Сергей Буридамов - Чужие камни Ноккельбора Страница 18

Стена фактории были крепко сбиты из цельных дубовых стволов и в высоту превышали те, что в Лукичах стояли, раза в два. Векша подошел вплотную к частоколу и провел ладонью по шершавой деревянной поверхности. Только сейчас он заметил, что дерево выглядело как-то неправильно. В одних местах ровное да гладкое, а в других – поцарапано и с вмятинами, словно колотили по нему огромным топорищем. «Видать, что-то из леса к гномам лезло» – понял Векша. Ворота и частокол выдержали, но, судя по запаху из-за стены, нечто во Флузарм все же пролезло. Векша нахмурился: «А мне как туда попасть?».

Постоял-подумал и решился пойти вдоль стены – авось, найдется какая-нибудь лазейка. «Альвы наш частокол огнем колдовским прожгли. А здесь, словно медведь покарябал» – размышлял мальчик. Он медленно брел вдоль стены, трогая старое, отполированное солнцем и ветром, дерево. Векша по-прежнему внимательно прислушивался к звукам с той стороны забора. Для себя он решил: ежели голоса какие услышит, то сразу в лес убежит. Сначала спрятаться надобно, а потом – обдумать, связываться или не стоит с живыми обитателями Флузарма, если таковые найдутся.

С холма Векша видел, что шел частокол полукругом, захватывая часть берега, и упирался в реку. С воды попасть на платформу было непросто. В этом месте Плескава была хоть и узкой, но плыть бы пришлось долго. Потом, усталому, еще и по высоченным сваям пытаться заползти. Вот если бы лодка у Векша была, то – другое дело. А так… Вдруг в воде колья понатыканы супротив таких пловцов? Векша много слышал о том, как трясутся над своим добром сверги. Нет, так у него ничего не получиться. Тем более, что и вода по-осеннему холодная. Плавал Векша, как рыба, но в такую ледяную реку да в незнакомом месте лезть было боязно.

Вопрос решился сам, когда пройдя шагов тридцать от ворот, наткнулся мальчик на большую свежевырытую яму у стены. Векша встал у края и осторожно заглянул вниз. Сажени три, не меньше. А вон и лаз! «Когтями рыли, не лопатой» – решил он, рассмотрев неровную и щербатую поверхность склона.

Поколебавшись, мальчик уселся на край ямы и на заднице съехал по склону. Измазался, конечно. Лаз был просторный – на карачках пролезть можно. И шел прямехонько под стену. Векша, чертыхаясь, по щиколотку в грязи, наклонился к дыре и попытался вглядеться в нее. Безуспешно – темнота, хоть глаза выколи. И сразу же, вместе со зловонием, потянувшимся из темноты, пришло к Векше ночное чувство. Страхолють… Подросток выругался: «Леший вас забери, что же делать? Лезть – не лезть?» Уныло оглянувшись на крутой склон ямы и представив, как трудно будет ползти по нему наружу, Векша утер выступившую соплю и решился. Надо лезть в дыру. Другого пути во Флузарм не будет. Сознание его взбунтовалось: «Куда лезешь, дурень? В норе сидит то, что ее вырыло!» Векша сжал кулаки. «Страхолють ночью ко мне не лезет, значит, и днем не тронет» – не очень уверенно подумал он. И, кряхтя, полез в дыру.

Тьма сгустилась вокруг Векши, когда оказался он в норе. Внутри было жутко, узко, грязно и воняло так, что слезы выступали на глазах. Сдерживая тошноту и страх, Векша полз и полз вперед. Дорожную суму он снял и перед собой толкал. Как представил себе, что над ним высятся сотни пудов земли, а над ней – стена, так и дух перехватило. «Не обвалилась бы землица на меня. Заживо закопаюсь» – встревожился он, стараясь не задевать спиной и откляченным задом осыпающийся свод норы. Но то, что прорыло лаз, свое дело знало. Спереди и сзади еле проглядывал тусклый свет; поверхность норы вся была усыпана камешками, ветками да чем-то колючим – не то шишками, не то мелкими костями.

Вонь усиливалась с каждым вершком. Векша пыхтел и полз, завидуя червям. «Вот им, поди, удобно как! Рук-ног нет. Задницы нет. Ползать не мешает ничего» – грустно подумал он, остановившись на мгновение, чтобы протереть запорошенные пылью и песком глаза. Темно стало, как в бочке. Векша чертыхнулся и полез дальше. Главное – вперед.

Несмотря на усилия, продвигался он медленно. «Эх, лаз какой длинный» – подивился мальчик. – «Как бы не уползти, куда не надо».

Конца тоннелю все не было и не было. Однако ползти стало легче. Нора становилась просторнее, а пол ее – мягким и утрамбованным. Только со свода все сыпалось и сыпалось ему на макушку. Векша все полз и полз, упрямо проталкивая локтями и пятками свое тело вперед. А потом земля под ним зашевелилась, и Векша не успел охнуть, как уперся затылком в земляной потолок. От неожиданности он только и смог, что пискнуть да замереть в ужасе.

