Wolfram Eschenbach - Parzival Страница 15

V

Спешу заверить тех из вас,Кому наскучил мой рассказ,Что расскажу в дальнейшемО чуде всепервейшем.Но перед тем, как продолжать,Позвольте счастья пожелатьСыну Гамурета -Причина есть на это.Сейчас ему как никогдаГрозит ужасная беда:Не просто злоключенья,А тяжкие мученья.Но я скажу вам и о том,Что все закончится потомПолнейшею удачей:Не может быть иначе!..К нему придут навернякаПочет и счастье... А покаОн скачет по лесу, томимыйРазлукою с женой любимой.Сегодня путь его пролегСреди нехоженых дорог,Средь мхов, средь бурелома...Чем дальше он от дома,Тем больше топей и болот...Он бросил повод. Конь бредетСквозь чащу еле-еле...Ну, а на самом делеСиница, взмыв под облака,Не перегонит седока,Который, сам того не зная,Несется, ветер обгоняя,И коль предание не врет,Еще быстрей спешит вперед,Чем он летел туда, в Бробарц,Покинув княжество Грагарц.Уж вечер... Скоро месяц выйдет.Но что сквозь заросли он видит?Там озера блеснула гладь.Ладью на озере видать.И рыбаков. А посередке,В кругу мужчин, сидящих в лодке,Он замечает одного,Кто не похож ни на кого:В плаще роскошном, темно-синем,Расшитом золотом... С павлиньимПлюмажем... Будь он королем,Пышней бы не было на немИ драгоценнее наряда.Герой с него не сводит взглядаИ спрашивает рыбака:Что, далека или близкаДорога в здешнее селенье?Но что он видит в удивленье?Сколь опечалился рыбак!В его очах – могильный мрак.Он грустно молвит: "Милый друг,На тридцать – сорок верст вокругЖилья не сыщете людского.Здесь нет селенья никакого...А впрочем, добрый господин,Тут замок – слышал я – одинНевдалеке виднеется...Вам есть на что надеяться!Спешите же скорей туда,Где скал кончается гряда,Но будьте крайне осторожны:Глядишь, и оступиться можно!..Чтоб в замок вас могли впустить,Вы попросите опуститьСначала мост подъемныйНад пропастью огромной.Опустят если – добрый знак..."«Что ж. Я поеду, коли так...»"Вам надо торопиться!Но бойтесь заблудиться!Я это говорю к тому,Что нынче ночью вас примуКак гостя в замке этом,С почетом и приветом.Страшитесь же прибрежных скал!..И, попрощавшись, поскакалВ тот странный замок Парцифаль..."Коль этот юноша чудесныйВдруг рухнет со скалы отвесной,Клянусь, мне будет очень жаль..." -Сказал рыбак, безмерно грустный...Но мчится всадник наш искусный,Господней милостью храним,И видит – замок перед ним...Не просто замок: чудо-крепость!Попытка взять ее – нелепость.Штурмуй хотя бы тридцать лет,Обрушься на нее весь свет,Вовнутрь ворваться невозможно:Защита больше чем надежна...Парцифаль при свете звездГлядит: подъемный поднят мост,И только ветер или птицаСпособны очутиться,Перемахнувши через ров,В одном из внутренних дворов...Вдруг страж заметил Парцифаля;И говорит: "Узнать нельзя ли,Откуда вы? Кто вы такой?Что наш тревожите покой?"Парцифаль сказал тогда:"Рыбак прислал меня сюда.С ним встретясь волею судеб,Заночевать, спросил я, где б...Он мне дорогу показалИ на прощанье наказал,Чтоб мост подъемный опустилиИ в замок чтоб меня впустили...""О славный рыцарь! В добрый час!Все будут рады видеть вас!Все к вашим здесь услугам,Коли Рыбак зовет вас другом!"Страж мост подъемный опустилИ, как устав велит, застылПеред высокою персоной,Сюда судьбою занесенной...А Парцифаль во весь опорВо внутренний влетает двор,Угрюмой стражею допущен...Но как же этот двор запущен!Зарос крапивой и травой.Души не видно здесь живой,Давно здесь стычек не бывало,И все зачахло, все увяло.Плац с незапамятных временНе видел яркости знамен,Давно здесь рыцари не бились,Лихие кони не носились(Так делать нечего бойцуИ в Абенберге,[84] на плацу)...Но пестрой, праздничной картинойБыл подменен сей вид пустынный...С восторгом Парцифаль взирал,Как все, кто был здесь, стар и мал,Его приветливо встречали,И клики радости звучали.И, празднично одеты,Пажи или валеты,[85]Готовящиеся в бойцы,Коня хватали под уздцы,Несли скамеечку для ног,Чтоб спешиться удобней могНаш юный рыцарь вдохновенный,Воистину благословенный...Он ловко спешился. И тутС почтеньем в дом его ведут.От ржавчины и пылиЕго лицо отмыли.