Автор неизвестен - Европейская старинная литература - Исландские саги. Ирландский эпос Страница 33

— Я не пойду на это, — ответил Торбьёрн.

— Чего же ты хочешь? — спросил Храфнкель.

Тогда Торбьёрн сказал:

— Чтобы мы выбрали людей рассудить нас.

Храфнкель отвечает:

— Значит, ты равняешь себя со мною? Так мы никогда не помиримся!

С этим Торбьёрн уехал. Он поехал вниз по долине и, достигнув Горячего Источника, встретился там с Бьярни, своим братом, и, рассказав ему о случившемся, попросил, чтобы тот принял какое-нибудь участие в этой тяжбе. Бьярни сказал, что не на равных придется им судиться с Храфнкелем.

— Хотя бы мы распоряжались и большими деньгами, все равно нельзя нам меряться силою с Храфнкелем. Правду говорят, что тот мудр, кто себя знает. Он обвел вокруг пальца многих, у кого кулаки были покрепче наших. Сдается мне, что ты поступил не по-умному, отказавшись от такого хорошего предложения. Я же не хочу в это ввязываться.

Тут Торбьёрн наговорил своему брату много недобрых слов и сказал, что постыдно так поступать, тем паче в таком важном деле. С этим он уехал, и расстались братья не слишком приветливо.

Он ехал без передышки, пока не спустился ко Двору Игрищ. Постучался в дверь, и ему открыли. Торбьёрн спрашивает Сама. Сам радушно встретил родича и пригласил его погостить. Торбьёрн стал отнекиваться. Сам видит, что Торбьёрн невесел, и спрашивает, что такое случилось. Тот рассказал ему про убийство своего сына Эйнара.

— Не велика новость, — сказал Сам, — если Храфнкель кого и убил.

Торбьёрн спрашивает, не согласится ли Сам оказать ему поддержку.

— Дело ведь такое: хотя убитый всех ближе приходится мне, удар задевает и тебя.

— А ты не пытался потребовать у Храфнкеля возмещения?

Торбьёрн рассказал все, что вышло у них с Храфнкелем.

— Мне никогда прежде не доводилось слышать, — говорит Сам, — чтобы Храфнкель предлагал кому-нибудь столько, сколько тебе. Я готов поехать с тобою в Главный Двор, выразим покорность Храфнкелю и поглядим, не отступился ли он от своего предложения. Он, верно, так или иначе, пойдет нам навстречу.

— Во-первых, — сказал Торбьёрн, — Храфнкель теперь откажется, а во-вторых, меня и теперь его предложение устраивает ничуть не больше, чем тогда, когда я оттуда уехал.

Сам говорит:

— Трудно, я думаю, меряться с Храфнкелем силами на суде.

Торбьёрн отвечает:

— Вы, молодежь, никогда ничего не добьетесь — так вы всего боитесь. Вижу я, ни у кого нет таких никчемных родичей, как у меня. И мне кажется, низко ведет себя тот человек, кто, как ты, мнит себя знатоком законов и упивается пустячными тяжбами, а между тем отказывается принять на себя это дело, такое бесспорное. Всякий будет укорять тебя, и поделом: ведь ты самый большой хвастун в нашем роду. Теперь я вижу, что к чему.

Сам отвечает:

— Много ли тебе проку, если я возьму это дело, и мы оба потерним неудачу?

Торбьёрн отвечает:

— И все же мне будет большим утешением, если ты поведешь эту тяжбу. А там будь что будет.

Сам отвечает:

— Не по доброй воле иду я на это. Делаю я это больше ради нашего родства. Но знай, мне сдается, что, помогая тебе, я оказываю услугу глупцу.

Тут Сам протянул руку и принял дело Торбьёрна.

Потом Сам садится на копя и едет долиною вверх к какому-то хутору и, при свидетелях, объявляет Храфнкеля убийцей. Храфнкелю стало известно об этом, и ему показалось смешным, что Сам затевает с ним тяжбу.

Вот прошла зима, и весною, когда подошло время вызовов в суд, скачет Сам к Главному Двору и вызывает Храфлкеля на суд за убийство Эйнара. Вслед за тем Сам едет по долине и скликает соседей на тинг[143] и, пока люди не собрались для поездки, ничего больше не предпринимает.

Храфнкель тоже разослал людей по долине и стал собирать народ. Он набирает семьдесят человек и едет с ними на восток через Перевал Речной Долины и но краю озера, а потом прямиком через холмы в Долину Обвалов, вверх по Долине Обвалов, на юг через Топоровый Перевал к Фьорду Медведицы, оттуда же прямо дорогою тинга через Побережье. На юг от Речной Долины семнадцать дней пути до Полей Тинга.

