Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков Страница 5

Мелкие стихотворения Кириота — эпиграммы — объединены в два больших цикла: «Разные стихотворения на религиозные и исторические темы» и так называемый «Рай» — девяносто девять четверостиший в элегических дистихах. Содержание обоих циклов составляют библейские эпизоды и сентенции, рассуждения на темы христианской морали, философские размышления. Кириот говорит о непреходящей пользе от чтения, о необходимости побеждать страсти и беречь душу больше, чем тело. Часто он обращается к своим друзьям — все это люди из среды духовенства (после службы при дворе Кириот стал священником, а затем митрополитом). Свидетель дворцового переворота Иоанна Цимисхия, поэт ненавидит тиранию. Его идеал — воинственный император Никифор Фока; только подобный ему полководец, утверждает Кириот, может отразить такое бедствие, как нашествие русских. «Ты и мертвый можешь спасти великое множество преданных Христу», —обращается поэт к любимому герою.

Глубокое впечатление производит на Кириота запустение и упадок некогда цветущей и славной своей высокой культурой страны древних эллинов.

Не варваров страну, Элладу увидав,В речах и духом сам ты варвар сделался, —

пишет он о некоем византийце, получившем надел в Греции. Подобным же настроением проникнуто стихотворение «На афинских философов», которым осталось утешаться только гиметтским медом.

Однако восприятие эллинской культуры для Кириота выходит за рамки внешних впечатлений. Кириот хорошо знает древнюю литературу, и в этой области он не ограничивается преклонением перед авторитетами великих греческих философов, которое можно найти в произведениях почти всех византийских авторов. Он восхищается, например, Софоклом, что встречается в византийской литературе довольно редко:

Описывая горе в сладостных словах,Полыни горечь с медом смешивал Софокл.

В некоторых стихотворениях Кириот обращается к мистическим образам, напоминающим поэзию Симеона Нового Богослова. Из таких стихотворений особенно высоко по художественным достоинствам короткое, но предельно выразительное описание лампады при входе в Студийский монастырь, где окончилась жизнь поэта.

Последний крупный поэт при Македонской династии — Христофор Митиленский (1000–1050 гг.) — был современником четырех императоров: Романа III Аргира, Михаила IV, Михаила V Калафата и Константина IX Мономаха. Творчество Христофора Митиленского совпадает с тревожным и напряженным временем: из перечисленных императоров двое умерли насильственной смертью. После того, как Василий II сумел отразить внешнюю угрозу лишь ценой мобилизации всех внутренних сил государства в империи начинается полоса упадка. Стихотворения Христофора Митиленского отражают всю сложность и многообразие современной ему действительности. Подробности его биографии неизвестны, но перечисленные в сохранившихся рукописях его титулы и должности указывают, что он был человеком светских занятий: он происходил из знатной семьи, имел титул консула, а впоследствии — патрикия, служил императорским секретарем и был назначен судьей в Пафлагонии. Самый род его деятельности должен был давать ему разнообразный и интересный материал для литературного творчества. А разнообразие тематики требовало в свою очередь разнообразия жанрового и метрического. Христофор отдает дань и религиозно–церковным темам и сервилизму.

Среди его стихотворений немало описаний канонических церковных праздников, стихотворных обработок библейских и евангельских сентенций и эпизодов. Преимущественно это эпиграммы. Часто поэт обращается к царственным особам и к высокому духовенству. В этой части своего творчества поэт следует, как правило, давно уже установившимся шаблонам; более оригинальны те его стихотворения, где он использует жанр сатиры. Таковы эпиграммы на глупого и самодовольного чиновника, на давшего обет молчания монаха, на учителя грамматики, плохо владеющего искусством письма; есть довольно большая сатира на собирателя священных реликвий.

Нередко у Христофора встречаются мотивы бренности жизни, незаслуженно и необъяснимо неравного положения людей, призрачности счастья. Однако эти стороны его поэзии бледнеют перед его живым интересом к окружающему миру. Оригинальная и изощренная средневековая литературная форма для выражения такого умонастроения — форма загадки, в которой и сказалась больше всего талантливость поэта; мы находим у него короткие и выразительные описания явлений природы (снег, радуга) и предметов быта (часы, орган). Христофор любит описывать произведения искусства: его занимает и бронзовая конная статуя на ипподроме, и картина с изображением сорока мучеников, и сложная композиция вышивки на ковре. Часть подобных стихотворений насыщена образами античной мифологии и классическими реминисценциями. Так, например, в описании ковра с изображениями двенадцати знаков зодиака мастерица сравнивается с Еленой и Пенелопой, а выполненные рисунки — с произведениями великих эллинских художников: Фидия, Паррасия, Поликлета.