Затем он получает в дарПлащ, что пылает, как пожар:То был арабский шелк блестящий,Шуршащий, нежно шелестящий,Тот плащ, что, по словам пажа,Носила прежде госпожа,Святая королеваРепанс[86] – «Не Знающая Гнева»...(Признаюсь вам, что и онаБыла пораженаКрасою Парцифаля...)Все словно бы воспряли.Печаль с угрюмых лиц сползла,И словно Радости ПослаСкорбящие встречали,Забыв свои печали...И все заботятся о немИ сладким потчуют вином.С него доспехи сняли,Чтоб плечи отдыхали,И унесли копье и меч,Но все ж, страшась нежданных встреч,Он счел опасным и ненужнымВпредь оставаться безоружным...Здесь случай вышел несуразный:Ворвался некто безобразныйИ, погремушками звеня,Героя чуть ли не дразня,Сказал ему: "Поди-ка,Тебя зовет владыка!.."Герой, оставшись без меча,Ударил дурня сгорячаСвоим тяжелым кулаком.Поверженный упал ничком,Кровь из ноздрей бежала,Спина его дрожала.И рыцари все как вздохнут:"О рыцарь! Он ведь только шут!А с шуткою, пускай и вздорной,Нам легче в этой жизни черной.Мы извиненья вам приносимИ за него прощенья просим.Слова ж его толкуйте так:Вернулся с озера Рыбак.И он уже, как нам сказали,Вас ожидает в тронном зале..."И вот вступает наш гордецВ досель не виданный дворец.В роскошном королевском зале,Наверно, сотни свеч сияли,И сотней свеч освещенаБыла здесь каждая стена.И сотни в королевском залеПерин пуховых разостлали,Покрытых сотней покрывал...Вот что наш рыцарь увидал...В трех креслах восседали чинноТри неизвестных паладина,О чем-то говоря друг с другом,Вблизи стоящих полукругомТрех изразцовых очагов.Огонь, достойный и богов,Справлять свой пир не уставалИ яростно торжествовалНад деревом Aloe Lignum[87] -Название дано из книг нам.(Но в Вильденберге у меня[88]Нельзя согреться у огня.)Вот на кровати раскладнойВнесен, усталый и больной,Дворца роскошного хозяин.Тяжелой хворью он измаян.Глаза пылают. Хладен лоб.Жестокий бьет его озноб.У очага, что посредине,Приподнялся он на перинеИ с грустью на друзей взирал.Чем жил он? Тем, что умирал,Пусть в славе, пусть в почете,Но с Радостью в расчете...И тело хворое не грелиНи печи, где дрова горелиСтоль жарким, яростным огнем,Ни шуба, что была на немС двойным подбоем соболиным,Ни шапка с пуговкой-рубином,Надвинутая на чело,Чтоб было голове тепло,Ни меховое покрывало -Ничто его не согревало...Но вопреки ужасной хвориОн, с лаской дружеской во взоре,Увидев гостя, попросилЕго присесть... Он был без сил,Но добротой лицо лучилось...И вдруг – нежданное случилось...Дверь – настежь. Свет свечей мигает.Оруженосец в зал вбегает,И крови красная струяС копья струится,[89] с острияПо рукаву его стекая.И, не смолкая, не стихая,Разносится со всех сторонИстошный вопль, протяжный стон.И это вот что означало:Все человечество кричалоИ в исступлении звалоИзбыть содеянное зло,Все беды, горести, потери!..Вдоль стен, к резной дубовой двери,Копье оруженосец нес,А крик все ширился и рос,Но лишь за дверью скрылся он,Тотчас же смолкли крик и стонИ буря умиротворилась...Тут дверь стальная отворилась,И в зал две девушки вошли:Златые косы до земли,Прекрасны, словно ангелочки,На голове у них веночки,Одеты в праздничный наряд,В руках светильники горят.С красавиц люди глаз не сводят.Но вот за ними следом входятГрафиня со своей служанкой,Лицом прелестны и осанкой.Как восхитительны их черты!Каким огнем пылают их рты!И с восхищеньем видят гостиСкамейку из слоновой кости,Что обе вносят в зал,Где Муж Скорбящий возлежал.Они смиренно поклонилисьИ к девам присоединились...Но тут под сладостный напевВступают восемь новых дев.Четыре девы в платьях темныхНесли в светильниках огромныхГромады свеч: их свет светилСветлей надоблачных светил.У четырех других был камень,Ярко пылавший, как пламень:Струилось солнце сквозь него.Яхонт, гранат зовут его...И девы устремились тожеК тому, кто возлежал на ложе.Уже поставлен перед нимСтол с украшением резным.Возникли чаши, кубки, блюда,Драгоценная посуда,И радовали взорыИз серебра приборы...Я сосчитал, что было тамПрекрасных восемнадцать дам,В шелка и бархат разодетых -Величественней в мире нет их.Но, счет закончить не успев,Я шестерых прибавлю дев,Возникших посреди другихВ двухцветных платьях дорогих...И к трапезе приготовленьеСим завершилось... И явленьеЧудесное произошло.