Под немецким сапогом - Николаев Лев Петрович Страница 2

1 ноября.

Пока не чувствуется, чтобы жизнь восстанавливалась в городе. Света нет, воды нет, хлеба нет. Несмотря на приказ немцев начать торговлю, базары совершенно пусты. Многие думают, что советские деньги будут скоро отменены, а к немецким деньгам относятся с большим недоверием. Настроение в городе тревожное. На улицах довольно мало народа. Организовалась Городская управа в одном из зданий на Сумской улице. Очень странно было видеть впервые после 1918 года жёлто-голубой украинский петлюровский флаг рядом с немецким флагом — красным со свастикой, напоминающим чёрного паука с распростёртыми лапками. В управе появились «щирые украинцы» украинские националисты, говорящие принципиально только по-украински и делающие вид, что они не понимают русского языка. Откуда они взялись? Ведь это бывшие советские люди. Очевидно, они ловко маскировались и в течение ряда лет надували советскую власть, прикидываясь лояльными советскими гражданами.

* * *

Мой сын рассказывал мне, что он проходил сегодня по площади Дзержинского и видел, как немцы вешали мужчину на балконе дома ЦК партии. Перед тем как его казнили, несчастный успел крикнуть: «Простите. Помилуйте, я не виноват». Затем Его заставили спрыгнуть с балкона и петля затянулась вокруг его шеи.

* * *

Сегодня немецкие солдаты, расквартированные в доме, где я живу, внезапно выехали из Харькова, по видимому на фронт.

Всё чаще приходится слышать жалобы о том, что немцы ограбили мирных жителей. Особенно много грабежей было совершено в квартирах евреев или тех лиц, которых немцы принимали за евреев. Например, на Сумской улице живёт мой знакомый, доктор Добровольский. Он — поляк, но похож на еврея. Вероятно этим объясняется то, что немцы довольно основательно пограбили его квартиру и забрали у него даже его личную кровать.

Управа приказала сократить всех евреев со службы. Однако в Рентгеновском институте осуществление этого приказа пока не проведено в жизнь.

Некоторые евреи ещё не осознали своего ужасного положения. Например, ко мне заходила бывшая библиотекарша института ортопедии, она — милейшая и добрейшая еврейка. Она просила меня содействовать её устройству на службу в Рентгеновском институте. Мне пришлось ей объяснить, что это невозможно. Она долго не понимала почему. А когда она поняла, что она нигде не сможет устроиться, что она находится на положении прокажённой, она побледнела и сказала: «Ну что ж. Видимо придётся погибнуть. У меня никаких средств нет и я жила только тем, что зарабатывала». Было очень тяжело с ней прощаться.

* * *

Немцы развозят по городу туши мяса, уток, гусей. Очевидно, всё это отобрано у населения или реквизировано у крестьян. Некоторые унижаются перед немцами и выпрашивают объедки. Сегодня, проходя по двору Рентгеновского института, где немцы устроили маленькую бойню, я видел следующую сцену. Около закрытой двери бойни стоят десятка два служителей и сиделок института. От времени до времени дверь бойни открывается и жирный немец выносит отбросы, которые не идут в пищу немецким солдатам — лёгкие, сердце, кровь, желудок и т. п. При виде немца санитары и санитарки начинают просить: «Пан, дай. Дай немного флейш». Немец раздаёт двум-трём человекам мясные отбросы. Остальные с завистью смотрят на «счастливцев». Гнусное зрелище! А ведь голода нет. Вернее — ещё нет. Я с ужасом думаю о том, что он скоро настанет, так как становится совершенно очевидным, что немцы совершенно не интересуются нуждами населения.

2 ноября.

Сегодня воскресенье. Я ходил по городу в надежде купить где-нибудь немного картошки. На Журавлёвском базаре я увидел трупы расстрелянных немцами 15 мужчин. Предлогом для этой казни явился пожар базара. Говорят, что немцы сами, случайно или нет, подожгли базар, а затем свалили вину на мирное население. В домах по окружности базара они схватили 15 граждан и, без суда и следствия, расстреляли их. Трупы валяются в одежде. Никто не смеет подойти к ним. Базар — совершенно пуст. На стенке на одной из базарных будок висит приказ немецкого командования, уведомляющий население о том, что в случае повторения пожара, будет расстреляно втрое больше граждан. Говорят, что среди убитых один инженер. На других базарах было пусто. Картошки я так и не купил.

3 ноября.

Ни малейших признаков улучшения жизни. Немцы не обращают никакого внимания на население. А в управе орудуют людишки, которые не способны улучшить положение. Впрочем они связаны немцами: как они могут подвезти в город продовольствие, когда в руках немцев находится весь транспорт и когда они реквизируют все продукты у сельского населения для нужд собственной армии? Вот почему, как мне рассказывали, в управе созываются бесконечные заседания, которые не приводят ни к каким результатам. Люди поговорят и разойдутся. Всё — в руках немцев. А немцы думают только о себе.

* * *

Проходя по городу, я заметил, что некоторые антифашистские лозунги, написанные при советской власти краской на стенах домов, ещё не стёрты немцами. Как странно читать теперь: «Долой кровавый фашизм», когда немецкие солдаты расхаживают тут же рядом. По видимому немцы не придают значения таким «мелочам», так как они совершенно уверены в своей победе и в силе своего оружия.

* * *

Мы ничего не знаем о том, что творится вне города. Немцы отобрали у нас радиоприёмники. Газеты не выходят. Бюллетени с военными сводками не публикуются. Неизвестно, где фронт, продолжается ли сопротивление советских войск и как живётся гражданам по ту сторону фронта. Немцы распространяют ряд нелепых слухов. Говорят, например, что Сталин велел арестовать Молотова. Интересно, что немцы уничтожают все портреты товарища Сталина. Но не трогают портретов тов. Молотова. Говорят, что это об’ясняется тем, что немцы прониклись почтением к Молотову во время его поездки в Берлин накануне войны.

5 ноября.

Немцы ведут себя дико. Они отбирают картофель у тех немногочисленных торговок, которые пытаются вынести его на базар. Поэтому базары остаются пустыми. Непонятно: зачем это делается. Создаётся впечатление о том, что немцы стремятся искусственно вызвать голод среди населения. Но для чего это им нужно?

* * *

Воды нет. Водопровод не действует. Приходится брать воду в колодцах. Ближайший колодец от моего дома колодец расположен на Журавлёвке, т. е. почти на расстоянии одного километра. Приходится спускаться с горы, стать в очередь около колодца, простоять на холоде около двух часов, а затем тащить вёдра в гору либо по лестницам, насчитывающим более двухсот ступенек, либо по улице, круто поднимающейся в гору. И вот когда с большим напряжением сил вёдра внесены наверх, вас ожидает сюрприз: на горе немцы отбирают оба ведра с водой. Хотя у них имеется транспорт и они легко могли бы привезти себе несколько бочек воды, они предпочитают пользоваться работой граждан, с таким трудом раздобывающим себе воду.

Два дня тому назад мой сын вместе со своим товарищем, Андреем Макаровым, пошли на Журавлёвку за водой. Возвращаясь обратно, они встретили немцев. Мой сын, шедший впереди, благополучно проскользнул мимо немецких солдат. А у Макарова Андрея немцы отобрали воду, и бедному юноше пришлось снова идти к колодцу.