Софокл - Эдип в Колоне Страница 13

ЦЭ, 722 – в одних ркп. ϑανεῖν («умереть»), в других – πανεῖν («вынести» гибель от руки сына); в переводе в любом случае будет: «пасть», «погибнуть». ЭК. 15 – все ркп. дают чтение στέγουσιν – башни «покрывают», «защищают» город; конъектура, введенная Доу в его издание, – στέϕουσιν «увенчивают». В переводе это слово и создаваемый им образ совсем выпали.

А. 295 – почти все ркп. дают чтение λέγειν и только две – ϕράζειν. В широком смысле эти глаголы – синонимы; они различаются между собой примерно как русское «говорить» и «молвить», «изрекать». Вполне возможно, однако, что в русском переводе и тот и другой греческие глаголы окажутся переведенными как «молвить» или «сказать». Поэтому в дальнейшем в примечаниях к отдельным трагедиям отмечаются только такие разночтения и конъектуры, которые способствуют пониманию текста и хода мысли автора, насколько оно может быть отражено в русском переводе.

Остается сказать о принятом в этом однотомнике порядке размещения трагедий. Наиболее естественной была бы хронологическая их последовательность, чему, однако, мешает отсутствие документальных данных о времени постановки пяти трагедий из семи. С другой стороны, и русскому читателю несомненно удобнее пользоваться текстом трагедий, относящихся к одному мифологическому циклу, в порядке развития событий в пределах каждого цикла, и в примечаниях в этом случае можно избежать лишних отсылок к еще не прочитанной трагедии. Поэтому было признано целесообразным поместить сначала три трагедии, восходящие к фиванскому циклу мифов («Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона») и по содержанию служащие одна продолжением другой, хотя на самом деле Софокл такой связной трилогии не писал и поставленная раньше двух остальных «Антигона» (ок. 442 г.) оказывается при размещении по сюжетному принципу после «Эдипа в Колоне», созданного в самом конце жизни поэта. Затем следуют три трагедии на сюжеты Троянского цикла («Аякс», «Филоктет», «Электра») – опять в той последовательности, в какой находятся изображаемые в них события. Последней из сохранившихся трагедий помещены «Трахинянки»; к ним присоединяется обнаруженная в довольно крупных папирусных фрагментах драма сатиров «Следопыты», за которой идут отрывки из других не сохранившихся драм.

Трагедия написана в последний год жизни поэта (А С 15) и поставлена уже посмертно, в 401 г., его внуком Софоклом младшим (АС 102). Может быть, к этой постановке относится надпись, найденная в 1894 г. в Элевсине. В ней сообщается, что два элевсинских гражданина, Гнафис, сын Тимокеда, и Анаксандрид, сын Тимагора, назначенные совместно хорегами (такая система вошла в практику в последние годы Пелопоннесской войны), дважды одержали победу: один раз в комедии, которую поставил Аристофан, другой раз – в представлении трагедии (возможно, тетралогии), поставленной Софоклом (т. е. внуком).

О названии, указывающем на место действия в трагедии, см. АС 97, 101, 102.

В сюжете «Эдипа в Колоне» различаются два основных мотива: вечное упокоение изгнанного из Фив Эдипа в Колоне и вражда между его сыновьями, еще более осложнившаяся вследствие проклятья отца. Второй из этих мотивов восходит к киклической «Фпвапде» (Афин. XI, 465 е, сх. ЭК. 1375): там рассказывалось, как после разоблачения Эдипа сыновья перестали относиться к нему с должным почтением и этим вызвали его грозное прорицание, что им суждено делить власть мечом, т. е. погибнуть в братоубийственном поединке. Этот сюжет мимоходом упоминался несколько раз у Пиндара (Ол. II, 38-42; Нем. IX, 18-27), а затем лег в основу эсхиловских «Семерых» (467 г.) и еврипидовских «Финикиянок» (411—409) {Ср. также: TrGF 2. Fr. 346b, 458.}. Софокл также использовал его в своем последнем «Эдипе» (371—381, 421—427, 1291—1330, 1370—1392), но не меньше внимания обратил и на отношения сыновей к Эдипу, которые сначала изгнали его, а теперь стараются заручиться его поддержкой (427—430, 440—444, 1354—1369).

Что касается первого мотива, то в уже упомянутых «Финикиянках» покидающий свою родину в сопровождении Антигоны (1690—1694) Эдип сообщает о приближающемся исполнении прорицания, данного Аполлоном: ему суждено достичь в своих скитаниях Афин и окончить жизнь в их пригороде Колоне, жилище бога-конника Посидона (1703—1707). И в самом деле, в роще на холме в Колоне, находившемся несколько северо-западнее Афин, в V в. существовал алтарь, посвященный Эдипу, – его видел еще во II в. н. э. Павсаний (I, 30, 4).

Местное аттическое сказание считало эту рощу заповедным участком Эриний – хтонических богинь, призванных карать за пролитие родственной крови. (На местный характер этого предания специально указывает Софокл: ЭК, 62 сл.) Именно эти богини, согласно «Одиссее» (XI, 280), преследовали Эдипа после невольного убийства Лаия. Однако, подобно тому, как Эринии сочетали в себе карающие и благодатные функции, так п сам себя покаравший Эдип под конец жизни должен был приобщиться к сонму «героев», т. е. обожествленных смертных, оказывающих покровительство тому месту, где они похоронены. Что Эдипу был уготован такой путь, ясно из беотийского сказания, сохраненного в схолиях к ЭК 91.

