Рожденный из камня - Семен Израилевич Липкин Страница 18

Скала тысячи лет простояла в одиночестве, ни одно существо человеческого рода не разговаривало с ней на ее языке. Услышав родную речь, скала возжелала сделать добро человеку. Медленно и тяжело стала она отодвигаться от потока, и чудный ключ, почуяв свободу, пенясь и сверкая, побежал вниз, к людям.

Боги, увидев это, сначала рассердились, вознегодовали, но Тха их успокоил:

— Пусть будет так, как сделал Девет. Пусть, он и его соседи-горцы станут нартами, богатырями, пусть они пьют божественное сано, а сано пусть отныне зовется нартсано, богатырской водой. А сам Девет пусть никогда не слабеет, даже в старости.

Девет поблагодарил собрание богов, спустился вниз, в горскую кузню. Соседи сказали ему:

— Пока ты был на вершине горы, пришла к нам в селение радость. Сверху пролилась чу́дная вода, брызжущая острой и сладкой пеной. Пьешь эту воду — и отвага разливается по жилам, зовет к подвигам.

— Для подвигов нужно оружие, — сказал Девет и стал в своей кузне ковать кольчуги и шлемы, стрелы и мечи. Оружие изготовлял он на склоне Кавказа, а закалял на юге, в Черном море.

От кузнечного ремесла стала расти человеческая сила. Надев кольчугу, даже робкий превращался в храбреца. Стреле подчинилась безграничная даль, мечу — горные склоны. Люди обрели невиданную мощь.

Однажды кузнец, который, как нам известно, хорошо понимал говор воды, речь камня, язык пламени, услышал слово богини земли:

— Не только железная руда и уголь — мои дары людям. Есть у меня еще один дар. Я могу накормить людей тем, что они в земле посеют. Скажи соседям, чтобы посеяли семена проса.

Люди, по совету кузнеца, посеяли просо. Поспело просо на поле, но чем убрать урожай? Устроили сходку. Судят и рядят старики, шумят, спорят молодые, а загадку не разгадают: чем убрать урожай? Молчал на сходке первый кузнец: не знал и он, какое нужно орудие, чтобы убрать урожай проса.

Девет, опечаленный, покинул на закате сходку, вернулся в кузню, высек огонь из кресала, закурил трубку и произнес вслух:

— Чем же убрать урожай? — Сам не заметил он того, что свой вопрос кузнец задал на языке пламени, и пламя ответило ему:

— День гаснет, сейчас завечереет, взойдет на небе тоненькая молодая луна. Внимательно приглядись к ней, — не круглая она и не прямая.

И когда, пробивая облака, взошел на небе полумесяц, понял Девет: чтобы убрать урожай проса, нужно изготовить серп — орудие, похожее на полумесяц, только нужно приладить к нему ручку! И Девет выковал серп, и люди сжали просо первым на свете серпом.

Тогда-то горские люди стали богатырями, стали нартами. Не умолкала с тех пор слава о Девете, о его искусстве, ибо он, пращур кузнецов, первый на земле проник в тайну железа, понял естество камня, познал силу огня и воды, выковал оружие для воина и серп для земледельца. Девета прозвали Отцом нартов задолго до того, как он женился и родились у него дети.

А женился Девет Златоликий так.

В одной семье было сто братьев и одна сестра. Сестру при рождении назвали Гундой, но соседи обычно ее величали Гундой Прекрасной, ибо она была неописуемо красива. Братья сильно любили свою сестру. И то сказать: их было сто, а сестра у них — одна! Ничего не жалели братья для Гунды Прекрасной. Чтобы земная пыль не коснулась ее ног, поместили братья свою Гунду в башню, а чтобы всем видна была неописуемая красота девушки, чтобы радовала эта красота людские сердца, соорудили братья башню из прозрачного хрусталя.

Еда, которую доставляли Гунде в хрустальную башню, состояла только из костного мозга дичи: ничем, иным не кормили братья красавицу сестру, ибо такова эта пища, — чем больше ест ее женщина, тем становится стройнее и красивей.

И воистину красива была Гунда! Тело ее было как свежий сыр, белое и нежное, и сияло оно как зеркало. К Гунде сватались юноши со всех концов земли, не раз в ее честь устраивались игры-состязания, джигиты спорили между собой в силе и ловкости, в борьбе, в прыжках, в пляске, в метании копья. Чтобы заслужить благосклонность Гунды Прекрасной, охотники и стрелки отправлялись в дальние трудные походы, совершали неслыханные подвиги. Самый богатый из чинтских князей, владевший неисчислимыми стадами, просил Гунду стать его женой, но получил отказ. Невестки говорили о Гунде: «Она так разборчива, так привередлива, что ищет волосок в яичном желтке».

Жены ста братьев завидовали красоте Гунды, завидовали тому, что их мужья нежно и преданно любят свою единственную сестру.

Однажды, когда сто братьев поехали на охоту, сто завистниц приготовили всякие великолепные яства, зажарили и куриное мясо, и медвежье, и телячье, и оленье, а из свежего сыра и проса сварили вкусное кушанье — тянучку. Одна из невесток, жена старшего из ста братьев, поднялась к Гунде и сказала сладким голосом:

— Милая Гунда, не скучно ли тебе в хрустальной башне? Не надоела ли тебе еда из костного мозга дичи? Ты сидишь одна-одинешенька, а у нас внизу весело, мы сварили множество разнообразных, отменных, вкусных кушаний! Сойди к нам, посиди с нами, зеркальце наше ясное!

Не хотелось Гунде нарушать запрет братьев, не хотелось ей спускаться на землю, но и невесток огорчить она не решилась, и поддалась она ласковым и льстивым уговорам, сошла со своей хрустальной башни на землю. Увидела Гунда стол, уставленный всевозможными яствами, и ахнула от удивления. Она ведь, кроме костного мозга дичи, ничего никогда не ела, не пробовала. А тут и телятина, и медвежатина, и оленина, и курятина, и вкусная тянучка из проса и сыра. Старшая невестка сказала умильным голосом:

— Отведай, милая сестрица, из моих рук этот кусочек сыра в просяной муке.

Завидущие глаза девяноста девяти невесток смотрят, ждут: что будет дальше? Ведь старшая невестка положила в кусок тянучки золотое кольцо. Надо сказать, что другие невестки ее сначала отговаривали: к чему, мол, так жестоко поступать с Гундой, не лучше ли, пока мужья не вернутся с охоты, кормить ее каждый день жирными, сытными кушаньями, чтобы она, привыкшая есть только костный мозг, утратила стройность и красоту. Но старшая невестка была злее прочих, она сказала:

— Жирная пища отнимет у Гунды только ее красоту, а золотое кольцо лишит ее жизни!

Доверчивая Гунда, не подозревая жестокого умысла, проглотила кусок сыра в просяной муке — и поперхнулась, закашлялась. Лицо ее, которое всегда сияло как зеркало, посинело. Она упала