Не солнце ли вспыхнуло так светло,Что ночь, казалось, отступила?Нет! Королева в зал вступила!..Лучезарным ликом все освещала,Чудеса великие предвещала.И был на ней, как говорят,Арабский сказочный наряд.И перед залом потрясеннымВозник на бархате зеленомСветлейших радостей исток,Он же и корень, он и росток,Райский дар, преизбыток земного блаженства,Воплощенье совершенства,Вожделеннейший камень Грааль...[90]Сверкал светильников хрусталь,И запах благовоний пряныхШел из сосудов тех стеклянных,Где пламенем горел бальзам -Услада сердцу и глазам.... . . . . . . . .Да. Силой обладал чудеснойСвятой Грааль... Лишь чистый, честный,Кто сердцем кроток и беззлобен,Граалем обладать способен...И волей Высшего ЦаряОн королеве был дан не зря...Она приблизилась к больному(И не могло быть по-иному),Поставила пред ним Грааль...Глядит с восторгом ПарцифальНе на святой Грааль... О нет!На ту, в чей плащ он был одет...Но дело к трапезе идет...И слуги вносят для господЧаны с нагретою водою...Рук омовенье пред едоюСвершает благородный круг.И вот для вытиранья рукГостям подносит полотенцаПаж с кротким обликом младенца...Дымится в чашах угощение:Столов, наверно, сто – не менее.Четыре гостя за каждым столом(Гостей – четыреста числом).Предивно убраны столы -Скатерти что снег белы.... . . . . . . . .Владыка на исходе силСам перед трапезой омылСвои слабеющие руки.И, верен рыцарской науке,Парцифаль по зову честиСо страждущим омылся вместе,У многих вызвав умиленье...И преклонил пред ним колениКакой-то очень юный граф,Обоим пестрый плат подав...Но слушайте, что было дале!У каждого стола стоялиЧетыре кравчих... Из них двоимВменялось господам своимИ нарезать, и наливать,А двум другим – все подавать...Затем с достоинством, без спешки,Вкатили кравчие тележки,На коих не один бокалЧистейшим золотом сверкалИ, ярким светом залитая,Сияла утварь золотая...Но вот вступает сотня слуг,Чтоб совершить по залу круг.Добавим, что в руках у них -Сто белых скатертей льняных(Зачем, узнаете впоследствии).Гофмаршал возглавляет шествие...Остановились пред Граалем,И тотчас дал хлеба Грааль им.(Здесь я рассказываю вамЛишь только то, что слышал сам.)Грааль в своей великой силеМог дать, чего б вы ни просили,Вмиг угостив вас (это было чудом!)Любым горячим иль холодным блюдом,Заморским или местным,Известным исстари и неизвестным,Любою птицей или дичью -Предела нет его величью.Ведь Грааль был воплощеньем совершенстваИ преизбытком земного блаженства,И был основою основЕму пресветлый рай Христов.О, сколько в чашах золоченыхВареных, жареных, печеныхЯств у Грааля-! Он готовК раздаче мяса всех сортов.Он разливал супы на диво,К жаркому предлагал подливыИ перец, обжигавший рты,Набив обжорам животы.Он кубки наполнял искристымВином, и терпким и игристым,Он, тот, пред кем склонялся мир,Справлял гостеприимства пир,И не случайно в этот залОн в гости рыцарей созвал!..Но что же с молодым героем?Он потрясен, смятен – не скроем.Спросил бы: что творится здесь?Однако скромность, а не спесьЕму задать вопрос мешаетИ права спрашивать лишает.Ведь Гурнеманц предупреждал,Чтоб Парцифаль не задавалПри неожиданных соблазнахВопросов лишних или праздных:От любопытства кровь бурлит,А вежество молчать велит!.."Нет, любопытством не унижуЧесть рыцаря!.. А то, что вижу,Мне объяснят когда-нибудь,Лишь надо подождать чуть-чуть..."Что ж, может быть иной вопросецПорой и вправду ни к чему...Но тут приблизился к немуС мечом в руках оруженосец,Меч Парцифалю преподнес,Великую радость ему принес.Сей радостный подарокСтоил бы тысячу марок:Вся из рубинов рукоять!А лезвие! Не устоятьВрагу пред этой сталью!..Тут с ласковой печальюНегромко вымолвил больной:"Был этот меч всегда со мной,Всегда служил мне верно.Теперь же дело мое скверно,Рука не в силах меч держать.И он тебе принадлежатьОтныне будет: воздаяньеЗа добрые твои деяньяИ нечто вроде возмещеньяЗа скромность угощенья..."Как речь столь странную понять?Но Парцифаль молчит опять.Молчит! Хоть все, кто были в зале,Сейчас вопроса ожидали.Он, очевидно, нужен всем.Но Парцифаль, как прежде, нем...А почему бы не спросить?