. Монахи-воины об этом не подумали и остановились на ночлег, считая, что хорошо бы им раньше всех войти в столицу. Они рассчитывали распоряжаться драгоценностями, у каждого было по двадцать-тридцать именных табличек на постой. Прежде всего они собрались к храму Победы дхармы.

Если окинуть взглядом эти войска, можно увидеть, что они тянутся к Имамити, Нисидзака, Фурутогэ, Ясэ, Ябусато, Сагаримацу и Сэкисангути. Когда передовые отряды уже достигли храмов Победы дхармы и Синнёдо, задние ещё проходили по горе[620] и у подножья горы. На утреннем солнце доспехи сверкали точь-в-точь, как молнии. Знамёна развевались на горном ветру словно драконы и змеи. Если сравнивать войска на горе и войска в столице по размерам, то силы воинских домов не достигают и десятой части сил противника, «Действительно, эти силы мы сомнём легко», — в душе подумали горные монахи о Рокухара, и в общем для этого были основания.

И вот, после того, когда передовой отряд монахов прибыл к храму Победы дхармы, он стал поджидать задние отряды. На это место с трёх сторон напало войско Рокухара из семи с лишним тысяч всадников и издало воинственный клич. Монахи удивились боевому кличу, зашумели, хватая доспехи, мечи, алебарды и не успев взять то, что нужно, собрались у западных ворот храма Победы дхармы в количестве всего тысяча человек.

Самураи, как и было раньше задумано, как только напали на противника, развернули коней и стали отступать. Противник остановился, рассредоточился и начал их преследовать. Так повторялось шесть или семь раз. Все монахи были пешими, тяжёлые доспехи оттягивали им плечи, было видно, как они мало-помалу уставали.

Самураи от этого набирались сил, собирали лучников и вволю постреляли их. Стрелы поражали монахов, и те подумали, что не могут вести сражение на равнине, решили ещё раз затвориться в храме Победы дхармы, а житель провинции Тамба, воин по имени Сати-но Магогоро, поставил своего коня перед западными воротами поперёк пути, после чего мечом в пять сяку три суна[621], каких прежде не было, троих противников зарубил, причём его меч немного отклонился и угодил в створку ворот. Он ещё подождал противников, обратясь лицом к западным воротам и удерживая коня.

Увидев это, горная братия — пошла ли она на попятный, или подумала, что и в храме Победы дхармы тоже имеются противники, только внутрь этого храма идти не захотела. Монахи, которые были перед западными воротами, направились на север и разделились на два отряда — перед пагодой Синнёдо и позади холма Кагураока — и вернулись исключительно на гору Хиэйдзан.

Среди них были знаменитые на весь монастырь дурные монахи по имени Гокан и Госэн, жившие в одной келье Дзэнти, что в долине к югу от Восточной пагоды. Их сотоварищи привлекли этих монахов к участию в битвах, но они против своей воли отошли к Китасиракава, и там Гокан окликнул Госэна:

— Бывает, что сражение заканчивается победой, а бывает, что и поражением, а поскольку всё зависит от везения на данный момент, то и стыдного не стыдятся. Однако все обстоятельства сегодняшнего сражения — это стыд для Горных ворот. Поднебесная будет насмехаться над нами. Возвращаясь вдвоём, мы погибнем от стрел. Если же лишимся жизни вдвоём, мы смоем позор с наших Трёх пагод[622].

Госэн сказал в ответ:

— Нечего и говорить, это желательнее всего.

Оба монаха встали как вкопанные, остановившись перед северными воротами храма Хоссёдзи, и громкими голосами возгласили свои имена:

— Да будет известно, что из большого войска, которое вот так отступило, только двое повернули назад — это твёрдые люди из Трёх пагод! Наши имена вы, должно быть, слышали. Мы зовёмся Гокан и Госэн, живём в одной келье Дзэнти, что в долине к югу от Восточной пагоды, чьи имена знают во всём монастыре. Те самураи, которые считают себя первыми, приблизьтесь к нам, скрестите с нами мечи, покажите себя остальным!

С этими словами они стали будто крыльями водяного колеса вращать своими мечами длиной больше четырёх сяку, в прыжках рубить ими, высекая искры.

Монахи напали на самураев, которые приблизились к ним, рассчитывая их захватить, посекли многим коням ноги и поломали навершия у многих шлемов. Они вдвоём сражались на этом месте целый час, но за ними не последовал ни один человек. Стрелы, которые пускал враг, сыпались как дождь, оба монаха были ранены больше, чем в десяти места.

— На этом хватит! Теперь пойдём же вместе до путей потусторонних, — поклялись они, сбросили с себя доспехи, обнажились до пояса, полоснули себя по животу крест накрест и оба легли на одну и ту же подушку. Самураи, которые это видели, сказали:

— О, это самые мужественные в Японии люди! — и не было никого, кто бы не жалел их.

Монахи потерпели поражение у первой позиции и отступили, поэтому большое войско на второй позиции, не видя поля для сражения, отошло к Горным вратам. Слава Горных врат возросла только благодаря поведению Гонят и Госэна.