Дания Каримова - Число «Имхотепа». Комедия Страница 11

Через три часа, Машка появилась на пороге квартиры Бриджит, сияющая словно солнце. От неё даже пахло счастьем.

– Чем ты занималась-то, все эти три дня. Хотя… Дай догадаюсь… смотрела фильмы, и опустошала холодильник. – деловито, словно мама, спросила Маша, разгружая пакеты. Она была старше Бриджит на год, и по этой причине, почему-то считала нужным, контролировать и опекать её…

– На семинар сходила… «Открой себя» называется. Очень интересный… Такое ощущение, что для меня другой мир открылся. А всего-то прислушалась к своей душе.

– Так, так… То-то я смотрю, что ты другая какая-то. Ты и раньше-то не от мира сего была, а теперь и вовсе отрешённая. Это там тебя нравственной такой сделали? Ты в секту случайно, не угодила?

– Нет Маша, это не секта… – Бриджит рассказала Маше про «знаки вселенной»…

– Круто… Что прямо реально всё это происходило? – зелёные Машины глаза стали круглыми и позеленели ещё больше..

– Да, именно, все реально… – спокойно подтвердила Бриджит. – А ещё я китайские и корейские сериалы смотрела. В инете нашла, и ела практически, одни овощи и фрукты. – весело отчиталась она Маше.

– Пугает, слово «практически». – Маша схватила синий полиэтиленовый пакет, лежащий на столе, и обнаружила там малюсенький кусочек батона «чиабатты», размером где-то 2 х 3 см., и толщиной полсантиметра.

– А это, что? – она посмотрела на Бриджит круглыми от удивления зелёными глазами. – Это то, что ты себе запретила есть или просто не влезло? Типо оставила на потом, схомячив целый батон?!

– Бузи, бузи… – ответила по-китайски Бриджит, надув губки словно ребёнок, и хитро посмотрела на Машку.

– Чё..?

– Нет, нет, по-китайски… Чиабата была свежайшей, а какое масло я купила, сливочное… М-мм.

– Понятно, в понятие «практически», вошла похоже чиабата с маслом. А еще что? – Машка заглянула в холодильник и обнаружила там сырокопчённую колбасу. – А это, что ещё за фрукт такой, или овощ может быть? – она вытащила батон. – Ладно, попробовать, что ли… – Машка начала резать колбасу, проглотив перед этим, жалкий остаток чиабатты, которую Бриджит, непонятно по-каким соображениям оставила в пакете на столе.

– Машуня, ты есть, что ли хочешь? – Бриджит развеселилась, и хотела схватить кусочек колбаски. Но Машка хлопнула её по руке.

– Цыц, сегодня ты на диете, а мне можно. Мне силы надо восстанавливать, после бурных, страстных ночей. О-о-о, это просто мыльная опера какая-то, – практически проревела Машка, с наслаждением жуя колбасу. И было непонятно, то ли от колбасы наслаждается, то ли от воспоминаний.

Бриджит, воспользовавшись моментом Машкиного блаженства, схватила таки кусочек ароматно пахнущего сервелата, и быстро запихнула его в рот.

– Везёт тебе, ты встретила его, своего мужчину… – завистливо произнесла Бриджит с набитым ртом. – А твой мужчина, не будет встречать Новый год с нами, сегодня, в сауне?

– Нет, он к себе на родину полетел, вместе с Оликом кстати. Детей навестить, родичей. У них там родни – немеренно. А родственные связи для них, закон… – Маша взяв курицу за ноги, разложила её на разделочной доске.

– А тебе, не обидно? – спросила Бриджит, прожевав сервелат.

– Нет, мне не обидно, я умею принимать жизнь такой, какая она есть, а не летать в облаках, как некоторые… – она яростно рубанула топориком курицу и перевела разговор. – Я предлагаю сделать, оливье, цезаря, и селёдку под шубой. – оставив разрубленную тушку и складывая овощи в раковину, деловито сказала Маша. – Фёдор, уж очень просил селёдку, и «по-больше, по-больше…» – надув щёки, смешно, басом, произнесла Машка, изображая Фёдора…

– Жизнь, как есть? А я поняла, что жизнь гораздо сложнее, чем нам кажется… Мы ограничены в своём восприятии жизни… А Фёдор.. на тебя запал… давно уже …и квартира у него есть …трёхкомнатная… и машина. – продолжая жевать сервелат, с паузами, говорила Бриджит. – Почему, ты, такая реалистичная, не принимаешь Фёдора? Вот оно, счастье рядом ходит, а ты в упор не видишь. Кто из нас еще в облаках летает…

– Может оно, для меня большое очень, счастье это, боюсь раздавит, – Машка истязала курицу для «цезаря». – С Фёдором всё понятно, ему бы «по-больше», вкусной еды, и «по-больше» экран телевизора, – она снова заговорила басом, изображая Федю. – Мне скучно с ним. Ладно, давай вон селёдку почисти, а я овощи поставлю вариться и курицу жарится.

