Макунаима, герой, у которого нет характера - Мариу Раул Морайс ди Андради Страница 11

Пропев всё это, птичка хвостиком махнула и упорхнула прочь. Когда братья вернулись с рыбалки, Макунаима объявил им:

– Шел я по дороге, ловил зверя на приманку, и вдруг у меня в боку защекотало. Я хлопнул – а там уховерточка, она-то мне всю правду и рассказала.

И Макунаима рассказал братьям, где находился талисман, и объявил, что собирается отправиться в Сан-Паулу на поиски этого Венцеслава Пьетро Пьетры, чтобы забрать у него похищенную драгоценность.

– …И пусть на этом самом месте сделает себе гнездо гадюка, если я не верну муйракитан! Хотите, братья, идите со мной, не хотите – лучше одному, чем вместе с кем попало! Ну, я-то упертый, как жаба, и если что-то мне в голову пришло, то я уж буду стоять на своем. Да, я отправлюсь, чтобы просто проверить, правду ли говорит птичка уирапу… то есть – тьфу! – уховертка.

После таких речей Макунаима звучно рассмеялся, представив, как он разыграл птичку. Маанапе и Жиге решили отправиться с ним вместе, хотя бы потому, что за героем нужен был глаз да глаз.

Глава 5

Пьяйман

Едва забрезжил день, Макунаима прыгнул в камышовую лодку и вмиг домчался до устья реки Риу-Негру, чтобы оставить свою совесть на острове Марапатá. Повесил ее высоко-высоко – на самую верхнюю колючку десятиметрового кактуса, чтобы не сожрали муравьи. Тогда он вернулся обратно, где его уже дожидались братья, и все трое отправились к левому берегу Солнца.

Много разных приключений у них было, пока они шли через каатинги, реки, ручьи, дремучие чащи, пустоши, ущелья, поля белой глины, девственные леса и чудеса сертанов. Макунаима шел с братьями к Сан-Паулу. За все свои прошлые подвиги и свершения герой не накопил ни сентаву, но в глубоких гротах Рораймы были спрятаны сокровища, унаследованные от икамиабы-звезды. Из этих сокровищ Макунаима выделил для путешествия ни много ни мало сорок раз сорок миллионов зерен какао – исконной монеты этих мест – и соорудил из них тьму-тьмущую судов. И величественно и красиво двигалось по реке Арагвáйе это воинство из двухсот каноэ, соприкасаясь бортами, и, как одну большую стрелу, держала их река в своей руке. А впереди Макунаима стоя плыл в своем каноэ и, прищурившись, высматривал город вдали. Он размышлял, кусая пальцы, которые все покрылись бородавками – ведь он то и дело указывал на звезду Си. Братья гребли, отгоняя москитов, и с каждым ударом весел зерна какао сталкивались друг с другом, оставляя на коже воды шоколадный след, в котором весело сновали и угощались камуатá, белобрюхие пирапитинги, позолоченные дорады, красноголовые пираканжубы, чернобокие уарý, каменные сомы бакý и другие речные рыбы.

Как-то раз Вей, Солнце, вылила на братьев столько жару, что пот на их телах стал плотным, словно чешуя, и тогда Макунаима решил, что неплохо бы наконец помыться. Но в реке искупаться было нельзя, ведь в ней жили прожорливые пираньи, которые выпрыгивали из воды на несколько метров, чтобы откусить друг от друга кусок пожирнее. Тогда Макунаима увидал посреди реки скалу, а в ней – пещеру, полную воды, да такую громадную, точно это был след какого-нибудь великана. К этой-то скале они и пристали. Герой долго бегал по краю пещеры, кричал, что вода холодная, но наконец окунулся и вымылся целиком. А вода в пещере была волшебная – ведь сама пещера была не что иное, как след, оставленный колдуном Сумé, когда он в обличье святого апостола Фомы проповедовал Иисусово Евангелие бразильским индейцам. Когда герой вышел из воды, кожа его стала белой, волосы – светлыми, а глаза – голубыми, вода смыла с него всю черноту. И уже никто не разглядел бы в нем сына черного-пречерного племени тапаньюмас.

Увидев такое чудо, Жиге, недолго думая, бросился в след от ноги Суме. Но вода в нем была уже грязная от черноты героя, и сколько яростно Жиге ни тер свое тело, сколько ни окунался, сколько ни плескал на себя воду, чернота полностью не сходила, и он стал цвета только что отлитой бронзы. Макунаиме стало жаль брата, и он бросился утешать его:

– Смотри-ка, братец Жиге, ты хоть белым не стал, но чернота ушла, да и лучше гнусавым быть, чем без носа жить.

Тогда мыться полез Маанапе, но Жиге успел расплескать почти всю волшебную воду. Оставалось только чуть-чуть на самом дне пещеры, и Маанапе смог вымыть только ладони и ступни. Потому он и остался черным, как настоящий сын племени тапаньюмас. Только ладони да ступни у него теперь красные, потому что он вымыл их в святой воде. Макунаима стал его утешать:

– Не злись, братец Маанапе, не злись, брат Господень Иуда Фаддей еще не так страдал!

Что за великолепное зрелище: на краю залитой Солнцем пещеры три брата – белый, красный и черный – горделиво стоят голышом и смотрят вдаль. Все жители речных зарослей собрались поглазеть: черный кайман, красный кайман, желтобрюхий кайман, гигантский крокодиловый кайман – все эти кайманы подняли над водой и вытаращили свои каменные глаза. На ветвях инги, анинги, водяного ореха, трубного дерева, пальм и других растущих на берегу деревьев все сорок видов бразильских обезьян: сапажу, саймири, ревуны, коаты, толстые шерстистые обезьяны, бородатые красноспинные сáки, кайрáры – смотрели, брызжа слюной от зависти. А все разноцветные птицы: светлобрюхие, зеленокрылые, желтоногие, рыжегрудые, краснотелые-что-едят-ягоды-спелые, бледноголовые, крикливые, – все они в изумлении рты раскрыли да петь забыли. Макунаима рассердился не на шутку. Он звонко хлопнул себя по бокам и крикнул природе:

– Ну, что уставилась!

Тогда вся живность бросилась врассыпную, а трое братьев вновь отправились в путь.

И вот они уже шли по землям, омываемым потоком Тьетé. А в этих землях бурбон льется рекой, и традиционная монета здесь уже не какао, а называется так: деньги, медяки, конту, десятки, милрейсы, пятаки, червонцы, гроши, реалы, пятихатки, полтинники, железяки, цветные бумажки, звонкие, – и товар, которому ползерна какао красная цена, здесь не уступят и за двадцать тысяч зерен. Макунаима всерьез разозлился. Искать работу? Он, герой – и вдруг работать?..

– Ай, как же лень! – пробормотал он в отчаянии.

Он уже готов был отказаться от похода и вернуться обратно в места, где он был императором. Но брат Маанапе сказал так:

– Хватит уже упрямиться, братец!