Автор Неизвестен - Великий плут смеётся: Анекдоты о ходже Насреддине Страница 2

А в дом к нему, оказывается, пришли свахи. Жена и говорит ему: «Ты, хозяин, немножко внизу посиди. Я покажу свахам нашу дочь, расскажу, какая она искусница, может, она кому и понравится и ее возьмут замуж». — «Нет, — заметил ходжа, — ты лучше помолчи. Я теперь знаю, как нужно расхваливать товар. Стоит мне раскрыть рот — посмотришь, в какой они придут восторг!» Жена подумала: «Может хозяин и вправду что-нибудь знает». Почтительно встретив свах и велев дочери поцеловать у них руки, она сказала: «Соседки, закройте ваши лица, с вами сейчас будет говорить сам хозяин». Ходжа подошел к женщинам да как брякнет: «Женщины, чего тянуть разговор, вот вам все в двух словах: девица — породистая, беременна, на шестом месяце». Едва он это сказал, как свахи переглянулись и выскочили за дверь.

Однажды утром сосед попросил у ходжи осла. Ходжа пробормотал: «Пойду спрошу осла; если он захочет, — дам». Он пошел в дом и, побыв недолго, вернулся и сказал: «Я говорил ослу, он не соблаговолил, да еще прибавил: „Если дать меня чужому, будут тыкать мне стрекалом уши, а тебя честить на все корки!“»

Собрался ходжа за дровами, а осел ни за что не хочет идти в горы. Вот Кто-то и говорит: «Возьми-ка ты у москательщика нашатырного спирту и помажь ослу зад. Посмотришь, как он побежит!» Ходжа так и сделал; осел от боли побежал. На обратном пути на ходжу напала слабость, и он решил на себе испробовать то же средство. Домой прибежал он раньше осла и, не будучи в состоянии сесть, все кружился по комнате. Жена спросила его: «Эфенди, что с тобой случилось?» — «Жена, если ты хочешь догнать меня, возьми и себе нашатырного спирту».

Однажды сосед попросил у ходжи осла. «Нет у меня», — отвечал ходжа. А в это время заревел осел. Тогда сосед заметил: «Эфенди, ты говоришь, что у тебя нет осла, а вон, слышишь, осел ревет». Ходжа покачал головой и сказал: «Господи, боже мой, чудной ты человек; ты ослу веришь, а мне, дожившему до седой бороды, не веришь».

В те времена, когда жил ходжа Насреддин, три монаха странствовали по свету, беседуя и препираясь с учеными тех городов, куда они попадали. Вот прибыли они в Румскую страну[5], и так как они пожелали, видеть знаменитых людей, то им указали для смеха на «султана эпохи» — ходжу Насреддина и объяснили, что ходжа — остроумный и веселый собеседник.

На дворцовой площади был устроен пир, на который пригласили ходжу и монахов. Когда пришел посланец, ходжа немедленно взял посох и, сев на осла, явился в назначенный день и час на собрание. Он поклонился с соблюдением всех правил приличия. После того, как вознесена была молитва за падишаха, ходже за беседой объявили о желании монахов. «Раз так, — сказал ходжа, — давайте сперва разрешим все недоумения, а потом отведаем от честного стола. Прошу вас, если у вас есть что спросить, говорите, я слушаю».

Начал первый монах: «Эфенди, где середина земли?» Ходжа, указывая посохом на переднюю правую ногу осла, сказал «Там, где находится вот эта нога моего осла». — «А откуда это известно?» — возразил монах. «Если вы не верите, извольте измерить, — возразил ходжа, — меньше выйдет или больше, тогда скажете». Монах, пораженный, отошел.

Тогда выступил второй монах: «Сколько звезд на небе?» «Столько, сколько волос у моего осла», — отрезал ходжа. «А чем ты докажешь, что именно столько», — возразил монах. Ходжа опять заметил: «Не веришь — так сочти, и если окажется меньше или больше, тогда и будешь спорить». — «Эфенди, — не унимался монах, — разве можно счесть волосы на осле?» — «Ну, а звезды на небе можно сосчитать?» — возразил ходжа. Монах был пристыжен.

Теперь подошел черед третьего монаха. «Послушай, ходжа, скажи, сколько у меня в бороде волос?» — спросил он. Ходжа, не задумываясь, сказал: «Столько, сколько волос в хвосте у моего осла». — «Как ты это докажешь?» — продолжал монах. «Это легко, — заметил ходжа, — мы станем выдирать по волоску у тебя из бороды и у осла из хвоста, если не сойдется, тогда ты будешь прав».

Монахи, очарованные тонким остроумием ходжи, были озарены светом истинной веры и, приобщившись к честному исламу, как рабы, привязались к ходже — да почиет над ним милость Аллаха![6]

Когда Тимурленг[7] только что прибыл в Акшехир, он услыхал, что ходжа — человек разговорчивый и остряк. И вот однажды он пригласил его к себе. Ходжа предстал перед Тимуром и увидел, что он сидит величественно на миндвре[8], вытянув одну ногу из-за миндера. При появлении ходжи Тимур не изменил положения и только в знак милости указал ему место на краю миндера, на котором сидел сам.

