Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны - Мухаммад ан-Насави Страница 7

Когда чтение привело меня к месту, где его сочинение содержит сведения о величайшем султане 'Ала' ад-Дунйе ва-д-Дине Абу-л-Фатхе Мухаммаде ибн Текише ибн Ил-Арслане ибн Атсызе ибн Ануш-Тегине[67] и некоторые сообщения о превратностях судьбы и несчастьях его блаженного сына, мученика за веру Джалал ад-Дина Манкбурны[68] — да оросит Аллах могилы их обоих и сделает рай их жилищем, — я нашел, что он не упустил ни одного важного и славного события и отступил от истины лишь в немногом. Я сказал себе: поистине, удивительно деяние того, кто, находясь в земле аш-Шам, замыслил расследовать события, происходившие в отдаленных местах Китая и в глубине Индии. Может ли быть цель более важная, чем установить события, увековечить сведения о них, извлечь из них опыт и назидание, и именно в отношении превратностей судьбы Джалал ад-Дина: он падал и поднимался, угасала искра его огня — и он вспыхивал с новой /3/ силой, его огниво высекало искры — и он был обуздан, и пало его величие. В то время, когда он был владыкой, то он чуть не погибал, то обстоятельства вновь возвышали его. Ты видишь, как он был испытан до предела в том, чего пытался достигнуть, и что в переменах его судьбы есть чудеса, подобные которым встречаются только в легендах древних. Я имею в виду то, как эти [приключения] были продолжительны, страшны и поразительны. Достаточно для примера четырнадцать известных и славных сражений за одиннадцать лет! За это время он был изгнан из Страны тюрок и отправился к дальним окраинам Индии, от окраин Индии — в середину страны ар-Рум. То он был всесильным государем, то — испуганным скитальцем. А теперь я расскажу о том, очевидцем чего я был, или о том, что слышал от очевидцев, оставляя в стороне и избегая с неприязнью все остальное.

Если бы не мешало мне косноязычие 'аджама,

из-за которого я испытываю стыд, когда говорю и пишу,

То, конечно, я дал бы себе волю на поприще

длинных речей, натянув тетиву красноречия.

Ты уже нашел, что обширно место для речи,

и если считаешь, что язык способен говорить, — говори![69]

Некоторые из наиболее достойных ученых Востока — из тех, у кого свой удел в писательском искусстве и свое направление на путях красноречия, — постарались составить истории государей Хорезма и увековечить их труды и деяния, начиная со времени, когда пробился их родник и стало ветвиться их дерево, и кончая царствованием величайшего султана Мухаммада ибн Текиша.

Велико было его дело: к тому, что отец оставил ему в наследство, — к Хорасану и Хорезму — он прибавил Ирак и Мазандаран и присоединил к этим владениям Керман, Мекран, Кеш, Сиджистан, страну Гур, Газну /4/ и Бамйан до самой Индии с ее долинами и возвышенностями. При этом мечи находились в своих ножнах и плечи были свободны от их перевязей: он завладел этими странами, внушая почтение, милостиво, спокойно, небрежно и пышно.

Он овладел [землями] ал-хита'и[70] и других тюркских владык и правителей Мавераннахра и, испугав их, окончательно покорил и заставил тех из них, кто скрылся, искать себе убежища в отдаленных местах Китая. Около четырехсот городов составили его владение, и такое приобретение возвысило бы кого-нибудь иного, но это дозволенное явилось к нему без зова, чтобы украсить его. С его именем читали хутбу[71] с минбаров Фарса, Аррана и Азербайджана до самого Дербенда Ширвана, с того года, когда он внезапно напал при Хамадане на двух атабеков: Са'да ибн Занги[72], правившего Фарсом, и Узбека ибн Мухаммада[73], правителя Азербайджана.

Он взял в плен Са'да, а второй бежал от него ни живой ни мертвый, после того как покорились его главные союзники, такие, например, как Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн Пиш-Тегин[74] и его вазир Рабиб ад-Дин Абу-л-Касим ибн 'Али, известный под именем Дандан[75]. Са'ду он даровал свободу, а Узбеку обещал не нападать на него и не притеснять его с условием, что оба они будут упоминать его имя в хутбе в своих странах и ежегодно вносить определенную дань в султанскую казну. Затем он продолжал завоевание стран так [естественно], как прилегают друг к другу трубки тростника, — без промедления и промежутка, без отсрочки или помехи.

Однако великое бедствие, происшедшее от татар, нагрянуло неожиданно, захлестнуло автора с его сочинением, со всем его имуществом, с чадами и домочадцами, пока не выяснилось, каково предопределение и что предписано по окончании бедствий тому, кого волной прибило к берегу. Поток поглотил всех его спутников, а он был испытан трудностями жизни и превратностями судьбы до конца своих дней. А иначе я не принялся бы /5/ за дело, к которому я не имею призвания, с израненной душой, больной мыслью и скудным запасом [знаний] в секретарском деле. Но прежде чем углубиться [в изложение], необходимо начать с предисловия с описанием происхождения татар и начала их переселения. А с Аллахом успех!

Глава 1

Рассказ о проклятых татарах, начале их дела и об их родине

Не один из тех, со словами которых считаются, рассказывал мне, что государство Китай (ас-Син) — обширное государство и обойти вокруг него можно за шесть месяцев. Говорят, что он окружен единой стеной, которая прерывается лишь у непреодолимых гор и широких рек. С давних пор ас-Син разделен на шесть частей, каждая из которых протяженностью в месяц пути. В такой части управляет хан, то есть «государь» на их языке, от имени великого хана. Их великим ханом, который приходился современником султану Мухаммаду, был Алтун-хан[76]. Они (ханы) наследовали Китай друг за другом — великий от великого, а вернее, неверный от неверного. Обычно они находились в Тамгадже[77], а это самая середина ас-Сина, и в окружающих местностях и перебирались в течение лета с одной стоянки на другую, переходя из области в область до тех пор, пока не наступала зима с ее мрачным лицом, а тогда они переходили воды Ганга вблизи Кашмира, останавливаясь на зимовку в прибрежной местности с ее прекрасными долинами и возвышенностями, подобных которым нет в других краях.

Охрана всего того, что оставлял государь, была тогда возложена на шестерых