(Молчанья этого проститьЯ Парцифалю не намерен!Он в послушанье неумерен:Задай вопрос он хоть один,И сразу б ожил господин,Которого мне жаль до слез.Но на губах застыл вопросУ сына Гамурета.И я не делаю секрета,Что сим – какой уж тут секрет? -Не пользу он принес, а вред:Ведь только при одном условьеМог господин вернуть себе здоровье...)Меж тем закончен странный бал,И гости покидают зал,Как бы спеша скорей отсюда.И слуги кубки и сосудыУносят с каждого стола.И кто последней в зал вошла,Уходит первой... Парцифалю,Владельцу замка и ГраалюОтвесив царственный поклон...Герой понуро вышел вон.(Ах, неспроста он так печален...)Но вот в одной из ближних спаленОн примечает старика.(Кто это? Помолчим пока.Потом, когда настанет время,Вы познакомитесь со всеми,Кто вам доселе незнаком:И с этим дивным стариком,Чья борода была,Как иней утренний, бела,И с этим королем несчастным,К моей истории причастным...)Пока же слышит наш пришелец,Как замка дивного владелецСказал: "Должно быть, вы усталиИ, мнится мне, давно не спали.Ступайте же! Уж поздний час,Постель постелена для вас..."Гость был сражен такой заботой.Но сводит рот его зевотой,И сон уже смежает очи.Хозяин молвит: «Доброй ночи!»И в спальню входит наш герой.Клянусь, что не было второйТакой роскошной спальни чудной:Блеск золотой, свет изумрудныйВолшебно падал на постель...Подумать только: неужельБогатство в мире есть такое?Не нахожу себе покоя,Дворец описывая сейПри вечной бедности моей!..Итак, он с королем рассталсяИ в комнате один остался,Сказав послушной свите:«Я спать ложусь. Вы тоже спите...»Но тут пажи вбежалиИ обувь с ног его усталых сняли,И, скинув облаченье,Почувствовал он облегченье.Но сразу обомлел, узревЧетырех прекрасных дев,Возникших на порогеВ таинственном чертоге...Он живо – шмыг под одеяло.Но так лицо его сияло,Что даже и не при свечахОн отражался в их очах.Смиренно девы попросили,Чтобы, дремоту пересиля,Он подкрепился перед сномСначала тутовым вином,[91]Затем пленительным, прохладным,Пьянящим соком винограднымИ чтоб отведал от плодов,Из райских присланных садов.... . . . . . . . .Чуть закусив, он сном забылся.Слуга тихонько удалился,А вслед за ним и девы – прочь...Так юный рыцарь встретил ночь.Он спал... Но скверно, неуютно.Из мрака выплывало смутноОдно виденье за другим...Храпит горячий конь под нимИ все куда-то мчится, мчится,Не может приостановиться...(Я даже умереть готов,Чтоб не видать подобных снов.)Вот он немного покачнулся:Наверно, ранен?.. И очнулся.В окно чудесный день глядел."Эй! Кто здесь? Кто меня раздел?А слуги где? И свита?.."В ответ – ни звука. Дверь закрыта.Он ничего не понималИ тотчас снова задремал.Когда же он опять проснулся,От удивленья ужаснулся:Ярчайший полдень на дворе,А у постели, на ковре,Доспехи красные лежали,Те, что ему принадлежали,И тут же – два меча. ПричемОдин меч – был его мечом,Испытанным и старым,Зато другой был – даромВладельца замка. Вот в чем суть!..Герою в сердце вкралась жуть:"Сон, видимо, был в руку.Я обречен на муку,На испытание войной.Войну сулил мне сон ночной,И бой, возможно, грянетСкорей, чем снова ночь настанет!..Что ж, я с охотой бой приму,В надежде угодить емуИ в угождение жене,Чей дивный плащ сейчас на мне...Однако сердцем и мечтойПринадлежу не ей, а той,Кого супругою зову,Чьим светлым обликом живу,Кто красотою вешнейЕще прекрасней здешней!.."Он сделал все, что долг велел:Доспехи бранные наделИ, опоясавшись мечами,Сверкнул воинственно очами,Готовый встретиться с врагом,И вышел. Чуть ли не бегомЧерез дворцовые покои.Но диво, диво-то какое!Во всем дворце нет ни души,Все словно замерло в тиши.И за окном нет никого,Лишь быстроногий конь егоСтоит, привязанный к перилам.Все выглядит мертвым и унылым.Наш рыцарь в дом вбегает снова -Молчанье, глуше гробового.Герой спешит из зала в зал:В оцепенении молчалДом, где вчера еще шумели гости.Герой Парцифаль вскричал от злости;И с криком выбегает вон!Вдруг нечто замечает он:Распахнуты в саду ворота,Как если б распахнул их кто-то.Трава потоптана. Глядит -Да тут все сплошь следы копыт!Видать, ворота отворились,Чтобы гости удалились...Что ж, делать нечего. И онДворец покинуть принужден,Причем без промедленья.