Между тем знаменитые острословы вроде покойного ходжи никогда не допускали, чтобы с ними обращались, как с обыкновенными шутами. И если они замечали малейшее к себе неуважение, если с ними обходились грубо или лицемерно, их веселость сменялась напускной чопорностью. Хотя ходжа по своему открытому характеру был прост и не разыгрывал из себя ученого, однако высокая честь науки была для него выше всего, и потому уклонение Тимура от правил уважения, соблюдаемых при входе гостя, и вытянутая нога — все это крайне рассердило ходжу.

Впрочем, Тимур был хром и поэтому не мог легко вставать и садиться и с трудом устраивался на месте. Оттого-то он и вытягивал одну ногу. Величественная же осанка — это было как бы второе естественное великодержавное свойство, порожденное непрерывными победами. Но у него был прямой нрав, он ценил беседу, был милостив, почитал ученых и искусства. Впоследствии между ним и ходжой установились чистосердечные отношения.

Словом, ходжа, скрывая досаду, спокойно сел на указанное ему место. Прикинувшись дурачком, он также вытянул ногу из-за миндера. Государю это не понравилось, и он подумал: «Ну мне это извинительно, к тому же я — государь. Однако этот человек не таков, как мне о нем говорили. Если это — чудачество, то в чем же именно оно заключается?» И, желая уколоть ходжу, он сказал: «Да, ты не далеко ушел от осла». Ходжа немедленно заметил: «Между нами расстояние всего каких-нибудь два-три аршина».

Тимур немедленно пришел в неистовство; однако различные унижения и несчастья, которые он перенес в своей жизни, пока, наконец, достиг цели, смягчили его, из него выработался человек твердый и проницательный, государь, который мог сохранять равновесие духа. Уверенность, что он каждую минуту может уничтожить своего противника, давала ему естественную сдержанность. Поэтому он не обратил никакого внимания на слова ходжи.

Тем временем подали еду. Они начали кушать За болтовней Тимур чихнул ходже прямо в лицо. Ходжа шутливо заметил: «Государь, разве прилично чихать прямо в лицо человеку?» На это Тимур беззаботно отвечал: «В нашей стороне это не зазорно».

Когда они встали из-за стола и попили шербет, ходжа вдруг громко пустил ветры. Тимур гневно оглядел ходжу и сказал: «Это что за невежество? И не совестно тебе?» — «В нашей стороне это ничего, — заметил ходжа, — на эти звуки никто не обращает внимания». После короткой и сдержанной беседы о том, о сем ходжа попрощался.

Дорогой ученик сказал ему: «Зачем ты пустил ветры в присутствии этого тирана?» — «Эх, мулла! — возразил ходжа, сохраняя редкостную серьезность, — знаешь поговорку: „Когда имам п… община с…“»

Однажды ночью ходжа вдруг проснулся и сказал: «Жена, встань, зажги свечу. Я придумал великолепный стих». Жена немедленно встала и, зажегши свечу, принесла ему чернильницу, перо, и ходжа старательно вывел на бумаге стих. Он хотел уже потушить свечу и снова лечь, но жена заметила: «Голубчик, прочти же стишок, что ты спешно написал в полночь». Ходжа насадил на нос очки и прочел: «Среди листьев зеленых черная курица с красным клювом».

Раза два ходжа приносил домой печенку. Жена угощала печенкой милого дружка, а перед ходжой ставила вечером какое-то месиво. Однажды ходжа и говорит жене: «Послушай, я несколько раз приносил домой печенку, но мне никак не удается ее попробовать. Куда она девается?» — «Кошка крадет», — ответила жена.

Тогда ходжа встал и спрятал в сундук топор. «Ты от кого прячешь топор?» — спросила жена. «От кошки», — заметил ходжа. Жена, удивленная, заметила: «Ну на что кошке топор?» На это ходжа возразил: «Да разве тот, кто хватает печенку, которой цена-то всего два акча, не возьмет и топор, стоящий сорок акча?»

Ходжа, побрившись у цирюльника, дает ему одно акча. На следующую неделю, когда ходжа опять выбрил голову, цирюльник положил перед ним зеркало. А ходжа и говорит ему: «Ты знаешь, половина моей головы плешива, так что ты каждый раз бреешь всего полголовы. За два раза, что ты меня побрил, не довольно ли одного акча?»

Вечером того дня, когда ходжа задумал жениться, он созвал друзей. Все кушают, поют, а ходжу и забыли позвать. Ходжа, оставшийся без шафранного плова, который он так любил, рассердился и ушел. Через некоторое время начинают ходжу искать и никак не могут найти. Посылают всюду людей, и наконец, с трудом где-то его изловили и привели домой. «Послушай, голубчик, что же это ты? — говорят ему домашние. — Мы ищем тебя вот уже два часа!» А ходжа сердито заметил: «А мне-то что! Кто ел шафран, тот пусть и идет в опочивальню»[9].