Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом Страница 40

Ma l’uomo fraudulento, e senza fede.

Che fu legislator di quest’errore.

Vedendo nostre forze e buona schiena.

Copri la sua debolezza con la pena[26].

Словом сказать, во Франции любовью заниматься легко и приятно. Пускай подтвердят это наши истинные знатоки сего ремесла, особливо придворные кавалеры, которые смогут обосновать таковое суждение куда изящнее меня. А на вопрос, где больше распутниц и рогоносцев, отвечу прямо: в любом уголке света, куда ни взгляни, их водится предостаточно, и во всех названных мною странах целомудрие ценится не весьма высоко.

Но вот какую еще задачу хотелось бы мне разрешить, даром что не всякий возьмется за такое дело и рассудит его: коли влюбляются друг в дружку две дамы (а такое случается нынче сплошь да рядом), и спят вместе, и делают то, что у премудрой лесбиянки Сафо называлось donna con donna[27], то следует ли считать это супружеской неверностью, а мужей сих дам – рогоносцами?

Судя по первой Марциаловой книге (смотрите эпиграмму CXIX), они совершают адюльтер: автор повествует о женщине-трибаде по имени Басса, которую осуждает за то, что ни один мужчина не входил к ней: сограждане почитали ее второй Лукрецией; наконец прознали, что водится она лишь с красивыми дамами и девицами, коим заменяет мужчину, наставляя рога их мужьям; по этому поводу Марциал пишет: «Geminos committere cunnos»[28]. Вслед за чем и приводит латинский стих-загадку:

Hic, ubi vir non est, ut sit adulterium.

(Вот великая тайна: мужчины здесь нет, а неверность жены налицо.)

Я знавал в Риме одну куртизанку, старую и хитрую, как никто; звали ее Изабела де Люна, родом она была из Испании. Эта дама прониклась нежнейшими чувствами к другой куртизанке, по имени Пандора, одной из красивейших женщин Рима, которая вышла замуж за виночерпия господина кардинала д’Арманьяка, не оставив притом старого ремесла; Изабела взяла ее на содержание, как мужчина любовницу, спала с нею и часто бесстыдно говаривала, что сумела развратить свою подругу более, чем все ее любовники, вместе взятые, и что та именно с нею наставляет мужу рога. Уж не знаю, как надобно понимать эти слова, разве что она действовала согласно приведенной выше эпиграмме Марциала.

Говорят, будто Сафо с Лесбоса была большой мастерицею в сем ремесле, – более того, сама изобрела его, дав повод дамам-лесбиянкам подражать ей и поныне; Лукиан пишет, что лесбиянками являются те женщины, что не переносят мужчин, зато ухаживают за другими женщинами на мужской манер. Такие женщины, не подпускающие к себе мужчин, но любящие подруг своих точно как мужчины, зовутся трибадами, от греческого слова τριβω или τριβειν, что означает по-итальянски fricare, а по-нашему «тереться друг о дружку»; на нынешнем же языке эдакую умелицу, что милуется с себе подобной, donna con donna, называют «фрикционою».

Ювенал примерно так же и величает этих женщин в одном из стихов, где пишет по поводу такой трибады:

…frictum Grissantis adorat.

Большой остроумец Лукиан посвящает этому предмету целую главу, повествуя в ней о женщинах, взаимно дарующих друг дружке наслаждение с помощью таинственных чудовищных предметов, сделанных из какого-то чистого и гладкого материала. Прозвище «фрикциона», многим неведомое, у Лукиана встречается в каждой строчке, а женский половой орган зовется у него Филеносом, по имени известной куртизанки Филины, также не чуждой мужской роли в любви. К сему автор добавляет, что, по его мнению, лучше уж женщине поддаться нечестивому соблазну изображать самца, нежели мужчине стать женоподобным, ибо в женской ипостаси он будет выглядеть жалким и ничтожным. Женщина же, притворившаяся мужчиною, напротив, может завоевать репутацию смелой и благородной особы; я и сам знавал таких, мужеподобных и душою и телом.

В другом месте Лукиан описывает двух дам, рассуждающих об этом виде любви; одна спрашивает свою подругу, влюблена ли в нее некая третья дама, спала ли она с нею и как обошлась со своею любовницей. Та, нисколько не чинясь, отвечает: «Сперва она поцеловала меня в губы так, как целуют мужчины, – глубоким лобзанием, уста в уста, язык в язык: и, хотя она лишена мужского члена и телом схожа с нами, женщинами, сердечный жар и пылкость в ней точно мужские; потом я сама обняла и поцеловала ее по-мужски, а она тем временем ласкала, гладила и миловала меня вовсю, получая от сего, как мне показалось, несказанное наслаждение; так она и овладела мною иным, не мужским способом, куда более приятным». Вот так повествует об этом Лукиан.

Словом сказать, в самых разных странах – во Франции и в Италии, в Испании, в Турции и в Греции – встречается великое множество подобных дам-лесбиянок. Ну а там, где женщины живут в заточении и лишены полной свободы, занятие сие процветает вовсю, ибо вожделение сжигает тела бедных невольниц и им необходимо, как они говорят, облегчить себя хотя бы таким способом.

Турчанки посещают общественные бани именно для этого распутства, нежели для купания, и с жаром предаются сей усладе; даже куртизанки, имеющие в своем распоряжении мужчин в любое время, также встречаются и милуются здесь – так они сами рассказывали мне и в Италии, и в Испании. Да и во Франции эдаких немало, хотя, говорят, появились они у нас не так давно, с тех пор как сей обычай завезла сюда одна весьма изысканная дама, имени которой я называть не стану.

Я слышал от покойного господина Клермон-Тайара-сына, умершего в Ла-Рошели, что в детстве он имел честь сопровождать герцога Анжуйского, впоследствии короля Генриха III, в путешествиях и, по заведенному обычаю, учился вместе с ним, а воспитателем при них состоял господин де Гурне; и вот однажды, по прибытии в Тулузу, он занимался с означенным наставником и, сидя в уголку кабинета, вдруг углядел в узенькую щелочку (а стены кабинетов и спален были из досок, сбитых наспех, ибо кардинал д’Арманьяк, тамошний архиепископ, приказал выстроить это помещение спешно, специально для приема короля и его свиты) в соседней комнате двух весьма знатных дам; дамы эти, раздевшись до чулок, лежали одна на другой, целовались взасос, словно голубки, терли, гладили и возбуждали друг дружку и проделывали множество других развратных движений, какие присущи обычно лишь мужчинам; сие любовное действо продолжалось не менее часа, и дамы столь воспламенились и изнемогли от объятий, что даже побагровели и исходили потом, хотя стоял лютый холод; в конце концов, усталые донельзя, они недвижно раскинулись на постели. Он