Вдруг страж, стоявший в отдаленье,От посторонних скрытый глаз,Мост опустив, сказал: "Для васПусть день померкнет ясный!Пришелец вы злосчастный,Вас злобный рок сюда занес!Вопрос! Всего один вопросЗадать вам стоило, и крутоВсе изменилось бы в минуту.Но вы не для славы рожденыИ слыть глупцом осуждены!.."Герой Парцифаль чуть не плачет:"Страж, что же это все значит?Что за вопрос? Кому? Зачем?.."Но страж молчит. Он снова нем,Как если б сон объял его...Не называет никого.И понял Парцифаль в тот миг(Хотя всего и не постиг),Что он в полной изведает мереПечали, несчастья, потери,Судьбу беспредельно злуюВ оплату за радость былую..."Ну, а пока – вперед, вперед!К тем, кто, наверно, бой ведет,Предписанный всевышним.Я там не буду лишним, иСредь тех, кого я полюбил,Обласкан кем и принят был(Мне вечер памятен вчерашний),Драться я стану еще бесстрашнейЗа дорогую госпожу,А господину докажу,Сколь я ему благодаренЗа меч, что мне им подарен..."Он разглядел следы подков,Сел на коня – и был таков,Души моей герой любимый,Бесчестья враг непримиримый.И я его не оскорблюТем, что не скрою, сколь скорблю:Пошто он в замке не остался?.....Итак, сперва широкий стлалсяПуть перед рыцарем моим.Однако рок неотвратим,Чем глубже в лес, тем путь все уже,Смеркаться начало к тому же,Беда грозит со всех сторон.Вдруг женский голос слышит он:Дева на ветви древа сидела,Набальзамированное телоУбитого друга в объятьях держа.(Слушая это, от горя дрожа,Вы испытаете потрясенье -Иначе вам не видать спасенья...)Он сразу ее не смог узнать,Хоть у их матерей одна была мать...Верность!.. Но верность была здесь иная:Не земная верность, а неземная...И Парцифаль поклонился ей."Госпожа, – он сказал, – душою всейЯ сочувствую вашей печали безмерной.Повелите служить вам – слуга я ваш верный!.."Она благодарит с отчаяньем во взоре(Как все благодарят сочувствующих в горе):"Кто вы? Из какой вы земли?Как в эту чащу вы забрели?Люди чужие здесь редко бывали,А заблудившихся убивали.Мне приходилось видать самойТех, кто уже не вернется домой:В крови лежали их тела.Ужасные здесь творятся дела.Скачите же прочь под покровом ночи!И путь постарайтесь найти короче.Вы молоды. И собой хороши.Что же вы делали в этой глуши.""Госпожа, обо мне не думайте худо.Но, пожалуй, не дальше версты отсюдаЗамок стоит за стеной крепостной.Странный случай вышел со мной...Оказался я в зале волшебно богатом,Где все жемчугами светилось да златом,А какие там яства! И вина! О, боже!..Это было все только вчера. Не позже...""Не шутите над девой несчастной.Вы шутник, да притом опасный,В этом я присягнуть готова.Здесь за тридцать верст нет жилья никакого,А не то чтобы за версту...Вы – по вашему видно щиту -Рыцарь явно не здешний, заезжий...Ну, а замок-то, замок-то где же?Клянусь, что ни ночью вчерашней, ни днемВы в нем быть не могли, да и не были в нем.И, конечно, не тот вы имели в виду,Где, на счастье одним, а другим на беду,Всевозможнейших благ земных преизбыток:Любое блюдо, любой напиток.Но чтоб в замок этот попасть,Не нужны ни усердье, ни власть,Ни удача, ни разум могучий, -Лишь судьбой уготованный случай.В неведенье священномПриходят к этим стенам.Зовется замок Мунсальвеш,[92]А местность – Терредесальвеш,[93]Сия земля, которойАнфортас правит хворый...[94]Он смерти, говорят, бледней,Он скован ею, дышит ей,Болезнь его томит и гложет.Ни ходить, ни стоять он не может,Ни лежать, ни сидеть, ни скакать на коне, -Лишь полулежать, прислонившись к стене.Но если вправду вы попалиВ Мунсальвеш и в тронном залеУвидали бы короля,Воспряла здешняя земля,Поскольку ваше появленьеИ означало б исцеленьеАнфортаса..." – "Я видел там, -Рек Парцифаль, – прекрасных дамСреди сверканья зала..."И тут она его узналаПо голосу: "Ты – Парцифаль!Так, значит, видел ты ГраальИ короля, что был столь мрачен?Высокий жребий тебе назначен!Спеши отраднейшую вестьМне в утешенье преподнестьИ объяви: король спасен,А ты навеки вознесен,И с этого мгновеньяВ твоем повиновеньеВесь мир, все земли, все и вся.Ты для чудесных дел родилсяИ станешь королем Грааля!.."«Как вы меня узнали?»"Как?! Вспомни: это я была,Кто Парцифалем тебя нарекла...