Заметки - Мицунари Ганзицу Страница 9

Перевод Александра Ильича Гитовича, а мы помним, что Александр Ильич Гитович переводил по подстрочнику, так как китайского языка не знал, очень близок к тексту оригинала, все слова ложатся в строку, одно к одному, за одним исключением.

Вопрос, хоть и риторический и относится к подходу выбора слов для перевода — «газовый» полог, вопрос, почему выбрано именно прилагательное «газовый». Нам, читателям, современным XIX и XX векам, понятно сравнение лёгкой ткани с газом, но вот было ли это так в I веке нашей эры в Китае, пока не ясно.

Слышу возможные возражения нелюбознательной части читателей, что я слишком придираюсь, но, пожалуйста, тогда давайте переводить поэмы Гомера современным языком, а не архаичными конструкциями, тогда уже не «с перстами пурпурными», а с «красными пальцами» будет всходить Заря…

У вас ещё зеленеют едва

Побеги юной травы,

… [1]

У вас пустилась в рост трава,

У нас — тяжёлая листва.

… [2]

В Янчжоу трава — что зелёная нить,

В Цинь — тутовник под густой листвою поник.

Ещё только задумает домой повернуть господин,

А моё сердце давно уже разрывается от тоски.

С весенним ветром я не знакома совсем,

Для чего веет под шёлковый полог мне?

Авторское прочтение

5. Восход и закат

日出东方隈

似从地底来

历天又复入西海

六龙所舍安在哉

其始与终古不息 人非元气 安得与之久徘徊

草不谢荣于春风

木不怨落于秋天

谁挥鞭策驱四运

万物兴歇皆自然

羲和 羲和

汝奚汩没于荒淫之波

鲁阳何德

驻景挥戈

逆道违天

矫诬实多

吾将囊括大块

浩然与溟涬同科

И есть такие переводы, что своё любительское любознательное прочтение даже неудобно рядом поставить, я к таким отношу переводы Анны Андреевны Ахматовой. Разумеется, в этом случае вообще не имеет значение знание китайского языка, Ахматова работала с подстрочниками. Важно само звучание текста перевода — в нём слышишь автора. «Какого именно автора?» — можно задать вопрос. Для меня ответ очевиден — Анны Ахматовой.

Можно долго рассуждать о качестве подготовленных для Анны Андреевны Ахматовой подстрочников, можно изучать тонкости обсуждения самой Анны Андреевны Ахматовой вариантов перевода с поэтами, учёными или близкими людьми, это детали. Главным остаётся одно — здесь поэт переводил поэта. Поэты же могут установить связь друг с другом даже только одним словом, одной фразой, даже интонацией в стихе, той самой: «на мотив такой-то песни», и всё — достаточно, уже понятно, о чём поэты друг с другом разговаривают.

Если чуть отойти в сторону от Ли Бая и посмотреть на обстоятельства, в которых шёл перевод его стихов Анны Ахматовой, то на память вольно или невольно приходит имя Николая Ивановича Харджиева, который помогал ей в переводах стихов корейских авторов и, по его словам, в работе над переводами китайских стихов. К большому сожалению, в самом конце своей жизни Николай Иванович Харджиев заявил, что практически все переводы принадлежат его авторству, а Ахматова лишь только правила их. Здесь мы снова сталкиваемся с дилеммой, а переводчик кто, тот, кто создал подстрочник или тот, кто переложил подстрочник в рифму или ритм, то есть, поэтически отредактировал. Пусть на этот вопрос отвечают филологи-переводчики, ведь мы просто любознательные читатели. Возможно, это высказывание очень старого человека тоже своеобразная гипербола, свойственная людям поэтического строя. Не будем осуждать человека, который и так был судьбой вразумлён не раз и не два. Вспомнить только, что случилось с коллекцией русского авангарда, собранной Харджиевыми.

Повторюсь, что для меня авторство поэта Анны Ахматовой очевидно, видимо и слышимо, но я, повторю, всего лишь «любознательный читатель», существующий в виде заметок на полях оригинального текста.

Некоторое разночтение может возникнуть только в первой и в последней строке. Первое не меняет ни суть, ни красоту, но некоторые китайские комментаторы уточняют, что слово 隈 [wēi], которое привычно переводят как «залив», имеет ещё одно значение «долина», имеется в виду, разумеется, горная долина или долина между горных вершин, какой-то участок видимых горных хребтов, которые вздымаются подобно волнам. В этом случае такое прочтение просто добавляет красок к описанию «словно бы из-под земли», которое поэт и переводчик используют совершенно одинаково.

В последней строке возможны два варианта прочтения, любознательный читатель может выбрать тот, который ему ближе или наиболее понятен.

Есть и перевод этого стихотворения профессором-китаистом Сергеем Аркадьевичем Торопцевым, насколько он может порадовать читателя красотою или точностью, а ведь известно, что перевод чаще всего может порадовать чем-то одним, очень редко когда возможно идеальное сочетание, пусть сами читатели и составят мнение.

Скажу только большое спасибо от себя лично Сергею Аркадьевичу Торопцеву, благодаря тому, что он профессор-китаист, а я просто любознательный читатель, знакомство с его работами привело меня на форумы китаистов-переводчиков, где посчастливилось познакомиться с дивной, интеллигентной, обоснованной и великолепно аргументированной критикой многих его работ. В основном это знакомство и подтолкнуло к чтению произведений в оригинале.

В принципе, у меня возник только один вопрос к участникам дискуссии о достоинствах и недостатках переводов, о потерях образов или неверном истолковании той или иной фразы. Уважаемые! А, собственно, вы для кого переводите? Если только для себя, так сделайте свои «кружки самоопыления» закрытыми абсолютно, чтобы ни одна крупица вашего «тайного знания» не могла попасть к тем, кто не причастен к вашему «узкому кругу небожителей». Да, это сарказм. Но даже мне было не так просто найти те обсуждения, которые, как оказалось, полностью подтвердили и мои «любительские» впечатления от прочтения некоторых переводов. Но это мне удалось найти, потому что поиски были упорными и целенаправленными, но ведь любознательными читателями не рождаются, ими становятся. Хотя, наверное, быть именно любознательным читателем — это отклонение от общепринятой нормы. В то же время всего лишь маленькая сноска в примечаниях, «а вот обсуждение вариантов переводов можно найти здесь» — и указание на информационный ресурс. По мне так это совершенно не сложно и абсолютно не затратно. Помнится, в детстве раздел примечаний в книгах перечитывался мною не с меньшим, а порой и с большим интересом.

Возвращаясь к «Песне о восходе и заходе…». Казалось бы, на первый взгляд, приём риторических вопросов, придающий стиху дополнительную эмоциональность и передающий противопоставление мировосприятия поэта общепринятым в то время представлениям о