Бенвенуто Челлини - Жизнь Бенвенуто Челлини, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции Страница 4

А дальше идут еще тридцать пять страниц книжного текста, заполненных мелочными обидами, сведениями счетов, жалобами, желчными сплетнями, не только ничего не прибавляющими к задуманному автопортрету с его главной темой, но, наоборот, мельчащими и дробящими замысел. Страницы эти охватывают жизнь Челлини с 1554 по 1562 год (с пропуском 1556-1559 гг.) и, видимо, писались в состоянии душевной депрессии в самом конце 1566 — начале 1567 года, то есть за четыре-пять лет до смерти, наступившей 14 февраля 1571 года. Вот обычное тогдашнее сетование Челлини: “…и мне остается еще получить пятьсот золотых скудо и по сию пору, когда уже близок конец тысяча пятьсот шестьдесят шестого года” (глава XCVI, часть). Все это лишнее, к делу, то есть к подспудной теме книги, не идущее. Челлини и не мог продолжать книгу. Реальная историческая жизнь, наступившая действительность похоронила все иллюзии, все надежды, все то, во имя чего и писалась книга. А писалась она во имя свободы человеческого духа, во славу свободного творчества.

Очевидно, что книга создавалась трудно, в несколько приемов. Начал он ее в самом конце 1558 года, и, судя по письму к Бенедетто Варки, к маю следующего года была уже готова значительная ее часть. Потом дело застопорилось и работа пошла медленно, с значительными перерывами или даже одним долгим перерывом. Впечатление такое, что Челлини сам поначалу собирался довести повествование до триумфа с “Персеем”. А потом это вялое и куцее продолжение, о причинах появления которого остается только гадать. И он его бросил, едва начав, не поведав ни о своих тюремных заключениях 1556 и 1557 годов, ни о принятии монашества в 1558 году, ни о разрешении от обетов уже через два года, ни о женитьбе в шестидесятилетнем возрасте.

Не менее трудной явилась посмертная судьба книги. Пролежав почти более полутораста лет где-то под спудом, она была опубликована лишь в 1728 году в Неаполе, да и то по очень несовершенному списку. Частичной компенсацией был ее несомненный успех в XVIII веке. Сперва, естественно, у себя дома, в Италии. О ней восторженно писал выдающийся критик Дж. Баретти. В 1771 году “Жизнь…” появляется в английском переводе. Распространению ее славы содействовал Хорас Уолпол, один из основоположников жанра “готического романа”. В 1803 году — в Германии. Авторитет немецкого ее переводчика Гете утвердил всеевропейское признание книги. К числу ее поклонников принадлежал Шиллер. В 1829 году “Жизнь…” выходит во Флоренции по оригинальному тексту рукописи. Множатся издания и переводы. Во Франции усердным читателем и пропагандистом книги Челлини становится Стендаль, знавший ее в обеих редакциях. Следы самого пристального знакомства с ней обнаруживаются в романе “Пармская обитель”, при написании которого Стендаль использовал некоторые эпизоды и ситуации “Жизни…”.5

В России знакомство с Челлини произошло несколько позже и едва ли не через немецкий и французский переводы. Во всяком случае, первый русский перевод под названием “Записки флорентийского золотых дел мастера” появился лишь в 1848 году, да и то с французского языка. Затем появляется новый перевод (и тоже с французского), но уже под точным названием “Жизнь Бенв. Челлини, им самим рассказанная” (изд. Ледерле, s.а.). И лишь уже в наше время в издательстве “Academia” (1931 г.) выходит перевод непосредственно с оригинала, выполненный выдающимся мастером художественного перевода М.Л. Лозинским, который и воспроизводится в данном издании.

За последнее столетие появилось множество переводов и на других языках. Слава Челлини-писателя стала всемирной. Неудержимо растет литература о нем и о его книге. Сегодня эта книга признается одним из замечательнейших шедевров литературы Возрождения.

