Мифы древних славян - Лада Валентиновна Кутузова Страница 12

А Сварог подумал и установил закон, чтобы женщине полагался лишь один муж.

Свадьба Месяца

Задумала как-то Денница – утренняя звезда Венера – женить своего сына Месяца. Но не любая невеста для сыночка годится, а самая лучшая. Присмотрела Денница у Тучи дочь прекрасную – Молнию – и решила заслать сватов к ней. Ведь до чего Молния хороша: шустрая, быстрая, сверкает ярче солнца при грозе. Идеальная пара для Месяца: он-то робкий, медлительный, да и бледноват немного.

Но и Туча, и Молния гордые, к ним на кривой козе не подъедешь. Надумала Денница позвать в кумовья Рода – ведь ему не откажут. В благодарность за удачное сватовство она пообещала Роду небеса. В дружки пригласила Даждьбога и Хорса, посулив в подарок летний зной.

Старшим сватом стал Стрибог, за услуги он приобрёл крещенский холод и снег. Воеводой свадебного поезда Денница назначила Велеса, пообещав власть над водами. А править колесницей попросила Перуна, дары ему – громовые стрелы.

Одела Денница сватов в лучшие одежды, украшенные самоцветными камнями, подпоясанные поясами узорчатыми. Сама умылась росой утренней, окуталась в туман рассветный. Месяц от волнения разрумянился, даже светить ярче стал. Разве смогут Туча и Молния им отказать?

Вот так засватала Денница прекрасную Молнию за своего сына Месяца. И Туча, и Молния остались довольны. Несётся свадебный поезд по небу, несёт Тучу чёрную, из которой вырывается Молния. Из-за тучи светит Месяц и сияет Денница.

Гремит гром, мчатся к земле громовые стрелы Перуновы. Напускает Велес воды несметное количество, которая обрушивается на землю. Зной, дарованный Даждьбогом и Хорсом, сменяется холодом, который несёт на северных ветрах Стрибог. А сверху с небес за всем следит Род, благословляя свадьбу: пусть на земле родится изобилие.

Как появились козы

У Перуна имелось стадо – небесные овцы. Куда повелит Перун, туда овцы и идут – такие послушные. Да и сами хороши: кругленькие, кучерявые, ушки маленькие, голоса нежные. Пришёл как-то к Перуну Велес и попросил:

– Дай мне немного овец. У тебя стадо большое, а у меня ни одной.

Выделил Перун Велесу несколько овечек. Начал Велес перегонять овец на своё пастбище. Только овцы пугались и разбегались во все стороны. Велес разозлился и начал хватать их за хвосты, стаскивая вместе. Овцы вырывались, поэтому часть хвостов вырвалась, часть – задралась. Голоса у овец от страха сделались громкими.

А ещё у них отросли рога и бороды. Так из овец сделались козы – с куцыми и задранными хвостами, пугливые и упрямые. А Велес затаил на Перуна обиду.

Кукла для Ящера

В Волхов-реке жил бог подземного царства Ящер. Каждую весну, когда река вскрывалась ото льда и Ящер просыпался от зимнего сна, ему приносили жертву. Дары были необходимы, чтобы Волхов не разливался сильно и не затапливал прибрежные поселения, чтобы рыбы в нём водилось множество, чтобы лодки и ладьи плавали беспрепятственно.

Обычно в качестве жертвы приносили кур или лошадь, иногда быка. Но одной весной Волхов долго не возвращался в берега. Вода бурлила, со дна поднималась тяжёлая глина, делая воды мутными. И решили жители, что Ящер не доволен дарами и надо отдать ему в жёны самую красивую девушку.

Выбор пал на дочь посадника – Любаву, ведь краше её не было в городе: тяжёлая коса медно-русого цвета, темно-зеленые глаза, очерченные густыми ресницами, цвет лица Любава точно у месяца украла. Не рады были родители, что жребий пал на их дочь, днями и ночами плакала Любава в подушку, но участи не миновать: судьба города и поселений зависела от неё.

Узнал про беду Любавы бог солнечного диска – Хорс. Каждую ночь он на колеснице, запряжённой лебедями, спускался в подземное царство Ящера, чтобы остудить колесницу. Солнечные лебеди окунали крылья в воду, и на них отрастали новые перья – взамен сгоревших.

Однажды ночью услышал Хорс, как Любава льёт слёзы над Волховом, умоляет Ящера не брать её в жёны. Сделалось ему жалко Любавиной молодости, да и знал Хорс, что не нужна Ящеру никакая жена, их и так у него бесчисленное множество. Слоняются по подземному царству призрачными тенями. Но Ящер жадный, ему жена, что игрушка, – на один миг, а после забудет. Решил Хорс выручить девушку.