Здесь рассказывается, как близкие Эдипа похоронили его в фиванской земле, но фиванцы, считавшие своего бывшего царя нечестивцем, потребовали удаления его останков из их земли. Тогда Эдипа похоронили в беотийском селении Кеосе, где вскоре произошли какие-то бедствия, и местные жители решили, что причиной является захоронение у них Эдипа. Скитаясь с его прахом, его близкие оказались ночью в Этеоне, недалеко от границы Беотии с Аттикой, и там совершили погребение. Наутро выяснилось, что могила Эдипа находится в священном участке Деметры. На запрос встревоженных этеонцев Аполлон в Дельфах дал приказ: «Не тревожить того, кто пришел как молящий к богине». Аттический миф можно рассматривать, таким образом, как параллельный вариант к беотийскому, с той лишь разницей, что в предместье Афин приходит еще живой Эдип.

Выбор Софоклом темы для его последней трагедии был не лишен и политического смысла. Во-первых, она давала повод для очередного на аттической сцене прославления Афин как надежного защитника всех, кто обращается к ним за помощью. Мотив этот имеет достаточно длительную традицию и прослеживается как в трагедиях Еврипида («Гераклиды», «Молящие»), предшествующих «Эдипу в Колоне», так и в аттическом красноречии вплоть до середины IV в. В условиях Пелопоннесской войны, когда каждая из воюющих сторон стремилась обеспечить себе поддержку союзных городов-государств, такое изображение Афин имело вполне определенную патриотическую направленность. Во-вторых, в конце 407 г. спартанский царь Агис предпринял наступление против афинян в районе Колона и был отбит, причем три четверти его конницы составляли беотийцы (Диод. XIII, 72, 3-4). Естественно было предположить, что в этом не последнюю роль сыграло чудесное вмешательство покойного Эдипа, обещавшего охранять принявшую его аттическую землю (ср. ЭК. 92 сл., 616—628, 1518—1525). Наконец, выбирая местом действия трагедии свой родной Колон, Софокл получил возможность прославить его в знаменитой хоровой песни, которая, согласно античному анекдоту, потрясла судей и публику (АС 16, 17). И действительно, трагедия, написанная девяностолетним старцем, не содержит ни малейших признаков увядания его таланта.

Структура «Эдипа в Колоне», сохраняя членение по традиционным элементам (речевые и хоровые партии), характеризуется значительным усилением лирических партий с участием хора и солистов. Следующий за прологом (1-116) парод (117—253) отличается особенно искусным построением: между двумя строфами хора (117—137 = 149—169) расположен анапестический диалог Эдипа с Корифеем (138—148); такой же диалог (170—175, на этот раз Эдипа с Антигоной) примыкает к антистрофе. Вторая пара строф (176—187 = 192—206) представляет собою коммос с участием хора, Эдипа и Антигоны; между строфами – снова краткая анапестическая система (Эдип, 188—191). Со ст. 207 начинается астрофическая часть коммоса, которая завершается арией Антигоны (237—253).

Следующий затем 1-й эписодий (254—667) делится на две части коммосом (510—548), как и последний, 4-й эписодий (1249—1555; коммос: 1447—1499). Две лирические партии комматического характера включены и во 2-й эписодий (720—1043; лирические строфы: 833—843 = 876—886). Целиком речевой характер сохраняется только в 3-м эписодии (1096—1210). Четыре стасима (668—719, 1044—1095, 1211—1248, 1556—1578) примыкают соответственно к каждому из эписодиев.

Эксод (1579—1779) также содержит большой коммос с участием хора, Антигоны и Исмены (1670—1750) и завершается анапестическим диалогом Фесея с Антигоной (1751—1776).

«Эдип в Колоне» – единственная из трагедий Софокла, в которой на сцене оказывается одновременно четыре действующих лица: в ст. 1096—1210 – Эдип, Фесей, Антигона, Исмена (без слов); в ст. 1249—1446 – Эдип, Полиник, Антигона, Исмена (без слов); в ст. 1486—1555 – Эдип, Фесей, Антигона, Исмена (без слов). Наиболее естественным выходом из положения представляется привлечение к исполнению дополнительного актера с весьма ограниченными функциями: во всех указанных выше сценах он присутствовал молча в костюме и маске Исмены, а в ст. 1724—1736 ему доверялось произнести несколько вокальных фраз. Такого рода практика привлечения дополнительного исполнителя (так называемая παραχορήγημα, т. е. дополнительная обуза для хорега) засвидетельствована словарем Поллукса (IV, 110). В этом случае при распределении остальных ролей придется считаться с необходимостью поделить между двумя актерами роль Фесея. Получится следующая картина: протагонист – Эдип; девтерагонист – Страж, Исмена (до 509), Фесей (кроме 887—1043), Креонт, Полиник, Вестник; тритагонист – Антигона, Фесей (в 887—1043); дополнительный актер – Исмена (с 1096). Впрочем, роль Исмены в заключительном коммосе мог исполнять и протагонист, освободившийся от роли Эдипа.