Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов - Гильем IX Страница 24

* * * Сеньор мой Драгоман, да мне б коня — Враги в испуге прыснут от меня. Так, ястреба завидев в небе, утка Спешит, бедняжка, скрыться в зеленя. Враги-то знают: что мне их броня! При имени моем и то им жутко. Двойной мой панцирь блещет ярче дня, Мой меч — Гвидона дар, ведь мы родня. Мне путь не уступить — плохая шутка! Все прочь бегут, доспехами звеня. От поступи моей дрожит земля, Так и гудит — ее страшна погудка! В боях — Роланда с Оливье сменя, В любви — Берара вежество храня, Я милых донн совсем лишил рассудка: Шлют перстни, ленты, письма — беготня Гонцов любви растет день ото дня, Бегут ко мне почти без промежутка! Я бью врагов играючи, дразня, Своей отвагой кровь им леденя: Вы, рыцари, со мной сразитесь, ну-тка! Я всех милей (скажу вам без вранья), Пред доннами колени преклони, Коль меж боев мне выпадет минутка. Вот был бы взыскан щедрым даром я — Конем могучим,— я б для короля Под Балагьером нес дозоры чутко. В Провансе, в Кро и в Монпелье — резня. А рыцари — как стая воронья, Бесстыднее разбойника-ублюдка. Придет король, изменников казня,— Ему претит тулузская грызня. Шли лучников, Тулуза-баламутка,— Тебе верну их, пред собой гоня. Помчится граф искать, невзвидев дня, Найдется ль для него хотя б закутка. Для каждого, кто льстит, в душе кляня, Кому и долг и верность — болтовня, Кто честь не ставит выше предрассудка,— Меча не пожалею и огня: Будь ты стальной — сгоришь, как головня, Останется одна лишь пепла грудка. Реньер с Виерной, счастьем осеня, Здесь, в Монпелье, приветили меня,— И рыцаря скромнее пусть найдут-ка!  * * * Мила мне лета славная пора, Мила земля под ясными лучами, Мил птичий свист меж пышными ветвями, И мил узор цветочного ковра; Милы мне встречи дружеских кружков, Милы беседы и уютный кров,— Милей всего, что скоро буду там, Где милой Донне снова честь воздам. Любовь со мной на радости щедра, Любовь дарит бесценными дарами. В мечтах любви тепло мне вечерами, Любви отвагой полон я с утра. Пришла любовь — и мир как будто нов. Любви всю жизнь я посвятить готов. Любовь приносит юный пыл сердцам,— Через любовь я побратим юнцам. Рад все заботы гнать я со двора, Рад похвалам, летящим вслед за вами, Рад, ваш вассал, восславить вас делами, Рад, Донна, вам — источнику добра! Рад красоты внимать всевластный зов, Рад не снимать с себя любви оков, Рад предаваться сладостным мечтам, Рад следовать за вами по пятам. Будь божья длань над Донною бодра! Грянь божья кара над ее врагами! Весь божий день молю в житейском гаме Тебя, о боже, нынче, как вчера: Божественный тому простри покров, Кто, боже, любит без обиняков, Будь, боже правый, грозен ко льстецам, Лжецам безбожным — клеветы гонцам. Ах, Донна, сколь судьба моя пестра! Пред Донной я — бедняк меж бедняками, Пред Донной я — король меж королями, Коль Донна то сурова, то добра. У Донны нет смиреннее рабов, Чтоб волю Донны угадать без слов. Но, Донна, раб ваш уповать упрям: Чтя Донну, ждет он милосердья сам! В своем веселье сколь любовь мудра! Сколь весело в вас, Донна, жизни пламя! Веселье, излучаемое вами, Мир веселит, как ветерка игра. Весельем я исполнен до краев — Мне весело от лучезарных снов, И весело звучать моим устам Хвалой веселью, и любви, и вам. 

МАРИЯ ДЕ ВЕНТАДОРН И ГИ Д'ЮССЕЛЬ 

* * * — Ужель, Ги д'Юссель, вы сполна Стихи отказались слагать? Вольны вы молчать, но вольна И я к вам в тенсоне воззвать! В мире любви вы немалый знаток — Этот знаток мне ответить бы мог: Есть ли для любящих общий закон, Донну и друга равняет ли он? — Хоть, донна Мария, должна Виола моя отзвучать, Но, раз вам тенсона нужна, Возьмусь я за пенье опять: Как бы у донны был род ни высок, Он для господства в любви — не предлог! С донной,— отвечу вам,— друг уравнен, Если и в низкой он доле рожден. — Ги, вовсе не тем, что знатна, Должна она славу стяжать, А тем лишь, что донна она, Что может любовь даровать. Тот, кто по донне тоской изнемог, Должен прийти к ней с мольбой на порог, Чтобы любовью он был одарен Не потому, что он знатный барон. — Но, донна, одна сторона Не ниже другой ни на пядь: И донна, коли влюблена, Должна о любви умолять. В чем же тут другу от равенства прок: Он ее славит, она же — молчок! Нет уж! Коль был ты в любви предпочтен, Значит, тобой и почет заслужён! — Ги, в чем тогда клятве цена? Зачем же колени склонять И славить на все времена Владычицы разум и стать, После ж не помнить, чуть выдержав срок, Как он пред донной валялся у ног! Тот же и взял свою донну в полон, Кто, как вассал, к ней ходил на поклон... — Нет, донна! Коль та не склонна Его своим ровней считать, Зачем же любовь призвана Сердца воедино сливать? Вот и тенсоны стал ясен итог. Донна — не донна, коль ей невдомек: Равенство любящих — высший закон, Только любовью и держится он.