Мифы и легенды народов мира. Библейские сказания и легенды - Немировский Александр Иосифович Страница 13

Вместе с Иосифом читатель Бытия покидает кочевья патриархов и оказывается в одной из великих держав древнего мира — в фараоновском Египте. История Иосифа, чудом избежавшего жестокости братьев, а затем коварства женщины и ставшего благодаря умению истолковывать сны вторым после фараона человеком в царстве, — собственно говоря, не миф, а повесть или новелла, использующая выработанные израильтянами и их предшественниками приемы повествовательного искусства. Она призвана объяснить, каким образом часть евреев оказалась на территории Египта и жила там на протяжении нескольких сотен лет.

Перед нами законченный сюжет с цепью последовательно сменяющих друг друга эпизодов, с определенным местом действия каждого (степь, отцовский дом, дворец египетского сановника, тюрьма, дворец фараона и т. д.), с главными и второстепенными персонажами, каждый из которых выполняет возложенную на него задачу. Основной мотив повествования — спасение юноши, попавшего в тяжелые обстоятельства и при этом сохранившего честность и любовь к своим ничтожным, ограниченным братьям.

Выявляя особенности мифологического жанра на материале ветхозаветных новелл об Иосифе, Ионе, Руфи, Эсфири, можно подметить следующую его особенность: речь идет о приключениях за пределами Израиля, а если в Израиле, то с обязательным участием чужестранки. Обычно все эти истории имеют благоприятный исход. Параллелью библейским новеллам являются египетские рассказы — о Синухете, о мореходе, потерпевшем кораблекрушение, о взятии Яффы. Там также действие переносится на чужбину, но женщины в них, за редким исключением, не участвуют.

Этот жанр, независимо от того, возник ли он под чьим-либо влиянием или нет, был в библейской литературе новшеством, знаменующим отсутствовавший прежде интерес к человеческой личности, к ее переживаниям и страданиям. В круг жрецов и летописцев — регистраторов священных и светских событий — решительно вступает повествователь, для которого события и факты, почерпнутые из устных преданий, народных песен и старых записей, — материал для создания образов.

Разумеется, эти новеллы не лишены религиозной идеи, их герои и героини выступают как спасители и спасительницы; Иосиф, попавший в рабство к египтянам, спасает свой род от голодной смерти; Эсфирь и Юдифь — весь народ от геноцида. Как правило, все они действуют на свой страх и риск, независимо от Йахве, который как главное действующее лицо отступает на задний план, но живет в помыслах и деяниях людей. Впервые проявляются такие человеческие качества, как самопожертвование, героизм.

Повесть об Иосифе, как это становится особенно ясно из рассказов о благословении Иаковом сыновей, написана в то время, когда потомки этих сыновей, составившие двенадцать колен Израиля, уже владели страной Ханаан, играя в ней каждый свою роль. Из слов благословения, относящихся к Иуде, можно заключить, что потомки его — иудеи — уже успели занять господствующее положение среди племен Израиля, а это было при царе Давиде. Таким образом, перед нами произведение, цель которого не только заинтересовать слушателя и читателя, но также и обосновать политическую идею.

Появление в Египте Иосифа по времени близко к вторжению в Египет из пустыни гиксосов и их поселению как раз в той части Египта, которая была отведена Иосифу и его братьям. Поэтому уже в древности и в новое время мало кто избежал соблазна отождествить евреев с гиксосами или представить их как народ, вторгшийся вместе с гиксосами. Но картина процветания единого египетского государства под властью могущественного фараона, рисуемая в повести об Иосифе, имеет мало общего с Египтом времени гиксосского владычества. И это вполне естественно, поскольку источником описаний быта и обычаев египтян для автора повести был Египет его времени. И хотя он однажды употребляет выражение «нагота земли египетской», оно относится к бедствиям от недорода, а не от вражеского вторжения.