У Бриджит зазвонил мобильный: – О, Фёдор… как будто чувствует, что о нём говорим. – сказала она Маше, глядя на экран телефона, бросив селёдку и вытирая руки салфеткой.

– Ало, да Фёдор, привет!

– Чем, занимаешься, Бриджит? Я запомнил наконец, имя твоё.

– Я посмотрю, как ты запомнил… Мы с Машей готовим, селёдку под шубой, – заманчиво произнесла в трубку Бриджит.

– Ага, хорошо, – ответил Фёдор, несколько безрадостно. – Я за вами заеду, чтобы вам тяжести не таскать. А потом машину, на стоянку к дому отвезу. У меня дом рядом, две остановки всего.

– Ладно, Федя, договорились, ждём… воду и фрукты не забудьте купить, чай мы захватим, пока… – Бриджит положила телефон на стол.

– Странно как-то, он вообще не отреагировал, когда я про тебя сказала. – Бриджит вопросительно посмотрела на Машу, которая яростно резала курицу, и бросала кусочки на сковородку. – Обычно, он тебя просил к телефону, стоило только упомянуть, что ты рядом.

– Да, он в курсе наверное… – невозмутимо принялась мыть свёклу и картошку Маша, отложив не до конца истерзанную курицу.. – Что поделать, селяви!

– «О бузе да», – ответила по-китайски, Бриджит Машке, на её французкое «селяви».

– Чё?

– Не знаю, по-китайски…

– Заканчивай давай уже с китайскими сериалами, и небесными иллюзиями, тебе французкий лучше подойдёт, или грузинский, по крайней мере. – вскричала Маша. – Жить нужно в реальной жизни, а не в ТВ или интернете. Жить, понимаешь, жить!!! – Маша театрально подняла руки, с вымытой картошкой в руке. Капли воды с Машкиных рук упали на курицу, которая безмятежно жарилась на сковородке.

Курица на сковородке заскворчала и брызнула маслом во все стороны. Машка громко прихлопнула крышкой обжигающий фонтан, завершая свое «театральное выступление», словно оркестровый музыкант, битьём медных тарелок.

– Так, кто ж его знает, что есть реальная жизнь… – тихо произнесла Бриджит. – Каждый ведь живёт в своём ограниченном мирке…

– Ну, ты точно, странная какая-то. Подавленная и совершенно отрешённая. «В своём ограниченном мирке», – передразнила Маша.

– Одного не понимаю, Машунь, что мне маньяки мерещатся, а?

– Подавленная агрессия, наряду с сексуальной неудовлётворённостью, я читала где-то об этом. Может ты на Макса, всё ещё злишься? Ты его убить случайно не хочешь? На тебе топорик, курицу поруби, выпусти гнев…

– Макса убить?! Ты, что… нет, совершенно этого не хочу. Я знаешь чего хочу… – мечтательно закатила глаза Бриджит. – Чтобы везде, везде… на огромных билбордах, и огромных большущих банерах, была изображена фотография моего прекрасного лица. Я …вся такая успешная, красивая, мечта миллиардов мужчин, рекламирую духи под названием «Драгоценность». И надпись: «Ты драгоценность, которая уникальна и неповторима…» И чтобы Макс, всё время натыкался на мои фото, и выл кусая свои локти, потому что, всё… я для него недоступна… – победоносно закончила Бриджит, свой вдохновенный монолог, высоко подняв топорик. Глаза её горели…

– О! – Машка не сразу нашла, что сказать, – Ну, у тебя и фантазия… Я ж говорю, налицо сексуальная неудовлетворённость и подавленный гнев. – она боязливо отняла топорик у Бриджит, и принялась тыкать ножиком овощи в кастрюле, проверяя их готовность.

Дежавю…

31 декабря, в 21.00, по всеобщему договору, вся компания, стояла у сауны, предвкушая чувственные наслаждения для тела, души и конечно же, для желудка. Внушительные пакеты с едой и напитками, радовали глаз, народ нетерпеливо пританцовывал, хотя на улице было не особенно холодно. Фёдор, довольно размахивая можжевеловым веником, позвонил в дверь и.. пьяный, противный голос по домофону сообщил, что у них… корпоратив…

Народ переглядываясь, не веря своим ушам, застыл в полном ауте. Замдир Федя, ожил первым, и стал стучать в дверь, и нажимать на все кнопки, которые там только были.

– Кто.. тама? – спросил явно пьяный и довольный голос, сопровождаемый шумовым фоном, состоящим из шансона и мужского и женского гогота.

– Это ты, говорилка тама, а я здеся… И если я не буду сейчас тама, то здеся… здеся… – Федя показал пальцем на пол крыльца, – дверь ваша пострадает… Это мы должны быть тама, а не здеся, – прорычал Федя грозно, колотя кулаками по двери.

– У нас корпора-атив, встреча Нового года, сауна зарбр …зарбранир-вована до завтра… – ехидно ответил голос, полностью уверенный в своей недосягаемости и безнаказанности.