Вслед за тем как они уехали, собирает людей Сам. Соглашаются с ним ехать все больше бобыли и те, кого он уговорил раньше. Всем этим людям Сам роздал оружие и припасы в дорогу. Сам выезжает из долины другим путем. Он направляется на север к Мостам и едет через мост, а оттуда через Перевал Крапивной Долины. В Крапивной Долине они и заночевали, а оттуда поехали к Междуречью у Плечистых Гор и, перейдя через Черные Горы, спустились в Кривую Долину и на юг к Пескам, а там спустились с Песочной Горы и так — к Полям Тинга. Храфнкеля там еще не было: он задержался потому, что дорога у него была длиннее.

Сам ставит землянку для своих людей в отдалении от того места, где обычно располагаются жители Восточных Фьордов. Немного погодя приезжает на тинг и Храфнкель. Он ставит землянку как обычно. Ему становится известным, что Сам на тинге, и это его забавляет.

Тот тинг был очень многолюдным. На нем собрались почти все знатные люди, жившие тогда в Исландии. Сам всех их разыскивает и просит у них помощи и поддержки. Но все твердят одно: никто не считает себя настолько в долгу перед Самом, чтобы вступать в тяжбу с Храфнкелем Годи и тем подвергать опасности свое доброе имя. Они еще прибавляют, что почти всех, кто тягался с Храфнкелем на тинге, ждала одна участь: всех их Храфнкель заставлял бросить дело, которое они против него затевали.

Сам идет назад к себе в землянку. И было у родичей очень тяжко на сердце, и думали они, что дело их, верно, провалится и не принесет им ничего, кроме позора и унижения. И такое отчаяние охватило родичей, что они не могут ни спать, ни есть: ведь все знатные люди отказали им в помощи, в том числе и те, на кого они особенно уповали.

Однажды ранним утром просыпается старый Торбьёрн. Он будит Сама и просит его встать:

— Не спится мне.

Сам встает и одевается. Они выходят и спускаются к Топоровой Реке, пониже моста. Там они умываются. Торбьёрн сказал Саму:

— Мое мнение, что тебе надо пригнать наших лошадей, и давай собираться домой. Теперь ясно, что нас не ждет ничего, кроме унижения.

Сам отвечает:

— Это мне нравится! Да ведь ты не желал ничего, кроме как распри с Храфнкелем, и не принял предложения, за которое ухватились бы многие из тех, кто хочет сквитаться за смерть своего родича. Ты упрекал нас в трусости, меня и всех тех, кто не хотел поддерживать тебя в этом деле. Теперь же я отступлюсь не раньше, чем потеряю всякую надежду хоть чего-нибудь здесь добиться.

Торбьёрн был так тронут этим, что заплакал.

И тут они увидели, как на западном берегу реки, немного ниже того места, где они сидели, вышли из землянки пятеро. Тот, кто шел впереди, был высок ростом, но не очень могучего сложения, одет в травянисто-зеленый плащ и держал меч наизготове. У него были правильные черты лица, яркий румянец, и он был хорош собою. Волосы у него были темно-русые и очень густые. Этот человек был приметен тем, что с левой стороны у него в волосах была светлая прядь.

Сам сказал:

— Встанем-ка и перейдем на западный берег навстречу тем людям.

Они спускаются вдоль реки, и тот, кто шел впереди, первым здоровается с ними и спрашивает, кто они такие. Они ему ответили. Сам спросил у того человека, как его зовут, и он назвался Торкелем и сказал, что он сын Тьостара. Сам спросил, откуда он родом и где живет. Тот сказал, что он родом с Западных Фьордов, а живет у Трескового Фьорда. Сам спросил:

— Не годи ли ты?

Тот ответил, что до этого ему далеко.

— Тогда ты бонд? — спросил Сам.

Он сказал, что нет. Сам спросил:

— Кто же ты тогда такой?

Тот отвечает:

— Я человек одинокий. Я приехал в Исландию прошлой весной. А семь лет провел в Миклагарде и стал приближенным короля Миклагарда. Но сейчас я живу у своего брата по имени Торгейр.

— А он не годи ли? — спрашивает Сам.

Торкель отвечает:

— Да, он и вправду годи Трескового Фьорда и вообще Западных Фьордов.

— А что, он здесь, на тинге? — спрашивает Сам.

— Он и правда здесь.

— Сколько при нем людей?

— Семьдесят, — говорит Торкель.

— А еще у тебя есть братья?

— Есть еще и третий, — говорит Торкель.

— Кто же? — спрашивает Сам.

— Его зовут Тормод, — отвечает Торкель, — а живет он во Дворах на Лебедином Мысу. Он женат на Тордис, дочери Торольва, сына Скаллагрима из Городища.

— Не окажешь ли ты нам помощи? — спрашивает Сам.

— А что вам нужно? — говорит Торкель.

— Поддержка и сила знатных людей, — говорит Сам, — ибо мы намерены судиться с Храфнкелем Годи по поводу убийства Эйнара, сына Торбьёрна, и с вашей поддержкой мы вполне ручаемся за исход дела.

Торкель отвечает:

— Но я же сказал, что я не годи.