Египетская литература не знает ничего подобного истории возвышения чужестранца, содержащейся в Библии. Но некоторые части рассказа, некоторые его темы имеют египетские параллели. Так, эпизод с преследованием Иосифа супругой его господина живо напоминает египетскую сказку о двух братьях, ставших врагами из‑за пагубной страсти жены старшего брата. Однако никак не документируются ни семилетний голод, охвативший весь Египет, ни предложенные Иосифом меры по спасению страны от голодной смерти. Благодаря периодическим разливам Нила Египет никогда не испытывал длительного недостатка продовольствия, но от голода страдала Палестина, и явным образом автор перенес знакомое ему бедствие в соседнюю страну. И вовсе фантастично то, что фараон поставил Иосифа над всею страною Египетской и над своим домом, то есть дворцом.

Столь отличный по своему характеру от патриархов, Иосиф был такой же мифологической фигурой, как они, персонажем, который был нужен, чтобы удовлетворить самолюбие народа, создающего собственную государственность, но никогда не забывавшего о рабстве у египтян.

Любимец Иакова

Более других сыновей своих любил Иаков Иосифа, сына своей старости. Видимым знаком этой любви был подаренный ему куттонот из тонкой раскрашенной шерсти. Другие братья, донашивающие грубую, домотканую одежду, возненавидели Иосифа и не могли говорить с ним спокойно. Лютая вражда к Иосифу, однако, началась в то утро, когда он рассказал им свой сон:

— Вот мы вяжем снопы посреди поля, и мой сноп поднялся прямо, ваши снопы обступили его и склонились перед ним.

Зажглись глаза братьев мрачным блеском. «Неужели, — подумали они, — Иосиф будет властвовать над нами?».

Немного времени спустя Иосиф поведал братьям еще один сон:

— Мне поклонились солнце, луна и одиннадцать звезд.

Братья вовсе обозлились и стали обзывать Иосифа самыми обидными именами. Услышал это Иаков–Израиль и, когда пришло время посылать сыновей пасти скот, отправил всех, кроме Иосифа.

Пасли сыновья Иакова скот близ Сихема, и долго не было от них вестей. Тогда отец сказал Иосифу:

— Пойди‑ка взгляни, здоровы ли братья твои и цел ли скот.

И отправился Иосиф в Сихем, но не нашел там братьев своих. От человека, бродившего по полю, он узнал, что братья откочевали в Дотан, и отправился туда.

Братья увидели Иосифа издалека и, прежде чем он приблизился, стали злоумышлять против него. Они сказали друг другу: «Вот идет этот сновидец. Пойдем убьем его, бросим в какой‑нибудь колодец и скажем, его растерзал хищный зверь. Посмотрим тогда, сбудутся ли его сны?!»

Один Рувим с этим не согласился.

— Не надо проливать крови, — сказал он, — бросим его в какой‑нибудь засохший колодец.

Рувим понимал, что ненависть братьев к Иосифу требует выхода, и надеялся, что ему в дальнейшем удастся освободить его и вернуть отцу. Сказав это, он удалился, чтобы не слышать криков и плача юноши.

Когда Иосиф подошел к братьям, они сорвали с него куттонот, а самого бросили в глубокий высохший колодец. Затем, усевшись вокруг костра, стали разрывать крепкими зубами припасенную пищу. В это время раздался звон колокольцев. Подняв глаза, братья увидели караван измаильтян, двигавшийся по дороге из Гилеада. По распространявшемуся аромату они поняли, что измаильтяне везут благовония в Египет.

Братья продают Иосифа

Тут Иуда сказал братьям своим:

— Что пользы, если мы убьем Иосифа, брата нашего. Давайте продадим его измаильтянам, чтобы не было на нас вины в его смерти.

Когда караван приблизился, братья вытянули Иосифа из колодца и продали его не за великую цену, всего за двадцать сребреников, чтобы поскорее от него избавиться.

Тогда возвратился Рувим. Увидев, что колодец пуст, он разорвал на себе одежды и стал кричать:

— Мальчика нет! Что мне делать? Куда идти?

Тем временем братья закалывали козла, чтобы вымазать его кровью куттонот Иосифа. Сделав это, они понесли куттонот отцу и сказали ему: