Мари Мадлен де Лафайет - Принцесса Клевская (сборник) Страница 26

– Заида покинула вас, – как-то обратился к нему Альфонс, – но в этом нет ни доли вашей вины, и, как бы вы себя ни истязали, судьба избавила вас от еще больших мук. Вы не знаете, что такое нести крест своей собственной вины. Я обречен нести этот крест вечно. Если вас хоть немного утешит сознание того, что на вас могло обрушиться еще большее горе, я могу рассказать вам историю своей жизни, как бы ни тяжелы были для меня воспоминания.

Консалв не смог скрыть желания узнать причину, которая вынудила его друга уединиться в этом пустынном краю, и Альфонс, оценив искренний интерес Консалва к его судьбе, поведал ему свою, не менее грустную, историю.

История Альфонса и Белазиры

Как вы уже знаете, мой друг, зовусь я Альфонсом Хименесом и принадлежу к довольно знатному испанскому роду, восходящему к первым королям Наварры. Я не буду утомлять вас историей всей моей жизни и остановлюсь лишь на моих последних злоключениях. К тому времени, о котором я хочу рассказать вам, судьба уже не раз подвергала меня испытаниям, но все мои несчастья были результатом поступков других людей, и я умолчу о них. Скажу лишь, что мне уже довелось пережить и женское непостоянство, и женскую неверность. Тогда я и дал себе зарок никогда и никому не дарить своего сердца. Любовь представлялась мне мукой, и хотя при дворе было немало прелестных созданий, готовых ответить взаимностью, я относился к ним не более чем с уважением, которое мужчина должен свидетельствовать женщине. Мой здравствующий в ту пору отец, обуреваемый, как и все люди его круга, навязчивой идеей продолжения рода, желал поскорее женить меня. Я не имел ничего против, но, наученный горьким опытом, решил для себя никогда не жениться на красивой женщине. Зная ветреность прекрасного пола, я боялся оказаться во власти ревности не просто страстно влюбленного человека, но вдобавок еще и мужа. Именно в этот период моей жизни отец как-то завел со мной разговор о Белазире, дочери графа де Геварры[58], которая только что появилась при дворе и считалась выгодной партией как по состоянию, так и по родовитому имени. Отцу очень хотелось заполучить ее в качестве невестки. Я ответил ему, что меня это мало интересует, что я уже наслышан о ее красоте и разборчивости в выборе женихов и что уже одно это отбивает у меня всякую охоту стать ее мужем. Удивленный, он спросил, доводилось ли мне хотя бы видеть ее. Я сказал, что всякий раз, когда она приезжала в столицу, я находился при войске и поэтому знаю о ней только понаслышке.

– Повидайся с ней, – взмолился отец. – Я уверен, что она заставит тебя забыть о клятве не выбирать в жены красивую женщину. Ты наверняка понравишься ей, и мы не замедлим сыграть свадьбу.

Прошло несколько дней, и я повстречал Белазиру на приеме у королевы[59]. Я спросил, как ее зовут, хотя был уверен, что имею честь разговаривать именно с ней. Она также поинтересовалась моим именем и также не сомневалась, что перед ней не кто иной, как Альфонс Хименес. Мы оба знали то, о чем спрашивали друг друга, и тут же признались в своих маленьких хитростях, после чего наш разговор стал гораздо более непринужденным, чем это бывает при первом знакомстве. Я нашел Белазиру очаровательной и намного более умной, чем предполагал. Я сказал ей, что допустил оплошность, не познакомившись с ней раньше, что тем не менее не ищу более близкого знакомства, так как знаю, как трудно добиться ее расположения и тем более удержаться от желания понравиться ей. Я сказал также, что несомненно пошел бы на любые жертвы ради счастья завладеть ее сердцем, если бы красота ее не была такой упоительной, но, поскольку красота дана Богом раз и навсегда, я никогда себе этого не позволю. Я даже попросил ее пресечь в случае чего мои попытки понравиться ей, сославшись на данный самому себе обет никогда не связывать судьбу с красивыми женщинами. Эти необычные признания восхитили Белазиру, и в окружении друзей она отзывалась обо мне с исключительной доброжелательностью. Я также отзывался о ней как о женщине, выгодно отличающейся от других незаурядными качествами и редким обаянием, и захотел, к своему собственному удивлению, узнать, кто входит в круг ее почитателей. Мне рассказали, что к ней долго и безнадежно пылал страстью граф де Лара[60], трагически погибший в пекле сражения, куда толкнула его безответная любовь. Также безуспешно руки Белазиры добивалось немало других молодых людей. Но в конце концов, разуверившись в успехе, неженатая молодежь перестала ее тревожить. На какой-то миг эта неприступность задела мое самолюбие, но только на какой-то миг. И все-таки я стал видеться с Белазирой чаще, чем это позволяли обстоятельства. Обычаи королевского двора Наварры не так строги, как в Леоне, и нашим встречам ничто не препятствовало. Ничего серьезного в наших отношениях не было, и я шутил, говоря ей, как далеки мы друг от друга и как я был бы рад, если бы она смогла избавиться от красоты и изменить взгляды на мужчин. Мне казалось, что мои слова доставляли ей удовольствие, как и ход моих мыслей, в которых она угадывала родство душ. Белазира выказывала мне доверие, и это подталкивало меня на откровенность; я даже позволил себе поинтересоваться, почему она с таким упорством отвергает ухаживания поклонников.