Н.Томашевский

Жизнь Бенвенуто Челлини, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции

Высокопревосходнейший даровитый мессер Бенедетто и премного мой досточтимейший.

Раз ваша милость мне говорит, что эта простая речь о моей жизни больше вас удовлетворяет в этом чистом виде, нежели будучи подскобленной и подправленной другими, что показалось бы не настолько правдой, насколько я писал; потому что я старался не говорить ничего такого, чтобы мне памятью идти на ощупь, а говорил чистую правду, опуская большую часть некоих удивительных происшествий, которым другие, которые бы это делали, придали бы этому большую важность; но имея сказать столько великих вещей, и чтобы не делать слишком большого тома, я опустил большую часть малых. Я посылаю моего слугу, с тем чтобы вы ему отдали мою сумку и книгу, и потому, что я думаю, что вы не могли бы дочитать всего, так и чтобы не утруждать вас столь низким делом, и потому, что то, чего я желал от вас, я получил, и этим преудовлетворен, и от всего моего сердца вас за это благодарю. Теперь я вас прошу, чтобы вы не заботились читать дальше и мне ее вернули, оставив себе мой сонет, потому что я весьма хочу, чтобы он отдавал немного блеском вашего изумительного лощила; и отныне вскоре я приеду вас посетить и охотно послужить вам в чем умею и могу.

Пребывайте здоровы, прошу вас, и не оставляйте меня вашим благоволением.

Из Флоренции. Дня 22 мая 1559.

Если бы ваша милость сочла возможным оказать кое-какую помощь этому моему монашку у братии дельи Аньоли, я буду вам много обязан. Всегда к услугам вашей милости вполне готовый

Бенвенуто Челлини.

На обороте:

Высоковельможному и превосходительному мессер Бенедетто Варки, моему досточтимейшему.

Я Жизнь мою мятежную пишуВ благодаренье господу Природы,Что, дав мне душу, блюл ее все годы.Ряд знатных дел свершил я и дышу.

Мой Рок жестокий без вреда сношу;Жизнь, слава, дар, дивящий все народы,Мощь, прелесть, красота и стать породы;Поправ одних, другим вослед спешу.

Но мне премного жаль, что столько ранеСредь суеты потеряно годин:Наш хрупкий разум ветр разносит всюду.

Раз тщетно сетовать, доволен буду,Всходя, как нисходил, желанный сын6В цветке, возросшем в доблестной Тоскане.7

Я начал писать своею рукою эту мою жизнь, как можно видеть по нескольким склеенным листкам, но, рассудив, что я теряю слишком много времени и так как это мне казалось непомерной суетой, мне повстречался сынишка Микеле ди Горо из Пьеве а Гроппине, мальчуган лет четырнадцати приблизительно; и был он хворенький. Я начал его сажать писать и, пока я работал, сказывал ему мою жизнь; и так как я находил в этом некоторое удовольствие, то я трудился много усерднее и делал гораздо больше работы; так я и оставил ему это бремя, каковое надеюсь продолжать настолько и впредь, насколько буду помнить.

КНИГА ПЕРВАЯ

Все люди всяческого рода, которые сделали что-либо доблестное или похожее на доблесть, должны бы, если они правдивы и честны, своею собственною рукою описать свою жизнь; но не следует начинать столь благого предприятия, прежде нежели минет сорок лет. Убеждаясь в этом теперь, когда я переступил за возраст пятидесяти восьми полных лет, и находясь во Флоренции, моем отечестве, памятуя о многих превратностях, постигающих всякого, кто живет, будучи в меньших таких превратностях, чем когда-либо до сих пор, — мне далее кажется, что я в большем душевном довольствии и телесном здравии, чем когда-либо раньше, — и вспоминая о кое-каких благих отрадах и кое-каких неописуемых бедствиях, каковые, когда я оборачиваюсь назад, ужасают меня удивлением, что я достиг до этого возраста пятидесяти восьми лет, с каковым, столь счастливо, я, благодаря милости божией, иду вперед.