Восхищаясь архитектоникой паутины, Христофор .вспоминает Архимеда, Архита, Евклида. Подобной интерпретацией своих замыслов поэт был, видимо, обязан основательному знакомству с классической греческой литературой и эллинистической наукой. Однако при описании погребальных обрядов (в эпитафии сестре) он изображает языческие обычаи как нечто, «ничего не дающее душе», — как и для всякого средневекового человека, для Христофора символика христианского богослужения остается безраздельным властелином сознания.

Поэт также отдает дань и моде времени — дидактической поэзии: в ямбических триметрах излагает он принятый в его время церковный календарь.

Метрика, используемая Христофором, довольно разнообразна: он часто отступает от ямбического триметра, прочно утвердившегося в поэзии византийцев со времени Писиды, и обращается к гексаметру. Одна из эпитафий сестре представляет собой интересный метрический эксперимент: свободные размеры ранневизантийской гимнографии соединены в строфы, из которых каждую заключают два триметра, — сочетание в византийской поэзии совершенно новое. В целом же, по направленности своего творчества, Христофор Митиленский принадлежит к следующей эпохе, к XII в., давшему поэтов широкого плана типа Феодора Продрома.

По разнообразию тематики интересно также поэтическое творчество упомянутого выше Иоанна Мавропода. Им написано большое количество эпиграмм, стихотворения на случай, загадки, стихотворные переложения Нового Завета. Но в этом он не оригинален. Больше внимания заслуживают его стихи литературно-критического содержания под названием «Против неудачливых стихоплетов», стихи автобиографические и этимологический словарь в ямбических триметрах.

В общем же и целом во второй половине XI в. поэтическая продукция заметно уменьшается.

Придворной и монашеской поэзии, возникавшей преимущественно на основе античной образованности, противостоит народное творчество, которое, как уже указывалось, в эпоху Македонской династии начинает жить своей особой жизнью. До IX–X вв. мы находим бесспорные элементы фольклора в агиографических сюжетах, в обширной литературе заговоров и заклинаний, в некоторых эпизодах произведений византийских историографов. К началу X в. в литературной жизни Византии происходит важнейшее событие: в связи с усилением армии, успешными войнами с арабами, в связи с возрастающей ролью провинциальных феодалов, возникает военно–героический эпос.

Успешные походы против арабов в течение IX–X вв., предпринятые византийцами под предводительством Иоанна Куркуаса, Никифора Фоки, Иоанна Цимисхия, в которых были отвоеваны Крит, Кипр, Киликия и ряд областей в Сирии и Палестине, стали стимулом для укрепления пограничных областей–фем. Эти земли заселялись воинами привилегированного положения — так называемыми акритами. Об акритах и стали слагаться .военные песни, существовавшие долгое время в устной традиции. Эти песни, видимо, не имели успеха у образованных византийцев. Недаром Арефа Кесарийский с явным недоброжелательством рассказывает, как «попрошайки и шарлатаны, — проклятые пафлагонцы, сочиняют песнопения о подвигах храбрых и знаменитых мужей и ради обола распевают их у дверей каждого дома» [7].

На основании подобного песенного творчества и возникли те памятники византийского эпоса, которыми мы располагаем в настоящее время. Это написанные пятнадцатисложным «политическим» стихом песня «Армурис» и большая поэма «Дигенис Акрит». Они неравноценны: и по художественным качествам, и по историко–культурной значимости вторая намного выше. Основным содержанием обоих произведений служат подвиги и приключения знатного юноши–византийца, обладающего прекрасной наружностью, непомерной силой, умом, находчивостью и высокими моральными качествами. Многие черты этого центрального образа .византийского эпоса встречаются в эпических поэмах других народов; историко–литературные параллели к «Дигенису» можно встретить в турецком эпосе о Сайид–Баттале, в персидском «Рустеме и Зорабе», в армянском «Давиде Сасунском» и в других средневековых поэмах. Общераспространены также сопутствующие основной теме мотивы, как, например, единоборство с противником, похищение сестры и поиски ее братьями и многое другое. Наиболее же специфический византийский колорит «Дигениса» ощутим в той сложной и подчас тонкой трактовке отношений ромеев с мусульманским миром, которая постоянно напоминает о себе в поэме.