Убайдулла-наме - Мир Мухаммед Амин-и Бухари Страница 7

Стихи:

Сердце у меня стало, как железная печь

От того потопа я изливаю подолом дождь

/18а/ Своих кровавых слез в этот бирюзовый таз,

Отчего все страны света стали рубиновыми рудниками,

Если не опрокинется этот таз,

Он будет переполнен кровью моего сердца.

Спросили одного * уважаемого человека[54]: “Кто лучше, друг или брат?” Он ответил: “Дорогой друг, брату надлежит быть другом”. Одним словом, говорят, что кроме злосчастного султана земле предали еще семь человек, с матерью и приближенными.

Труп покойного мученика-принца неверные рабы вынесли из высокого арка, несколько бедняков прочли над ним заупокойную молитву и [затем] его зарыли в землю. О, горе!

Стихи:

У неба об этом нет тоски,

Потому что оно всегда вращается от одного положения к другому,

Постоянство не свойственно его характеру:

Прочность находится в разлуке с образом его действий;

Одному оно на престоле величия

Проливает кровь бесстрастным мечом.

А другому во время [его] бедственного состояния

Дает в государстве сан монарха.

Мир много сделал подобных дел

И время не впервые совершило такое дело,

/18б/ [Что] на голову одного оно возлагает золотую корону,

А другого кладет в сырую землю.

О НАМЕРЕНИИ ГОСУДАРЯ СОВЕРШИТЬ ПАЛОМНИЧЕСТВО К ГРОБНИЦАМ СВЯТЫХ

Когда благоухающие мысли государя освободились от всех забот, особенно от трудностей, связанных с выступлением его брата, он отправился совершить поклонение гробницам [великих] святых.

Первое его паломничество состоялось к [мазару] полюса эпохи и господина вселенной, ходжи Абдулхалика Гидждуванского[55]. Проезжая и обозревая туман Камат и его деревни и селения, он достиг до того светоносного мавзолея, вошел в него шагами слабости и сокрушения и потер лицом моления о высокодостойное подножие гробницы. Раздавши что полагалось по обету и милостыню шейхам [мазара] и всем живущим при нем, он прободрствовал целую ночь в том благодатном месте. Отсюда [хан] отправился на поклонение [гробницам] в бозе почивших святейшего шейха Дервиша[56], — да будет над ним милость [аллаха]! — и Суфи Чубина[57] и [там] просил помощи [в своих делах]. После сего он /19а/ посетил благословенный мазар св. ходжи Ариф-и Ривгари[58] и провел там ночь. Выступив отсюда и осмотрев окрестные места, [его величество] достиг до светоносного мазара св. ходжи Аубана, любезного сына третьего халифа Османа, собирателя Корана[59], — да будет им доволен всевышний аллах! С видом смирения и сокрушения совершив омовение в чистых водах мазара, [государь] помолился [у гробницы] святого. Отсюда отправился к столице, посередине пути удостоился поклониться гробницам св. св. Баба Семаси[60] и ходжи Али Рамитани[61], продолжая путь [его величество] прибыл в город, совершив пятничную молитву в высоком арке, дал аудиенцию эмирам.

О ВОЗВРАЩЕНИИ К ПОЛОЖЕНИЮ ХОДЖИ МУХАММЕД АМИНА ИНАКА[62] И КОНЕЦ ЕГО, СООБРАЗНО ВОЛЕ ВСЕМОГУЩЕГО.

Да не будет скрыто от сердец разумных людей и рассудительных умов, что ходжа Мухаммед Амин — раис, который по своему важному /19б/ инакскому званию в высоком арке и по должности хранителя печати во времена в бозе почившего государя Субхан-кули хана был высокопоставленным лицом, чувствовал себя в безопасности ввиду дружбы с Ма'сумом перванечи, был с ним всегда заодно и нисколько не питал приязни и хороших чувств к Бек Мухаммед бию дадхе. Естественно, что в сердце этого эмира такое отношение произвело впечатление и он выжидал [лишь] удобного случая [свести счеты с ходжой Мухаммед Амином]. Теперь, когда поводья воли оказались в обладании могущества Бек Мухаммеда дадхи, то когда тот любезный ходжа по прежнему обыкновению отправился по одному важному делу, подлежащему компетенции инака и хранителя печати и, вытащив пенал[63], хотел окончательно оформить приказ который бы один из эмиров представил на высочайшее благовоззрение — Бек Мухаммед бий [дадха], найдя время [подходящим для сведения своих счетов], насильно и дерзко вырвал из рук ходжи пенал и вручил его Мумин беку, бывшему одним из воспитанников покойного государя [Субхан-кули хана]. Ходжа Мухаммед Амин не знал, что у превратной судьбы есть [разные] обманы: любому человеку она не дала прожить больше пяти дней в этом тленном дворце[64]. Наивный ходжа /20а/ не слышал, что судьба не делает никаких подарков, так что о возврате [утерянного] нечего ее беспокоить. За всякою сладостью следует горечь, за всяким удовольствием идет во след огорчение, как это говорит приятнейший из поэтов шейх Саади Ширазский[65]: “Вместе живут сокровище и змей[66], роза и шип, горе и радость”.

О НЕМИЛОСТИ ГОСУДАРЯ К АЛЛАБЕРДЫ ПАРВАНАЧИ МИНГУ ЗА ПРОЯВЛЕННУЮ ИМ ДЕРЗОСТЬ И ЗА ТРЕБОВАНИЕ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ ПРИБЫТЬ К [ВЫСОЧАЙШЕМУ], ОХРАНЯЮЩЕМУ ЦАРСТВО, ПОРОГУ И О КОНЦЕ ЖИЗНИ СЕГО НЕВЕЖДЫ — ЭМИРА.

Когда счастливый государь воссел на небовидный трон, то наклонение счастья попало в руки эмира достохвальных качеств, Бек Мухаммед бия дадхи; он отложил начатие некоторых важных государственных дел до прибытия опоры эмиров, Мухаммед Рахим бия юза, который был правителем Самарканда. Сущность этого заключается в следующем. Бек Мухаммед бий доложил [его величеству государю], что племя юз, проявив в этом государстве от чистого сердца [исходящее] свое /20б/ доброжелательное к нему отношение, установило право [на признательность к себе со стороны правительства]. Заслуги этого племени были по достоинству оценены высокопочтенными и великими предками его величества, особенно во время покойного государя, великого родителя его величества, [Субхан-кули хана], когда со стороны Хошика аталыка юза и Мухаммед Рахим бия аталыка юза, сыновей Куликэ бахадура и Гази бия в отношении этого государства были проявлены [крайне] доброжелательное отношение и самоотверженность: они из своей жизни сделали путь для плавного, спокойного движения царского коня. Душевно стараясь о [поддержании] достоинства государя, они из десяти мест выступили на службу ему, так что в настоящее время племена казахов и каракалпаков и население улусов, что находятся в районе Андижана, Ходжента, Ак-Куталя и Ташкента до пределов Сайрама, Туркестана, Улуг-тага и Касар-тага[67] — [все] дышат дружбою, послушанием и расположением к Мухаммед Рахим бию, сыну Гази бия юза, и не выходят из пределов