Франсуа Рабле - Гаргантюа и Пантагрюэль — III Страница 24

В ответ на вопрос Панурга и на поклоны всех присутствующих отец Гиппофадей с необычайной скромностью заметил:

— Друг мой! Вы спрашиваете совета у нас, однако ж прежде надобно посоветоваться с самим собою. Сколь сильно беспокоит вас плотская похоть?

— Прошу прощения, отец мой, — отвечал Панург, — чрезвычайно сильно.

— Дело житейское, друг мой, — молвил Гиппофадей. — Однако, видя затруднительность вашего положения, Господь, уж верно, посылает вам дар и благодать воздержания?

— По чести, нет, — отвечал Панург.

— В таком случае женитесь, друг мой, — заключил Гиппофадей, — лучше жениться, нежели гореть в огне любострастия.

— Ах, как вы умно рассудили, — воскликнул Панург, — и при этом нимало не циркумбиливагинируя вокруг горшка! Чувствительно вам благодарен, ваше высокопреподобие. Теперь уж я твердо решил жениться, в самом скором времени. Приходите ко мне на свадьбу. Ах, шут возьми, ну и погуляем же мы с вами! Вы получите свадебную ленту, как полагается гостю, и, ей-же-ей, мы отведаем гуська, которого жена нам не зажарит. И вот еще о чем я вас попрошу: сделайте мне такое великое одолжение и окажите мне такую великую честь — откройте бал и пройдитесь в первой паре с какой-нибудь из девиц. Остается еще одна маленькая загвоздочка, совсем маленькая, малюсенькая: буду ли я рогат?

— Если Бог захочет, отнюдь нет, друг мой, — отвечал Гиппофадей.

— Силы небесные! — возопил Панург. — Куда вы меня отсылаете, добрые люди? К условным предложениям, которые порождают в диалектике всякого рода противоречия и бессмыслицу. Если бы мой заальпийский лошак летал, то у моего заальпийского лошака были бы крылья. Если Бог захочет, я не буду рогат, и я же буду рогат, если Бог того захочет.

Вот тебе раз! Если б еще это было такое условие, которое можно преодолеть, я бы не отчаивался, но вы меня отсылаете в тайный совет Господа Бога, в палату частных его определений. А как нам, французам, найти туда дорогу? Ваше высокопреподобие! По-моему, вам нет расчета ехать ко мне на свадьбу. От свадебного гама и суматохи вы с ума свихнетесь. Вы же любите покой, безмолвие, уединение. Я думаю, вы не приедете. Вдобавок и танцуете вы неважно и, открывая бал, чего доброго, осрамитесь. Лучше я вам пришлю на дом шкварочек и свадебную ленту. У себя дома вы и за здоровье молодых выпьете, коли придет охота.

— Друг мой, — возразил Гиппофадей, — прошу вас, поймите меня правильно. Когда я вам сказал: «Если Бог захочет», то разве же я вас этим обидел? Разве это плохо сказано? Разве это условие кощунственное или же оскорбительное? Ведь я этим прославил Бога как нашего сотворителя, спасителя и промыслителя. Ведь я этим только хотел сказать, что Он — единственный податель всякого блага. Ведь я этим только хотел выразить ту мысль, что мы всецело зависим от Его благости, а без Него мы ничто, ничего не стоим и ни на что не способны — до тех пор, пока на нас не снизойдет Его святая благодать. Ведь я этим только хотел сказать, что все начинания наши должны сообразоваться с установлениями каноническими и что на какой бы то ни было шаг нам надлежит решаться с мыслью о том, что на все Его святая воля — как на земле, так и на небе. Ведь я же только чистым сердцем восхвалил благословенное имя Его.

Друг мой, если Бог захочет, вы не будете рогаты. Не отчаивайтесь, полагая, будто узнать, что именно восхотел Господь, невозможно, ибо воля Его от нас, мол, сокрыта и, дабы постигнуть ее, должно-де обратиться в Его тайный совет и скитаться по палате священных Его определений. Господь явил нам особую милость: Он нам их открыл, возвестил, объявил и явно для всех начертал в Священном писании.

Из него-то вы и вычитаете, что никогда не будете рогаты, то есть что жена ваша никогда не будет развратничать при том условии, если вы возьмете ее из хорошей семьи, если она будет воспитана в духе строгой добродетели и непорочности, если она будет вращаться и находиться в обществе людей добронравных, будет любить и бояться Бога, будет стараться угодить Ему своею верою и соблюдением святых Его заповедей, будет бояться прогневить Его и лишиться Его благодати из-за своего маловерия или же вследствие нарушения божественного Его закона, который строго воспрещает прелюбодеяние и повелевает прилепиться к мужу своему, его единого ублажать, ему единому служить и, после Бога, его единого любить.

Дабы она твердо сии правила усвоила, вы, со своей стороны, обязуйтесь обходиться с нею дружески, быть во всех отношениях безукоризненным, подавать ей благой пример и вести скромный, целомудренный, добродетельный образ жизни, какой, по вашему разумению, надлежит вести ей самой, ибо не то зеркало почитается прекрасным и безупречным, которое щедрее других украшено позолотою и самоцветными камнями, а то, которое верно отражает предметы, — равным образом не та женщина вящим пользуется уважением, которая отличается богатством, красотою, статностью или же благородством происхождения, а та, которая наипаче стремится с помощью Божией во благочестии себя соблюсти и себя вести так же точно, как ее супруг.

Обратите внимание, что луна заимствует свет не от Меркурия, не от Юпитера, не от Марса и не от какой-либо другой планеты или же звезды небесной; она получает свет не от кого другого, как от своего супруга — солнца, и получает ровно столько, сколько солнце способно излучить, и в зависимости от того, в каком оно аспекте. Будьте же и вы для своей супруги покровителем, образцом добродетели и чистоты душевной и непрестанно молите Бога, чтобы Он по милосердию своему вас не оставил.

— Стало быть, вы хотите, — покручивая усы, заключил Панург, — чтобы я вступил в брак с той мудрой женой, которая описана у Соломона? Да ведь ее давно нет в живых, можете мне поверить. Сколько мне известно, я и в глаза-то ее никогда не видел, прости Господи, мое согрешение! Во всяком случае, я вам очень признателен, отец мой. Скушайте вот этот марципанчик — он способствует пищеварению, и запейте сладким вином с корицей — это полезно для желудка. А мы пойдем дальше.

Глава XXXI.

О том, какие советы дает Панургу лекарь Рондибилис

Продолжая свою речь, Панург объявил.

— Первое, что сказал человек, кастрировавший сосиньякских черноризцев, как скоро он выхолостил брата Обобратия, было: «Следующий»! И я тоже скажу: «Следующий!» Так вот, господин магистр Рондибилис, без дальних слов: жениться мне или нет?

— Клянусь иноходью моего лошака, не знаю, что вам на этот вопрос ответить, — молвил Рондибилис. — Вы сами говорите, что плоть ваша бунтует. На медицинском факультете меня учили (а восприняли мы это от древних платоников), что подобного рода возбуждение можно успокоить пятью способами. Во-первых, вином.

— Вот это верно, — вставил брат Жан. — Когда я пьян, мне бы только спать да спать.

— Я разумею, — продолжал Рондибилис, — неумеренное потребление вина, ибо пьянство производит в человеческом теле охлаждение крови, истощение нервов, непроизводительное растворение семени, притупление чувств и беспорядочность движений, а все это служит препоной для акта оплодотворения. В самом деле, вам известно, что Бахуса, бога пьяниц, изображают без бороды, в женском одеянии, существом женоподобным, евнухом и кастратом. Иное дело — умеренное потребление вина. На это нам указывает древнее изречение, гласящее, что в отсутствие Цереры и Бахуса Венера места себе не находит от скуки. По мнению Древних, как оно изложено у Диодора Сицилийского, а равно и по мнению лампсакийцев, как утверждает Павсаний, мессер Приап был сыном Бахуса и Венеры.

Во-вторых, я имел в виду некоторые снадобья и растения, которые охлаждают человека, вредно действуют на его здоровье и делают его неспособным к деторождению. Опыт показал, что таковы суть nymphaea heraclia[21], америна, ива, конопля, жимолость, тамаринд, витекс, мандрагора, цикута, ятрышник, кожа гиппопотама и другие, которые, попадая в тело человека, как в силу своих элементарных свойств, так и в силу своих специфических особенностей, замораживают и убивают животворное семя и рассеивают те токи, что призваны доставлять его в места, указанные природой, или же закупоривают пути и выходы, через которые оно может истечь. И наоборот, мы располагаем такими средствами, которые разжигают и возбуждают человека и влекут его к соитию.

— Я-то в них, слава тебе Господи, не нуждаюсь, — объявил Панург. — А вот как вы, досточтимый магистр? Только вы не обижайтесь, ведь это я не со зла.

— В-третьих, упорный труд, — продолжал Рондибилис, — ибо когда человек работает, во внутренних его органах жизненные процессы замедляются настолько, что кровь, растекающаяся по телу, дабы питать его, не имеет ни времени, ни досуга, ни возможности способствовать выделению семени и отдавать излишки, остающиеся после третичного претворения пищи в кровь. Природа бережет излишки для своих особых целей: они ей нужны главным образом для поддержания сил в данной особи, а не для размножения и расположения человеческого рода. Вот отчего Диане, которая вечно охотится, чужда всяческая похоть. Вот отчего в старину лагери именовались castra — от латинского слова casta[22], ибо там без устали трудились воины и атлеты. Вот отчего Гиппократ (в книге De aere, aqua et locis[23]) пишет, что некоторые скифские племена в любовных битвах оказывались слабее евнухов, ибо они всегда были на конях и всегда заняты делом, меж тем как, по мнению философов, мать сладострастия — это праздность.