Хотя те люди, которые потрудились с некоторым оттенком доблести, и дали миру весть о себе, ее одной должно бы быть достаточно, видя, что ты — человек, и ведомый; но так как приходится жить тем способом, как видишь, что живут другие, то таким образом сюда привходит немного мирского суеславия, каковое имеет многоразличные начала. Первое — это поведать другим, что человек ведет свой род от людей доблестных и стародавнейших. Меня зовут Бенвенуто Челлини, сын маэстро Джованни, сына Андреа, сына Кристофано Челлини; мать моя — мадонна Элизабетта, дочь Стефано Граначчи; и тот, и другая — флорентийские граждане. Мы находим написанными в летописях, составленных нашими флорентинцами, весьма стародавними и людьми достоверными, как то пишет Джованни Виллани, что можно видеть, как город Флоренция построен в подражание прекрасному городу Риму, и можно видеть некоторые следы Колоссея и Терм. Все они возле Санта Кроче; Капитолий был там, где теперь Старый рынок. Ротонда вся еще цела, которая была сделана для храма Марса, теперь она для нашего Сан Джованни. Что это было так, отлично видно, и отрицать этого нельзя; но сказанные здания много меньше римских. Тот, кто велел их построить, был, говорят, Юлий Цезарь с некоторыми римскими вельможами, которые, победив и взяв Фьезоле, воздвигли на этом месте город, и каждый из них взялся построить одно из этих замечательных зданий. Был у Юлия Цезаря первейший и храбрый военачальник, каковой звался Фиорино из Челлино;8 есть такой замок, в двух милях от Монте Фиаскони. Этот Фиорино расположился станом под Фьезоле, там, где теперь Флоренция, чтобы быть ближе к реке Арно, ради удобства войск, и все эти солдаты и прочие, у кого было дело к сказанному военачальнику, говорили: идем во Флоренцию, — как потому, что сказанного военачальника звали Фиорино, так и потому, что в том месте, где у него был сказанный его стан, по природе этого места, было изобильнейшее множество цветов. И вот, когда зачинался город, Юлию Цезарю понравилось это красивое имя, и потому, что оно дано было кстати, и потому, что цветы служат добрым предзнаменованием, и это имя Флоренции он дал именем сказанному городу; также и для того, чтобы оказать эту честь своему храброму военачальнику; и он тем более к нему благоволил, что извлек его из весьма скромного места и сам сделал его таким замечательным человеком. То имя, которое говорят эти ученые измыслители и исследователи таких происхождений имен, говорят, будто от того, что она стоит на Арно; это вряд ли может быть, потому что и Рим стоит на Тибре, и Феррара стоит на По, и Лион стоит на Соне, и Париж стоит на Сене; однако же у них имена разные и происшедшие другим путем. Так мы находим и так полагаем, что происходим от доблестного человека. Затем мы находим наших же Челлини в Равенне9, еще более древнем городе Италии, и там они большие вельможи; имеются они и в Пизе, и я их находил во многих местах христианского мира; да и в этом Государстве их осталось несколько семейств, людей ратных; и не так еще много лет тому назад один юноша, по имени Лука Челлини, безбородый юноша, дрался с испытанным воином и храбрейшим человеком, который не раз сражался на поединках, по имени Франческо да Викорати. Этот Лука, по своей доблести, с оружием в руках одолел его и сразил с таким мужеством и доблестью, что изумил свет, который ожидал совсем обратного: так что я горжусь тем, что восхожу к доблестным людям. О том, как я снискал некоторую честь моему дому, каковая, при этом нашем теперешнем житье, по причинам, которые известны, и моим искусством, каковое не много приносит, в своем месте я об этом скажу; причем я гораздо больше горжусь10 тем, что, родясь простым, положил своему дому некоторое почтенное начало, чем если бы я был рожден от высокого рода и лживыми качествами запятнал его или очернил. Пока же начну о том, как богу было угодно, чтобы я родился.