Мифы Румынии - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания Страница 11

на свет Божий и бродили по дорогам в надежде чем-нибудь (кем-нибудь) поживиться. С другой – это время считалось временем обновления, расцвета всего нового. Недаром именно новолуние было наиболее благоприятно для посадки растений. К луне обращались с просьбами о здоровье, хорошем урожае или любых других благах.

Глава 4

На чем держится румынское народное творчество

В каждой мифологии есть свои основные сюжеты и/или персонажи, вокруг которых выстраивается большинство местных сказаний и легенд. Такие сюжеты и персонажи называются фундаментальными и считаются своего рода столпами той или иной культуры. Румынская мифология не исключение, и столпов у нее четыре: два мифа – о Миорице и о мастере Маноле и два персонажа – Збуратор и Баба Докия. О каждом из них поговорим по порядку.

«Миорица»

В 1846 году молдавский писатель и поэт Алеку Руссо, занимавшийся собирательством народного творчества, находился в ссылке в монастыре Собежа. Там он услышал и записал пасторальную балладу «Миорица», которая теперь считается образчиком румынского фольклора.

Две строки из «Миорицы» внутри белого круга на купюре в 100 лей

Слово «пастораль» происходит от французского pastorale, что переводится как «пастушеский» или «сельский». Пасторальными называются произведения, воспевающие спокойную, тихую, мирную и гармоничную жизнь на лоне природе.

«Миорица». Памятная монета в 50 лей

Позже Руссо отправил понравившуюся ему и записанную им балладу Василе Александри – тоже писателю и поэту, а также публицисту и драматургу. Параллельно со своей основной деятельностью Александри занимался изучением фольклора, а потому работа, проделанная Руссо, представляла для него несомненный интерес. Он ознакомился с балладой и опубликовал ее в журнале «Буковина» в 1850 году. Руссо еще успел застать это событие, однако через девять лет он умер, и дальнейшие изыскания относительно «Миорицы» проходили уже без него. А этих изысканий было немало. Так, сам Василе Александри, будучи где-то в горах, услышал еще одну версию уже знакомой ему баллады и, разумеется, не преминул записать ее. Случилось это уже после ухода Руссо из жизни. Вариант, найденный Александри, был опубликован, и пошло-поехало: внезапно оказалось, что существуют сотни версий баллады, и каждая хотя бы незначительно, но отличается от всех прочих. Разные исследователи сообщали о разном количестве версий, но в 1964 году свет увидела работа А. Фоки под названием «“Миорица”. Типология, бытование, генезис, тексты», в которой упоминалось о 825 вариантах данной баллады. Впрочем, говорят, что за прошедшие годы эта цифра вновь изменилась – конечно же, в большую сторону. Тем не менее все исследователи сходятся в одном: версия, записанная Алеку Руссо в XIX столетии, является наиболее распространенной.

В Трансильвании «Миорица» существует не только в форме баллады, но и в форме колинды – обрядовой песни периода рождественских праздников, произошедшей от валашских и молдавских ритуальных народных песен.

Сюжет «Миорицы» довольно печален и, несмотря на кажущуюся простоту, отнюдь не тривиален. Три пастуха разных национальностей – трансильванец, молдаванин и вранчанин (житель местечка Вранча в регионе Западная Молдавия) – вместе со своими отарами встретились в горах. Трансильванец и вранчанин позавидовали молдаванину – дескать, и отара у него лучше, и кони, и собаки – и решили убить его.

Венгр, молдаванинИ пастух-врынчанин.Сговорились двое,Тайно, как в разбое,За чертой закатаУмертвить собрата.Раз живет богато,Раз добреет стадо —Сыто и рогато[3].

Предполагалось, что это совершится тайно, однако молдаванина предупредили о грозящей ему опасности, и сделала это Миорица, овечка-прорицательница.

– Хозяин мой бравый,Укрой нас в дубраву,Там больше травыИ тень от листвы.Хозяин, в лесаВозьми с собой пса.Чтоб был посильней,Чтоб был поверней.Хотят на закатеУбить тебя братья —В пылу одурманенномВенгр с врынчанином.

Логично было бы думать, что молдаванин, узнав о заговоре, предпримет хоть что-нибудь, чтобы обезопасить себя, но нет: он просто смирился с собственной участью и покорно двинулся навстречу смерти, оставив Миорице необходимые распоряжения – например, похоронить его рядом с кошарой, местом содержания скота, чтобы он мог слышать блеяние своих любимых овец и лай собак, или же не рассказывать никому, что он погиб, а говорить, будто он женился на прекрасной принцессе, на свадьбе с которой присутствовали даже Луна и Солнце.

Молчи, что не самУшел к небесам.Скажи так для них:Что стал я жених.Невеста моя —Царица-земля.На свадьбе тогдаУпала звезда.Луна там с лучамиНас с ней обвенчали.

Это же нужно сообщить и его старушке-матери, однако про Солнце и Луну упоминать не стоит. Также чабан попросил, чтобы три его флуера[4] положили в изголовье его могилы – тогда ветер сможет играть на них, а овцы будут собираться возле и плакать.

Ты, моя овечка,Успокой сердечко —Ей скажи тайком:Стал я женихомДля девушки краяНа входе у рая.Но только пусть матьНе сможет узнать,Что в свадьбу тогдаУпала звезда.

Советский и российский фольклорист Виктор Гацак писал, что «Миорица» заняла особое место в сознании народа, литературе и культуре, и это отразилось и в работах, посвященных данной балладе. Известный исследователь Мирча Элиаде иронично подмечал, что из толкований «Миорицы» можно сложить целую отдельную науку – «миорицелогию». Шутки шутками, однако изучали этот феномен румынского народного творчества очень тщательно. Интерпретаций баллады существовало – и существует до сих пор – великое множество, и они порой полярно противоположные.

Чабан в румынских горах

Долгое время, еще при жизни Александри, среди толкователей «Миорицы» преобладала пессимистическая точка зрения, согласно которой баллада выражает стремление и даже любовь к смерти. Ярым приверженцем этой идеи выступал философ Лучиан Блага. В 1936 году он опубликовал труд под названием «Миоритический космос» (Spaţiul mioritic), в котором, опираясь на анализ не только «Миорицы», но и других произведений румынской культуры, рассуждал о характерной черте румын и их духовности – смирении перед смертью, ее принятии. Это мнение разделяли многие другие ученые и исследователи, однако находились и те, кто думал диаметрально противоположно: дескать, «Миорица» вовсе не призывает к смирению перед смертью и уж тем более не пропагандирует стремление и любовь к ней, а, наоборот, выражает сильнейший протест против оной. Виктор Гацак полагает, что подобная интерпретация ближе к истине, не разделяя убежденность Благи в том, что исконно румынскими свойствами являются трагизм и обреченность, воспетые в балладе.

В попытках датировать балладу исследователи изучали конфликты между пастухами, происходившие в действительности, сезонные миграции и экономические отношения. Сегодня принято считать, что «Миорица» датируется приблизительно XII–XIII веками и относится к числу старейших источников, в которых зафиксировано употребление этнонима «молдаванин».

Еще одна точка зрения, которой придерживались, например, такие ученые, как Генри Шталь или Константин Брэйлою, заключается в том, что в «Миорице» рассказывается о старинном румынском обряде посмертного бракосочетания: если умирал молодой холостой парень, его хоронили, нарядив женихом. Приверженцы этой идеи полагают, что в «Миорице» таким образом показано торжество духа над смертью – пастух не в силах изменить свою