С тобой в родстве я состою,Я чтила матушку твою,Ей матушка моя – сестра,Вся – святость, вся полна добра,Она, оплаканная мной,Была венцом красы земной...Скажи, не ты ль мне сострадал,Узнав, что бедный друг мой пал,С кем я расстаться не могуИ смертный сон его стерегу,Не ведая успокоенья.Нет! С каждым днем мои мученьяВсе тягостнее, все страшней!.."Герой Парцифаль ответил ей:"О, страшен мне твой лик усталый!Стал мертв и бледен рот твой алый.Ужель зовешься ты Сигуной,Которую знал я прекрасной, юной?Не в Бразельянском ли лесуСвою оставила ты красу?Кудри твои поредели,Жизнь в тебе – на последнем пределе,Лицо твое бескровно.Мне ясно одно безусловно:Предать земле сей труп должны мы!Воистину невыносимыСтраданья, что познала ты,Смиренный ангел доброты!..". . . . . . . . .Навзрыд Сигуна зарыдала:"Я долго, долго ожидалаПредсказанного избавленья.Так вот оно: в твоем явленье!Коль тот страдалец исцелен,Мой дух, что птица, окрылен,И я упьюсь святой усладой.Так молви, так обрадуйИзвестием, что там, где был,Вопрос задать ты не забыл!.."«Спросить я не решился!..»"Знай: ты всего лишился!..О я, распятая судьбой,Зачем я встретилась с тобой?Зачем не промолчалаС самого начала?Подумать только, что видалиГлаза твои в том волшебном зале!Копье, сочащееся кровью,Хозяина в странном нездоровье,Рубины, золото, хрусталь,Наконец, святой Грааль!Ты блюда дивные едал,Ты столько, столько повидалИ доброго и злого -И не спросил ни слова?!О, гнусное отродье волчье!Душа, отравленная желчью!Узревши короля в несчастье,Вопрос, исполненный участья,Ты должен, должен был задать!Отныне ты не смеешь ждатьНи снисхожденья, ни пощады!..Будь проклят! И другой наградыНе жди, помимо этих слов!..""Сестра, я искупить готовСвой тяжкий грех любой ценою.Поверь мне, помирись со мною...""Нет, проклят, проклят, проклят будь!И о родстве со мной забудь.Забудь и Мунсальвеш, в которомТы рыцарство покрыл позором!.."Так Парцифаль расстался с ней,С бедною сестрой своей...Он скачет далее... ОднимРаскаяньем герой томим.Постигнув, сколь он грешен,Он вправду безутешен...А солнце жарит и печет,Пот по лицу героя течет.Дышать ему нечем стало,Стесняет дух забрало...Он это понимает,Свой тяжкий шлем снимаетИ едет, шлем держа в руке...Вдруг видит, там, невдалекеНа тропке, – свежий след подков.Не видно только ездоков.И тут он замер, болью скованный:На старой кляче, неподкованной,Скакала женщина. ОнаБыла бледна, была бедна,Куда-то поспешала,А кляча чуть дышалаИ не скакала, а плелась.И паутина ей вплеласьВ нечесаную гриву.А в дополненье к диву,Казалось, чуть ли не сползлоС кобылы старое седло.Оно было без луки.Немыслимые мукиПеренесла, должно быть, та,Чья бесподобна красота...Был на прекрасной дамеИстерзанный шипами,Вконец изодранный наряд(Вы в нем узнаете наврядРоскошное когда-то платье).О, горе! О, проклятье!Несчастной нет защиты.На платье дыры не зашиты.И все ж сквозь рубище белелоПрекрасное нагое тело...И рот по-прежнему пылал,Как прежде, жарок был и ал,Но – небо в том свидетель -Святую добродетельОна торжественно блюла,Хоть зло обижена былаНапраслиной, наветом...Подумайте об этом!.....Я все о бедности твержуЗатем, что радость нахожуНе в роскоши чванливых дам,Что вечно досаждают нам,А в неприкрытой плоти!(Вы меня поймете...)Но где ж красавец юный? Он,Отвесив женщине поклон,Был поражен ее словами:"К несчастью, мы знакомы с вами.Ах, слишком памятен тот час,Когда пришлось мне из-за вас,Несчастнейшей на свете,Надеть лохмотья эти.В измене я обвинена!И ваша, ваша в том вина..."Он на нее взглянул в упор:"Мной не заслужен сей укор,Поскольку, – верьте, я не лгу, -Обидеть даму не могу...Кто вы? Не угадаю...Но вам я сострадаю!.."Теперь она с ним рядом скачетИ горько, безутешно плачет.Как градинки, как льдинкиИз дивных глаз слезинки,Звеня, ей катятся на грудь...Однако стоило взглянутьЕй вновь на Парцифаля -Слезы бежать перестали...С нее он не спускает глазИ говорит: "Дозвольте, васПлащом своим укроюС подкладкой меховою,Прекраснейшая госпожа!.."Всхлипнула она, дрожа:"Ваш плащ не смею я принять,Вы в том должны меня понять.