Фацетии - Генрих Бебель Страница 24

122. ОБ УМИРАЮЩЕМ

Один умирающий сказал своему другу, бывшему при нем: «Ты думаешь, я умру?» А тот ответил«Соберись с духом, чтоб дать отчет богу всевышнему о прожитой жизни, ибо скоро ты умрешь и жить не будешь». Больной ему говорит: «Принеси мне мои штаны!» (их еще называют «брюки»). Тот спросил: «Зачем они тебе?» Он ответил: «Чтоб прикрыть свой зад, когда умру. Чтоб черви не могли туда забраться».

123. О СВЯЩЕННИКЕ, КОТОРЫЙ СОВЕРШАЛ ОБРЯД КРЕЩЕНИЯ

Священник, собирающийся крестить младенца, предварил это (как водится) заклинанием дьявола. Когда он, читая, подошел к тому месту, где говорится: «Сделал брение из плюновения»[145], женщина, державшая младенца, желая поднять с земли немного глины, нагнулась и, открыв зад, издала страшный звук. Священник, услышав это, отклонился от своего предмета и сказал: «Вот какова сила моих слов: я повелел дьяволу выйти; он вышел и наполнил все пространство такой вонью, что все вы чувствуете». Женщина, не расслышав от стыда, что сказал священник, ответила: «Благой отец, это не я, это младенец сделал». Священник разгневался и сказал: «Да пошлет бог этому младенцу Гераклову хворь (наши называют ее „падучая“)! Если он так бесстыдно ведет себя в таком цветущем возрасте при уважаемом священнике, то что же он натворит в старости!»[146]

124. ОБ ОСТРОУМНОМ ПОВАРЕ

Венделин Штейнбах[147], известный теолог, а в наше время тюбингенский гимназиарх[148], имел повара по имени Гильельм. Он редко бывал трезвым, однако отличался остроумием. Когда недавно повар сказал одному юноше из хорошей семьи: «Знаешь причину, по которой твой зад так постыдно воняет?» — и юноша не знал, что ответить, то он объяснил: «Я тебе так скажу: повитуха с самого начала не позаботилась об этой части тела и недостаточно ее обмыла». Юноша неожиданно вдруг сказал ему: «Ты ошибаешься, ибо не место само по себе, а воздух этого участка тлетворный и зловонный, таков и ветер, который его обдувает».

125. РАССКАЗИК О СВЯЩЕННИКЕ, ЧЕРТЕ И ИХ БЕСЕДЕ

Один священник, грубый и чрезвычайно невежественный, хотел изгнать злого духа из бесноватого человека (т. е. из человека, охваченного дьяволом). Он сказал: «Male spirite, veni exterius». Черт ему ответил: «Nolo». Священник: «Quare nolis?» Черт: «Quia rumplas in grammaticam». Священник: «Bonam est latinam, dum te fugabo ab latrinam»[149]. Черт на это: «Какой же грубый и неученый будет тот черт, у которого ты сможешь отнять добытую им душу грешника! Ибо любой человек, который доверит тебе свою душу, хоть раз в неделю помянет черта».

Отсюда пошла старая поговорка, в которой мы высмеиваем необразованных священников[150].

126. О МИХЕЛЕ-ГАЛКЕ

В городе Кирха Вюртембергского княжества некие школяры задумали достать из отверстий церковных башен неоперившихся монедул (у нас их называют галками). И когда одного из школяров по имени Михель, на веревке спустили с бруствера башни (он идет высоко, вокруг самой крыши), чтобы разграбить гнезда, то из-за чрезмерной тяжести он свалился на землю, и товарищи не смогли его удержать. Если бы он случайно не попал на кучу песка, то разбился бы насмерть — с такой высоты он упал. И когда все его соученики почти застыли от ужаса, он невредимый вскочил с песка и сказал: «Клянусь богом живым, я никому из вас не отдам даже самого маленького галчонка» (ведь у него было несколько, которых он вытащил до падения). Поэтому до самой смерти его звали Hetze Michel, т. е. Михель-галка.

127. О ДВОРЯНИНЕ

Один дворянин после изрядного перерыва стал снова учиться в Вене и день и ночь мучился с грамматикой, не достигая успеха. Однажды, когда он старательно заучивал, какого рода бывают слова, оканчивающиеся на «А», он сказал своему товарищу, которого я знаю: «Конечно, я охотно залез бы в долги, чтоб только все слова на «А» были женского рода».

128. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ О КРЕСТЬЯНИНЕ ХЕЛЬДЕ

В горах, в наших Альпах, неподалеку от села Юстинген, жил крестьянин по прозвищу Хельд (т. е. герой), весьма богатый, но глупый. Для того, чтобы его обмануть и провести, двое нищих (о которых, выше я говорил, что наши их называют странствующими школярами) пустились на такую хитрость. Один пришел к нему ночью, неся с собой бутылку отличного вина, и смиренно попросил приютить его на ночь. Когда они уже вошли (скажу по-варварски) в избу, которая была такая низкая, что любой мог достать рукой до окна, то принесли огонь, и они вместе с крестьянином сели ужинать. Нищий, поставив бутылку за окно, сказал, чтоб крестьянин и вся его семья пили вволю, потому что он знает, что в эту ночь вино ни за что не кончится. Его приятель, спрятавшийся за окном, бутылку, которая пустела, все время наполнял вином, припасенным специально для этого. Когда хозяин и вся семья были уже пьяны и веселы, они увидели, что вино все не иссякает, и стали расспрашивать о природе и свойствах этой бутылки. Нищий ответил, что это сосуд святого Отмара, который в знак заслуг этого святого всегда наполняется отличным заморским вином, но что он решил продать этот сосуд, так как от ежедневных попоек вино ему опротивело. Как только это услыхали крестьянин и его семья, они загорелись желанием купить такую вещь, которая приносит величайшее утешение и пользу. Они спросили, сколько стоит эта бутылка. Нищий ответил, что готов продать ее за сто гульденов, если только они у них есть. Сошлись они в конце концов на том, что школяр, взяв двадцать гульденов, которые только и были у крестьянина, получит остальные, когда тот сможет их отдать. На другой день, когда школяр ушел, а бутылка не захотела выполнять приказы крестьянина и была пуста, крестьянин пожаловался соседям и стал, разумеется, всеобщим посмешищем.

У наших и по сей день есть такая поговорка: «Сосудик или бутылочка Героя»[151]. Так говорят о вещи неисчерпаемой или о том, кого хитро и ловко обманули.

129. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ О КРЕСТЬЯНИНЕ, КОТОРЫЙ СКАЗАЛ АББАТУ «ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО»

У нас в Германии развилось такое угодничество, что аббатов и мелких господ, вроде графов и рыцарей, мы теперь при обращении величаем высокими и пышными титулами и сравнениями, как некогда римских императоров, властителей мира и высших понтификов. Ведь при обращении к ним любой простолюдин всем другим словам предпочел бы — «Ваша милость» (преимущественно на родном языке),