Вляпался… Сердце юнца провалилось в желудок и замерло там холодным комком. Векша чувствовал, как страхолють медленно ворочается под ним. Она спала, чуть прикопавшись в земляной пол норы, пока подросток не залез на нее и разбудил. Векша не двигался. Тварь недоуменно поерзала, словно пытаясь сдвинуть лежащего плашмя на ее спине подростка, а затем затихла. От смрада, что испускала нечисть, было невозможно дышать. В кромешной тьме мальчик не видел, но ощущал ее длинное и лишенное растительности тело. Думать о том, как оно выглядело, было страшно и противно. Съежившийся от омерзения Векша, в который раз, поблагодарил Мору за заступничество и, стараясь не сильно тревожить дремлющего под ним монстра, пополз дальше.

Он все полз и полз, а туловище Червя не заканчивалось. Оно больше не шевелилось. Векше стало казаться, что нора не отпустит его. Стены лаза вновь сдвинулись и напирали на него со всех сторон. Дышать становилось все труднее; Векше вдруг почудилось, что еще немного, и страхолють проснется, сожмет и раздавит его, как былинку. Еле сдерживая накатывающие ужас и удушье, подросток упрямо прикусил губу, почувствовав, как земля захрустела между зубами. И, когда паника начала разрастаться и на глазах его навернулись первые злые слезы, он, наконец, почувствовал, что под ним вновь только грязь и глина. А спустя мгновение совсем вблизи показался свет. Не помня себя от радости, Векша еще сильнее заработал ноющими от усталости локтями, толкая вперед свою суму.

Потный и полуживой от напряжения, Векша выполз на поверхность. Некоторое время он лежал, перевернувшись на спину и жадно глотая воздух. Солнце ласково грело его лицо, и мальчик чувствовал, как щекотно сохнет глина на лбу. Прямо над ним возвышалась деревянная стена.

Кряхтя, он встал, закашлялся и, первым делом, оглядел и ощупал себя. Вроде, целый и невредимый. Грязный – с ног до головы измазался. «Кровь» – почувствовал он ржавый запах. Сначала испугался, что поранился, пока по чудищу полз. «Вроде, не моя» – успокоился он, еще раз осмотрев себя. На ладонях налипли чьи-то длинные волосы и кровавые ошметки. Векша выругался и с омерзением вытер их о штанины. Впрочем, вони от этого только прибавилось. Воздух был пропитан мертвечиной. Векша поднял глаза, приложил к ним запачканную и воняющую гнилой плотью ладонь, закрывшись от солнца, и огляделся. «Вот ведь» – ошарашенно подумал он.

За спиной его высилась стена, а спереди, вплоть до мостков, ведущих к свайным постройкам, растилалась широкая площадь, вся заставленная возами да телегами. Векша помнил из рассказов, что здесь, у ворот останавливались на постой гости из тех, кто победнее – в первую очередь, люди из лесных деревень. Когда-то здесь ночевали и его сородичи. А сейчас жужжание тысяч мух и слепней почти заглушало крики ворон, кружащих над площадью. Вся она была завалена обглоданными и объеденными частями тел. Трупы были везде: на пыльной земле, на деревянных лотках, под телегами. Одни лежали друг на друге, как будто кто-то аккуратно сложил их штабелями; другие, распластанные и раздавленные, словно под поваленным деревом побывавшие, скрючились вдоль стены. Признать гномов было несложно: головы с торчащими бородами, заскорузлыми от засохшей крови, мощные короткие тела, раздувшиеся и разлагающиеся. Вперемежку с ними валялись дохлые лошади и быки. Повсюду царила смерть и разрушение. Залитые бурой кровью топоры, ножи, упряжь, кубки и тарелки, окровавленное тряпье и мириада всякой мелочи были разбросаны по земле между трупами. Свергов кромсали и тут же жрали. Прямо на месте их ночевки.

Устрашенный Векша отступил назад и уперся спиной в стену. Ему стало совсем худо. Снял рубаху и обернул ею лицо. Дышать стало легче, однако вонь пробивалась даже сквозь ткань. Такого он и представить не мог. Лютая и страшная гибель постигла обитателей Флузарма.

Солнце скрылось, и вновь закапал мелкий злобный дождик. Благодаря ему, вонь от мертвецов вразы усилилась. Сдерживая тошноту и перешагивая через трупы, подросток медленно побрел в сторону Торжища, осторожно оглядываясь по сторонам. Пару раз вспугнул мелкую лесную живность, которая вкушала остатки того пиршества, что устроила себе страхолють.

Полуденное дождливое марево плыло над разбухшими останками животных и свергов. То, что добралось до гномов, думало не только о еде. Как будто разбушевавшийся ребенок, заигравшись, ломает и разбрасывает по сторонам части игрушки, так рвал Ночной Страх гномов Флузарма, злобно расшвыривая мясо вокруг себя. Оторванные конечности свергов и скота покрывали собой пространство. Векша ступал очень осторожно, но было совсем непросто не наступить на очередной кусок плоти, бывший когда-то свергом или вьючным животным. К горлу подкатило, и отнюдь не из-за запаха. «Как их всех…» – только и мог, о чем думать Векша, аккуратно обходя обглоданные останки то ли коровы, то ли быка. – «Кто же их так, а? Неужто – тот червь, по которому я в норе прополз». Как одна тварь смогла столько дел натворить?