Не жаль, что жизни я лишусь,Несчастный, я за вас страшусь:Коли на помощь мне придете,Вы под его мечом падете!.."Герой едва повел плечом:"Как так паду? Под чьим мечом?Мне сила господом дана,И вражья сила ни однаМеня не одолеет:А кто дерзнет, сам пожалеет!..Так кто ж он, супротивник мой?..""Он прежде звал меня женой.Теперь же, если б мое телоЕго служанкою стать захотело,Он прочь бы оттолкнул меня,Измену мнимую кляня.В его груди угасла вера...""Надеюсь, что найдется мера,Чтоб к вере возвратить его.Но много ль войска у него?..""Нет, с ним пока что я одна.Но бойтесь! Месть его страшна!Супруг шутить не любит,Он вас в куски изрубит.Да, он изрубит вас в куски,А я исчахну от тоски,Злосчастная Ешута!.."Раздета и разутаОна Орилусом была,И все же кротостью цвела,Воистину святоюЖенской чистотою.... . . . . . . . .. . . . . . . . .Герой тотчас свой шлем наделИ словно ветер налетелНа герцога, что страшным взглядомСмотрел, как некто скачет рядомС его печальною женой...Конь Парцифаля – вихрь шальной.. . . . . . . . .Герои копьями дрались.Ешута бедная, молись!И впрямь: подобного турнираНе знали с сотворенья мира.Здесь все гремело, все звенело.Они дрались осатанело.(Ах, крови, что ль, пролито мало?)Ешута руки ломала...Орилус храбрый был боец.Да что поделаешь? ЮнецЕго одолевает,Сдаваться повелевает.«Ах так? Не слушаться меня?!»Взял и стащил его с коняМогучими руками(Что было с герцогом, судите сами)И мигом, как мешок с овсом,Швырнул его на бурелом,Синяками лицо изукрасилИ нос ему расквасил.Кровь из-под шлема льется.Одно лишь остаетсяОрилусу: глаза смежитьИ умереть... "Ты хочешь жить?Все от тебя зависит.Раскаянье возвыситТебя, и честь тебе вернет,И с сердца тяжкий снимет гнет.Проси же без смущеньяУ этой женщины прощенья!Свое доверье ей верниИ подозреньем не черни.Тебе клянусь я свято:Ни в чем она не виновата!.."«Не виновата?! Кто?! Она?!»"Да. Знай: во всем – моя вина.В своей ребячьей дуриНавлек я гнева буриНа воплощенье чистоты...Ее подозреваешь тыВ супружеской измене!Но нет на ней вины ни тени!Хочу, чтоб ты рассудку внял:Кольцо с нее я силой снялИ, как бы в ослепленье,Поцеловал без дозволенья...". . . . . . . . .Воскликнул герцог: "Я спасен!Ужели это все – не сон?Хоть я повержен и раздавлен,От худшей казни я избавлен.Мне пораженье принеслоУсладу дивную. СпаслоМеня сие известье.Что подозрение в бесчестьеОтпало!.. Что моя женаГосподним ангелам равнаСвоей небесной чистотою!Безумец! Я ее не стою...И все ж для ревности тогдаБыл повод... В том-то и беда.Она мне сердце разрывалаТем, что восторга не скрывалаПеред твоею красотой.А у меня-то нрав крутой.Дурная мысль мне в мозг вонзилась:Моя жена в тебя влюбилась,Жена мне боле не верна!..Из преопасного зернаВзросло слепое подозренье,Позор! Позор мне и презренье!Но о прощении молюЕе, что я, как жизнь, люблю!.."Рек Парцифаль: "Тебя я пощажу,Возблагодари же госпожу!Взбодрись душой, с земли восстань!Ты тотчас двинешься в Бретань.И – клятву в том с тебя беру:Придя к Артурову двору,На верность деве присягнешь!Какой? Сейчас меня поймешь:Прелестной деве, кротчайшей,О коей с болью, с тоской величайшейЯ воздыхать не позабыл.Кей-сенешаль ее побил.Из-за меня случилось это!Удар остался пока без ответа.Найди ж ее, поведай ей,Что будет отомщен злодей,Что он за все заплатит кровью...""Я рад твои принять условья, -Ответил герцог. – Но сперва к женеС повинною дозволь вернуться мне...". . . . . . . . .И примиренье состоялось.Сердце Орилуса с горем рассталось.И вскоре они в пещеру зашли,Где с мощами святыми раку нашли,И копье разноцветное там лежало -Оно отшельнику принадлежало.Отшельник Треврицент был братАнфортаса... (Так говорятПредания, по крайней мере.В ту пору не было его в пещере...)Над ракой вновь Парцифаль присягнул,Что ни разу в жизни не посягнулНа честь иль достоинство герцогини,Однако он горько жалеет нынеО дерзком поступке (известном вам),И он резнул себя по губам,Что зло свершили, без спросу целуя,Дабы кровью с них смыть печать поцелуя.И, глядя герцогине в лицо,Он с поклоном ей возвратил кольцо.... . . . . . . . .И тут же доблестный рыцарь Орилус(Чья душа для добра отворилась)Супругу плащом драгоценным укрылИ о любви своей заговорилИ о том, как виновен он перед ней,Кто всех любезней ему и родней...