Путешествие трех королевичей Серендипских - Автор Неизвестен Страница 12

ей голову, бросили в очаг, горевший в комнате. Никто при дворе о том не догадывался; они сделали вид, что попугай умер, и, выйдя из комнаты, велели назавтра учинить великое празднество для дам и кавалеров. После император отпустил трех остальных жен, оставив только ту, что была дочерью его дяди; и, вернув себе государство после стольких невзгод, много лет прожил с нею в нерушимом покое и совершенном счастии.

Когда рассказчик досказал свою историю Берамо, тот наградил его дорогими дарами, ибо она доставила ему отменное удовольствие, и рассказчик, получив позволение, богатым вернулся на родину.

* * *

Несколько развлекшись услышанной повестью и начиная думать, что совет юношей принесет ему пользу, Берамо по их указанию во вторник рано утром велел отнести свой паланкин во второй дворец, разубранный багрецом[15]; весь его двор и сам он был в платье того же цвета. Велев девице из второй области прийти к нему и долгое время проведя в беседах с нею, он приказал явиться второму рассказчику. Тот, представ пред его очи и поцеловав ему руки, получил от советника распоряжение сказывать свою повесть и, усердствуя исполнить, начал так:

* * *

Вдревнем городе Бенефсе был некогда великий и могучий король, которому были подчинены многие страны и провинции; и так как он был человек большой власти, то выстроил себе прекраснейший замок посреди города; сей замок сторожили по ночам сто свирепых и неистовых псов, которые обыкновенно пожирали приговоренных к смерти. У этого короля был единственный сын, который, будучи одарен многими способностями, в стрельбе из лука превосходил всех сверстников. А так как он был единственным отпрыском, отец решил его женить, чтобы увидеть детей, имущих наследовать королевство. Позвав однажды сына, он объявил ему свое намерение, прибавив, что ему предложены многие дочери великих государей. Сын отвечал, что готов исполнить его волю, присовокупив, что об одном только любезно его просит, именно чтобы оставил выбор за ним, ибо это ему придется быть мужем; коли надлежит взять жену и проводить с ней все время своей жизни, он желает избрать ту, которая понравится его взору, и никакую другую. Отец согласился, однако среди девиц не нашлось ни одной, которая угодила бы юноше. Безмерно удрученный, не зная, что тут поделать, король проводил жизнь в унынии и печали.

У его советника была мудрая и прекрасная дочь, и случилось так, что ее кормилица, женщина великих достоинств, проведав, что не нашлось ни одной девицы, которая пришлась бы по нраву юноше, подумала, что дочь советника по великой своей красоте могла бы ему приглянуться. Улучив возможность побеседовать с ним, она объявила, что если бы он посмотрел на дочь ее господина, которая превосходит всех сверстниц рассудительностью и красотой, то, несомненно, выбрал бы ее в жены. При сих словах насторожив уши, юноша любезно просил кормилицу научить его, как повидать девицу. Она же отвечала ему так:

– У советника, моего господина, в обыкновении почти каждое воскресенье отправлять дочь на охоту, дабы она, всю неделю занятая делами, хотя бы в этот день немного развлеклась. Если вы желаете ее видеть, это удобно сделать, коли в следующее воскресенье изволите последовать за нами в поля.

За эти слова юноша воздал кормилице бесконечные благодарности и открыл эту затею только своим сотоварищам. В воскресенье он сел с ними на коней, и они пустились вслед за женщинами из дома советника, выехавшими на охоту.

Примерно в трех милях от города была почитаемая и древняя церковь; подъехав к ней со спутниками, девица, которую кормилица знаками указала юноше, приметила на колокольне двух голубей. У нее в руках был самострел, и она изготовилась стрелять; но юноша, хотя и находился от нее далеко, приметив это, тотчас схватил самострел и упредил ее выстрел, так что один из голубей пал убитым наземь, а другой, в испуге взлетевший, был застрелен девицею в воздухе. Королевский сын, познав ее искусность, пришел в великое изумление и, дабы показать, что ее выстрел лучше, чем его, отрядил своего конюха преподнести ей голубя, им убитого, передав, что она заслужила его превосходным своим мастерством. При виде столь щедрого поступка девица, не терпя, чтобы кто-нибудь превзошел ее в великодушии, вручила тому же конюху своего голубя, наказав от ее имени благодарить хозяина за оказанную учтивость и отдать ему подарок. Конюх исполнил приказ, и королевский сын, созерцая дарования и благоразумие девицы, хотя лица ее не видев, жестоко воспламенился любовью к ней; и, намерившись во что бы то ни стало увидеть ее черты, спешился и укрылся за кустами неподалеку от компании женщин. Поблизости от него был прекраснейший и прозрачный родник, а как девица от охотничьих трудов терпела величайшую жажду, то открыла лицо и велела подать ей из сего ключа воды в кувшинчике. Увидев ее, юноша удостоверился, что кормилица говорила правду о ее красоте и дарованиях. И, решив взять ее в жены, он без промедления объявил отцу свое желание.

Безмерно возвеселенный этим и обрадованный, ибо он уже потерял надежду найти женщину, способную понравиться сыну, король позвал советника и открыл ему желание юноши, после чего они тайно уговорились о браке, отложив объявление о нем до более благоприятного времени. Юноша, который пылко любил девицу, полный дивного ликования, ничего другого не желал так сильно, как поскорей справить свадьбу.

Но, затем что так было угодно Богу, невдолге случилось, что король, угнетенный тяжким недугом, ушел из этой жизни. По его кончине принял державу его сын и, позаботившись содержать подобающим образом город и своих вассалов, с великим торжеством объявил о браке и препроводил невесту в королевский дворец. Здесь и справили свадьбу со всяческою пышностью, а когда он захотел возлечь с девицею, та сказала:

– Сир, хотя я знаю, что вам подчинена и по справедливости должна соглашаться на вашу волю, однако, прежде чем вы со мною ляжете, я хочу просить об одной законной милости: а именно чтобы вы, взяв меня в жены, удостоили отчеканить на монетах мое имя подле вашего.

Король, рассудив, что не может удовлетворить такую просьбу, не нанося урон своей чести, сказал:

– Мадам, если бы кто-нибудь из королей, моих предместников, в прошлом так поступал, можете быть уверены, что я по великой моей любви к вам был бы готов не только на это, но и на всякое другое дело, даже и важней сего, и если вы испытаете меня, легко сможете в том удостовериться. Так как, однако, ни в сем, ни в каком другом королевстве об этом не слыхано, вам придется извинить меня, если я, обязанный уважать честь, ценнейшую всего другого, не могу удовлетворить вашу просьбу.

На такие речи она отвечала:

– Воистину, сир, я никогда бы не поверила, что вы откажете мне в первой милости, о какой я попрошу; но так как теперь я знаю доподлинно, что не слишком вам дорога, коли вы не захотели удовлетворить законное мое желание, знайте, что я раньше умру, чем вы со мною возляжете: справедливо, чтобы вы, по вашим словам, глаз не спускали с вашей чести, но равным образом и я должна заботиться о своей.

Весьма огорченный этим решением королевы, он замыслил хитростью добиться, чтобы она больше о том не просила. Однажды по долгом размышлении о своей любви к ней он сказал:

– Воистину, мадам, вы, будучи моей женой, нанесли мне великую обиду, не желая, чтобы я с вами возлег, если не отчеканю на монетах ваше имя подле моего; но, дабы вы уверились, что я всячески желаю вам угодить, объявляю вам, что если вы с луком и стрелами в руках докажете свою способность сделать все, что сделаю я, то, несомненно, я велю отчеканить вас на монетах.

А как она была весьма искусна в стрельбе из лука, с детства непрестанно упражняясь в этом искусстве, то отвечала королю согласием. Однажды вечером после ужина он привел ее в большую залу, в конце которой велел поставить небольшой таз и первым делом дал ей на него взглянуть. Сказав, что она должна будет пустить в этот таз три стрелы, он отошел вместе с нею в другой конец залы и, приказав прикрыть все зажженные лампады, взял в руки лук и пустил три стрелы, от которых, так как они ударяли в таз, слышался ясный звон. Когда он кончил, королева взяла