Льюис Спенс - Мифы североамериканских индейцев

Льюис Спенс

Мифы североамериканских индейцев

Предисловие автора

Североамериканский индеец так долго являлся объектом глубочайшего интереса самых разных людей, что отсутствие внимания к его красочным, в высшей степени оригинальным мифам и сказаниям не поддается разумному объяснению. В детстве мы обычно относимся к индейцу как к некоему инструменту, служащему для удовлетворения наших самых буйных фантазий, помогающему создавать волнующие произведения художественной литературы. В более зрелом возрасте мы начинаем считать его обитателем волшебного царства и по большей части относим к миру воображения. Довольные постоянным возвратом к сказкам нашего детства, мы вместе с тем с готовностью слушаем рассказы о краснокожих бродягах с дурной репутацией, перебивающихся случайными доходами от изготовления цветных бус и занимающихся мелким воровством.

Кажется воистину удивительным, насколько расплывчато и неполно представление европейцев о североамериканских индейцах, особенно если учесть последние антропологические исследования. Кстати, в Англии опубликовано совсем немного книг, дающих нечто большее, чем смутное понятие о краснокожих, да и эти издания обладают весьма сомнительной научной ценностью.

Первоочередная цель предлагаемой книги – познакомить читателя с мифологией североамериканских аборигенов, а также с сопутствующей исторической и этнической информацией, которая поможет оценить реальные условия существования этой интереснейшей части человечества.

При этом подчеркивается различие менталитета индейцев и европейцев, поскольку без этого допущения невозможно правильное понимание ни их мифов, ни условий их жизни. Различие воззрений индейцев и европейцев столь же велико, как широка пропасть, разделяющая концепции и философские течения Востока и Запада. Тем не менее мы обнаруживаем в мифологии североамериканских индейцев многие черты, характерные для бессмертных сказаний других народов Восточного полушария. В основе любых мифов, будь то азиатские, европейские или североамериканские, лежат сходные представления, и если мы обнаружим в американской мифологии некоторые особенности, которых нет в мифах Древней Греции, Рима и Египта, то можно не сомневаться: они вызваны особыми условиями окружающей среды и обычаями, сформированными климатом и другими естественными факторами.

За последние тридцать лет немало было сделано для того, чтобы поставить изучение материальной и духовной культуры американских аборигенов на прочную научную основу. Умами этнологов старой школы владели самые дикие идеи, касающиеся происхождения индейцев, многие из них верили, что краснокожие – выродившиеся потомки евреев или ранних финикийских авантюристов. Но «старики» были вынуждены уступить дорогу новому поколению исследователей, вооруженных глубокими научными знаниями, чьи труды под общим руководством американского этнологического бюро принесли богатые плоды. Этим государственным департаментом было опубликовано много научных монографий, посвященных этнологии, мифологии и обычаям, господствующим в племенах североамериканских индейцев. Все они написаны людьми, хорошо знающими жизнь и языки индейцев. Многие из них, собирая материалы для своих научных трудов, столкнулись с немалыми трудностями и лишениями. Упомянутая серия монографий, вне всякого сомнения, является памятником благородному труду этих подвижников, история жизни которых отмечена мужеством и презрением к опасностям.

Глава 1

Деление на группы, обычаи и история расы

Почти сразу после открытия Нового Света его обитатели стали объектом глубочайшего интереса самых широких кругов европейцев. Впрочем, этому вряд ли стоит удивляться, вспомнив господствующее тогда невежество, связанное с открытием нового полушария, и тот факт, что по общему представлению люди, населявшие только что обнаруженные земли, считались жителями тех самых далеких восточных стран, которых европейские мореплаватели так давно и безуспешно пытались достичь. Само имя «индеец», данное людям с островов удаленного западного океана, доказывает необоснованность и ложность новых понятий, которые были навязаны географической науке открытием Колумба. Но почему все-таки возник столь острый и пристальный интерес к странным существам, которых генуэзский капитан привез с собой, как представителей населения открытых островов? Испанцы уже привыкли к присутствию уроженцев Востока, в течение веков они жили с ними бок о бок, поэтому все восточное вряд ли имело для них прелесть новизны. Возможно ли, что люди, руководствуясь некими трудными для понимания мотивами, не прониклись доверием к предложенным им научным выводам? Их умами руководило нечто более глубокое и более примитивное, чем наука, – некий глубокий человеческий инстинкт подсказал им, что смуглые и украшенные перьями люди, которых они созерцали в триумфальной процессии первооткрывателя, не были более или менее знакомыми уроженцами Востока. Они являлись жителями таинственного континента, на протяжении бесчисленных веков изолированного от остальной части человечества.

Обстоятельства показали, что именно глубинный инстинкт, отбросивший научные выводы, оказался прав. Девиз на гербе Колумба выражал общие чувства, утверждая, что

Для Кастильи и ЛионаКолумб дал новый свет

А в Лондоне новость встретили заявлением, что «речь идет о вещах скорее божественных, чем человеческих». Вряд ли такой вывод мог быть сделан, если бы речь шла всего лишь о достижении далеких восточных рубежей.