А Парцифаль с копьем разноцветнымСтоит, глядит на них взглядом приветным,И радость его наполняет грудь...Он решает в дальнейший пуститься путь.Ах, напрасно супруг и супругаПриглашают младого другаС ними вместе в шатровый их град.Словно бы приглашенью не рад,Он простился с милой четою,Снова движимый целью святою.... . . . . . . . .А теперь я вам о том расскажу,Как Орилус, обретший свою госпожу,Ставши снова счастливым супругом,К своим вернулся слугамВ шатровый город на лугу.И вправду молвлю, не солгу,В ту самую минуту,Когда народ узрел Ешуту,Восторга клики раздались.Из множества сердец рвалисьТе радостные клики:День наступил великий...Им поклонившись до земли,Обоих в баню повели.Двенадцать дев придворных,Прилежных да проворных,От грязи и от пылиВладычицу отмыли.И вот, умыта и свежа,Вновь почивает госпожаПосле скитаний длинныхНа пуховых перинах.Меж тем Орилус, в бане моясьИ ни о чем не беспокоясь,Мечтает только об одном:О скором отдыхе ночном.Тут дорогому господинуНеобычайную картинуОдин старательный вассалВ таких словах живописал:"Едва ты, герцог, удалился,Король Артур сюда явился.По обе стороны рекиСтоят Артуровы полки,Кругом раскинуты палатки.Герои так и рвутся к схватке.Во имя доблести и славыПридумывает он забавы:Турниры, битвы без конца,Пылают женские сердца.Их здесь немало, дам прекрасных,Любительниц сих игр опасных!.."И герцог, словно бы в огне,Воскликнул: "Снаряженье мне!А герцогине – платье!.."Не в силах передать я,Как герцогине платье шлоИ как лицо ее цвело!..Затем на ложе они вдвоем сиделиИ жареных пичужек ели...Да жаль, ей герцог есть не давал,Все беспрерывно целовалУста своей Ешуты,Порвав раздора путы.... . . . . . . . .И вот они пустились вскачь.Конь под Орилусом горяч.Орилус, герцог, был при всемВооружении своем,Однако в этот час онНе был подпоясанИспытанным своим мечом,Что говорило всем – о чем?О том, что пораженьеОн потерпел в сраженье.Меч поперек седла лежал.Плененью герцог подлежалИ крайне странной каре:Служенью Куневаре!... . . . . . . . .. . . . . . . . .Артур, приметив тех двоих,С большим почетом принял их,Как если б их давно здесь ждали.Пажи Ешуту сопровождалиПри въезде в лагерь, ко двору...И вдруг любимую сестру(О, возликуйте, божьи твари!)Узнал Орилус в Куневаре...Да и она, волнением объята,Признала в нем тотчас родного брата.Тут достославнейший ОрилусПоведал ей, что с ним случилось.Не скрыл он также и того,Какую клятву взял с негоЕго бесстрашный победитель,Заступник добру, а злу – обвинитель,Который ему явиться велелСюда, чтоб положить пределБесчинствам сенешаля Кея...Затем он воскричал, бледнея:"Кей! Кей тебя ударить смог?!Но если есть на небе Бог,Обидчик твой не уйдет от мести!С героем величайшим вместеЗа каждую твою слезуОбрушим на него грозу!..". . . . . . . . .А королева в это времяС придворными своими всемиСпешит облобызать Ешуту...Артур пришел. Ну, а к нему-тоВассалы, слуги так и льнут.Все в умиленье слезы льют,Счастливейшую видя паруИ вместе с ними Куневару,Что прежде, словно тень, брела,А нынче брата обрелаИ расцвела красою бесподобной...Но кто это с ухмылкой злобнойСтоит угрюмо в стороне?Кей, ненавистный вам и мне!Счастливцев вид его бесил,И оттого он был без сил.Вдруг он Кингруна примечает,Править пиром ему поручает."Пойми, – он говорит тайком, -При совпадении такомЯ за столом сидеть не вправе,Душой и сердцем не лукавя.Скорей я со стыда помру!Ударив герцога сестру,Себя я виноватымСчитаю перед братом.Надеюсь, ты меня заменишьИ старой дружбе не изменишь.Всех угости отменно, вкусно:Ты это делаешь искусно.Не ты ль закатывал обеды,Когда одерживал победыТвой достославнейший Кламид?..Я верю, что не утомитТебя и это угощенье..."...Отвесив герцогу поклон,Печально удалился он,Так и не заслужив прощенья.... . . . . . . . ....Куневара всех потчевала на диво,Брата родного – особливо.Король Артур, скажу без лести,Высокой их удостоил чести,Когда, собравшись почивать,Он доброй ночи пожелатьСоизволил недавним жертвам ссоры лютой.Итак, покуда день расцвел,Счастливейшую ночь провелОрилус со своей Ешутой.

VI