– Отвечу вам с той же откровенностью, – сказала она. – Похоже, я с рождения питаю отвращение к замужеству. Брачные узы всегда представлялись мне чем-то вроде цепей, и я думала, что только неуемная страсть способна затмить разум и толкнуть на подобный шаг. Вы не хотите жениться по любви, а я не понимаю, как можно выйти замуж без любви, причем без любви неистовой. У меня такой любви не было и поэтому не было и привязанностей. Я, Альфонс, не замужем, так как никого никогда не любила.

– Позвольте, – воскликнул я, – неужели вам никто никогда не нравился? Неужели ваше сердце ни разу не замерло при имени или виде хотя бы одного из ваших почитателей?

– Нет. Любовные переживания мне абсолютно неизвестны.

– Даже ревность? – не переставал я удивляться.

– Даже ревность.

– В таком случае, сеньора, вы действительно не знаете, что такое любовь.

– Да, – согласилась Белазира, – я не только ни к кому не испытывала никаких чувств, но и не нашла никого, кто был бы мне приятен и близок по духу.

Я затрудняюсь сказать, какое впечатление произвели на меня слова Белазиры. Возможно, я уже был влюблен в нее. Но мысль о том, что рядом бьется сердце, не знавшее трепетных чувств, поразила меня. Это было настолько необычным, что мне вдруг захотелось завладеть этим сердцем, которое другим казалось неприступным, и удовлетворить свое тщеславие. Постоянно размышляя над ее словами, я уже не был просто учтивым собеседником, который старается поддержать светскую беседу. Мне показалось, что, говоря о неприязни к своим поклонникам, она исключала меня из их числа. Короче говоря, я оказался во власти радужных надежд, и уже ничто не могло удержать меня от вспыхнувшей страсти – я полюбил Белазиру так, как никогда еще никого не любил. Не буду долго распространяться о том, как я признался ей в своих чувствах. Для этого я избрал шутливый тон – серьезно говорить с ней о своей любви я бы никогда не решился, а шутки помогли мне очень скоро высказать все, что я, наверное, еще очень долго не посмел бы сказать. Итак, я полюбил Белазиру и был счастлив, что завоевал ее расположение, но мне оставалось сделать главное – убедить ее в моей любви. Она питала врожденную неприязнь к лицам мужского пола. Хотя она и относилась ко мне намного лучше, чем к остальным, а следовательно, и лучше, чем я того заслуживал, она не очень верила моим словам. Белазира держалась со мной совсем не так, как другие женщины, и ее манера поведения подкупала меня благородством и естественностью. Прошло еще немного времени, и она призналась мне в своей приязни, а затем и поведала, что я занимаю в ее сердце все больше и больше места. Она была со мной откровенна во всем и не скрывала, что ей во мне нравится, а что говорит не в мою пользу, и даже заявила, что не верит в подлинность моей любви и не выйдет за меня замуж, пока не удостоверится в обратном. Я не могу передать вам радость, которая охватывала меня при мысли о том, что я разбудил так долго спящее сердце. Я умилялся, видя, как ее лицо отражало смущение и замешательство, порождаемые незнакомым ей чувством. До глубины души меня трогало ее удивление, когда она вдруг обнаруживала, что теряет самообладание и не может сдержать вспыхнувшую страсть. Я испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение, наблюдая за пробуждением любви. Тот, кто не вкусил счастья пробудить в женщине ранее не изведанное ею чувство, не может похвастаться знанием истинного блаженства, которое таит в себе любовь. Я был безумно рад, что Белазира полюбила меня, но при этом терзался муками, не зная, верит ли она в мою любовь, и сомневаясь в возможности убедить ее. Эти муки и сомнения возвращали меня к моему прежнему решению – мне казалось, что я сам себя обрекаю на страдания, которых всеми силами старался избежать. С одной стороны, меня тревожило, что я не смогу убедить Белазиру в своей искренней любви к ней, а с другой – я приходил в ужас при мысли, что если мне удастся ее убедить, если она ответит мне взаимностью и мы поженимся, то я подвергну себя страшной опасности: разве не может случиться так, что со временем ее любовь ко мне угаснет. Я говорил себе, что супружеская жизнь охладит ее чувства, любовь превратится в обязанность, ей может понравиться кто-либо другой. Я представил себе весь ужас положения человека, оказавшегося во власти ревности, и, несмотря на мое к Белазире уважение и на мою к ней привязанность, готов был уже от всего отступиться, предпочтя несчастье остаться без нее несчастью быть с ней и не быть любимым. Белазира предавалась примерно таким же мыслям. Она не скрывала своих сомнений, а я делился с ней своими. Мы обсуждали причины, которые мешают нам соединить наши судьбы, и не раз принимали решение прекратить ненужные встречи. Мы расставались, но наши прощания были такими трогательными, а взаимное влечение столь сильным, что мы тут же начинали искать новых встреч. Наконец, после долгих колебаний и размышлений, мы отбросили все сомнения, и Белазира согласилась назвать день свадьбы, как только наши родители уладят все положенные случаю дела. Однако отец Белазиры, посланный королем[61] на границы с поручением подписать мир с маврами, отбыл, даже не успев приступить к выполнению своих родительских обязанностей, и нам пришлось ждать его возвращения. Я тем не менее чувствовал себя самым счастливым человеком на свете – я услаждался своей любовью, был страстно любим и с нетерпением ждал часа, когда Белазира станет моей женой.