И начал делать куклу: тело сплёл из соломы, вместо волос – пряжа. Глаза сделал из травы, губы – из веточек ивы. Нарядил Хорс куклу в лучшие наряды, украсил самыми дорогими украшениями.

Наступило утро, собрался народ у реки, чтобы Любаву в жены Ящеру отдать. Хорс лебедей придерживает, чтобы не вознесли колесницу в небо. Птицы тяжело машут крыльями, зависнув над водой. Волхв увидел, что заря окрасила горизонт, произнёс торжественную речь во славу Ящера, да и столкнул Любаву в реку с высокого берега. Полетела она камнем вниз. Не растерялся Хорс, подстегнул лебедей и подхватил девушку. А вместо неё в реку упала кукла, смастерённая богом.

Очнулась Любава в объятиях Хорса высоко в небе. Задумчиво смотрел бог на неё, всё не мог налюбоваться. Да и она не сводила с него глаз. Хорош Хорс был: высок, плечист, волос огненный, взгляд смелый, румянец во всю щёку.

– Если хочешь, верну тебя домой, – предложил он. – Но люба ты мне, хочу, чтобы вечно была рядом со мной в колеснице.

Любава зарделась от его предложения и согласилась: он ей тоже по нраву оказался. С тех пор на солнце видны пятна: это жена Хорса и их дети. Так и катаются на солнечной колеснице всей семьёй.

А в жертву Ящеру с тех пор приносили не девушку, а куклу: он так и не заметил разницы.

Огонь для людей

Чернобогу не давала покоя мысль, что Белобогу поклоняются больше, что Белобога любят, а его, Чернобога, нет. Явился тогда Чернобог к Белобогу и предложил: «Конечно, легко людям тебя любить – ты для них всякое добро делаешь. Давай, я неделю вместо тебя побуду. Вот увидишь, как меня любить начнут». Белобог только усмехнулся. Ударили они по рукам, и Чернобог занял место Белобога.

Но добро он делать не умел: то град на поля нашлёт, то нежданным морозом урожай побьёт. Так и не дождался Чернобог, чтобы люди ему молиться начали. Наоборот, ещё больше Белобога о помощи просят. Разозлился Чернобог, отобрал у людей огонь. Сам запалил огромный костёр и никого к нему не подпускает.

Стали люди мёрзнуть, да и еду приготовить не на чем. Заволновался Белобог, решил он Чернобога перехитрить. Обратился Белобог в старичка, взял железную палку и отправился к Чернобогу. Обрадовался Чернобог, что кто-то к нему на поклон пришёл, и начал хвастаться: какой он хороший, как много для людей делает. А Белобог молча слушает, головой кивает, а сам палкой костёр ворошит, будто помогает. Наконец, раскалился палка до бела, Белобог и говорит:

– Спасибо за разговор, только мне идти надо.

Тут-то Чернобог и заподозрил неладное:

– Что это у тебя с палкой?! Чем ты её намазал? – Он попытался отнять её.

А Белобог, пока его не раскрыли, бросился бежать. Чернобог за ним: вот-вот догонит. Увидел тогда Белобог камень и дотронулся до него палкой, огонь в камне и остался. Бросил Белобог палку, пока Чернобог её поднимал, Белобог убежать успел.

С тех пор люди могли высечь огонь для себя из камня, ударяя железом в кремень. Так и не вышло у Чернобога, чтобы ему поклоняться начали.

Украденное солнце

Как-то Даждьбог взял и украл солнце у Хорса. Воткнул солнце на копьё и ходил с ним, чтобы оно светило только ему. Разгневался Род на самоуправство Даждьбога и отправил Стрибога, чтобы тот вернул солнце обратно. Легко сказать – вернуть! Силы у них были примерно равны, поэтому Стрибог решил прибегнуть к хитрости.

Присоединился он к Даждьбогу и стал ходить с ним везде. Наконец, пришли они к морю. Стрибог предложил Даждьбогу искупаться, тот согласился. Но перед тем, как залезть в море, пришлось ему оставить копьё с солнцем на берегу.

Во время купания Стрибог и говорит:

– Давай нырять, кто глубже сумеет.

Даждьбог разохотился Стрибога победить и согласился.

Сначала на дно спустился Стрибог и в доказательство принёс морского песка. В это время Даждьбог, который опасался за солнце, плюнул и из слюны сотворил сороку. Была она белая-пребелая, как дневной свет. Повелел ей Даждьбог караулить солнце.

А сам нырнул поглубже. В это время Стрибог взял и заморозил воду. Сорока пыталась ему помешать, но отмахнулся от неё Стрибог рукой, сорока наполовину сделалась чёрной, как зимняя ночь.