Примитивная и варварская внешность привезенных Колумбом индейцев произвела неизгладимое впечатление на испанцев. До этого дикарь был только «легендарным и геральдическим животным, вроде грифона или феникса». Он впервые воочию предстал перед изумленными европейцами в лице индейца, и они быстро усмотрели различия в облике и поведении краснокожего и цивилизованного уроженца востока, хотя некоторые ранние исследователи настаивали на его сходстве с татарской расой.

Всеобщий интерес, вопреки ожиданиям, не угасал, а, наоборот, становился все сильнее, и каждое новое американское открытие подливало масло в огонь ожесточенных споров об «индейце». Труды о происхождении и обычаях американских аборигенов, перегруженные нудными рассуждениями и сомнительными выводами, внимательно изучались и обсуждались. Между тем они отнюдь не являлись более экстравагантными, чем теории, представленные намного позже. В начале XIX века возникла школа исполненных энтузиазма любителей древностей, наиболее видным представителем которой считается лорд Кингсборо, поставивший своей целью доказать идентичность американских аборигенов и евреев, продемонстрировав при этом необычайную эрудицию. Публикация «Памятников древности Мексики» – знаменитого труда лорда, посвященного этому вопросу, – принесла ему около пятидесяти миллионов фунтов стерлингов. В процессе этих исследований были сделаны более чем абсурдные филологические выводы, подробное изложение которых может лишь утомить читателя. Несколько менее смехотворными можно назвать заключения, полученные на основе изучения индейских обычаев, – в них лорд Кингсборо усмотрел сходство (поверхностное, надо сказать) с древнееврейскими обрядами.

В качестве примера такого рода аргументов достаточно процитировать следующий отрывок из труда капитана Дж. Палмера «Миграция из Шинара», опубликованного в Лондоне в 1879 году: «Верховный жрец индейцев носит нагрудник, сделанный из белой раковины, а на голове или венок из лебединых перьев, или длинный кусок лебединой кожи, сложенный так, чтобы показывать белоснежные перья с каждой стороны. Это напоминает нам о нагруднике и митре высшего еврейского духовенства. У них также есть прозрачный волшебный камень, к которому обращаются шаманы; он очень строго оберегается даже от собственного народа. Адейр не сумел добыть ни одного. Возможно, это имитация урима и туммима? К тому же у них есть праздник первых фруктов, который они отмечают песнями и танцами, повторяя с немалой серьезностью и энтузиазмом «Аллилу – аллилу – аллилуйя». Они танцуют, образовав три круга, вокруг огня, где на своеобразном алтаре готовятся эти фрукты, славя Йо-Ге-Ва (Иегова?). Эти слова используются только в религиозных праздниках».

На какое племя ссылается автор, из текста не ясно.

Отдельные эрудиты проследили этнологическую связь североамериканского индейца с финикийцами, хеттами и островитянами южных морей. Но самой забавной представляется попытка доказать кровное родство индейцев с жителями Уэльса! Довод в пользу этой теории настолько оригинален и является таким типичным примером системы исследований, под гнетом которой американская этнография находилась на протяжении многих поколений, что его стоит вкратце описать. В «Мифах Мексики и Перу» (глава 5) приводится легенда о Мэдоке, сыне Овена Гвинета, уэльского принца, покинувшего свою страну, протестуя против разделения его братьями отцовских владений. Отправившись на запад на нескольких кораблях, он в 1170 году прибыл, как утверждает сэр Томас Герберт в своих «Путешествиях» (1834 год), в Мексиканский залив «неподалеку от Флориды». Обосновавшись там, он вернулся в Уэльс за подкреплением и снова отбыл на туманный запад, после чего о нем больше никто не слышал. Но, говорит историк, «хотя валлийский след в Новом Свете может показаться исчезнувшим, язык, на котором по сей день говорят эти каннибалы, а также их поклонение кресту, использование четок, святых мощей и некоторых других атрибутов, замеченное в Акузано и других местах… указывает на присутствие в прежние времена там нашего Мэдока». Валлийцы, продолжает сэр Томас, оставили в своей американской колонии много названий «птиц, рек, гор, зверей и тому подобного. Некоторые из этих слов таковы: Gwrando, используемое в валлийской речи для обозначения понятия «слушать, внимать», Pen-gwyn, означающий у нас «белая голова», а мексиканцы так называют птицу и скалы, соответствующие этой идиоме. Некоторые географические названия по сей день имеют похожие названия, хотя и были изменены испанцами. Это острова Корроесо (Corroeso), мыс Брутейн (Brutaine), или Бриттейн (Brittaine). А также Gwyndowr – белая вода, Вага – хлеб, Мат – мать, Tate – отец, Dowr – вода, Bryd – время, Ви, или Buck – корова, Clugar – тетерев, Llwynog – лиса, Wy – яйцо, Calaf – перо, Trwyn – нос, Nef – небеса. Таким достойным свидетельствам и доказательствам, по моему высокому мнению, никто, кроме разве что самых упрямых оппонентов, не сможет противопоставить ничего серьезного».