Последняя загадка Эдипа - Нинель Сирык Страница 2

До отъезда на рассвете, оставалось не так уж и долго. Лай с Хрисиппом за всё это время не сомкнули век. А едва Эос посеребрила небосвод, Лай, снаряженный ещё с вечера подарками Пелопа, в сопровождении Хрисиппа (правда сына хозяина вели под руки рабы фиванца), вышел из дворца Пелопа. Сам гостеприимный хозяин в это время пребывал во власти двух богов: Дионисия и Гипноса.

В пути, когда чары выпитых амфор потеряли своё действие на юношу, он было попытался настоять на возвращении, однако услужливый и заботливый Лай, дал для защиты Хрисиппу четырёх дюжих рабов, которые и хранили его в путешествии.

Лай действительно беззаветно привязался к юному наследнику Пелопа и чувства его с каждым днем разгорались все больше и больше. Хрисипп был возмущён, пытался избавиться от ненужного ему покровительства. Все его попытки остались вотще. А привязанность Лая приобретала всё более навязчивый и порочный характер. Уже будучи в Фивах, однажды, не выдержав чрезмерных проявлений чувств Лая, Хрисипп свёл счёты с жизнью, которую он считал позором.

И РВЁТСЯ НИТЬ

После смерти Хрисиппа, Лай долгое время не мог смириться с мыслью о потере. Он понял, что любовь к Хрисиппу дарила ему смысл и радость, хотя эта радость и омрачалась упрямством и неприязнью юноши. Лаю приходили даже в голову мысли, что следовало не так грубо и настойчиво добиваться расположения Хрисиппа, что надо было как-нибудь мягче с ним обращаться, дать ему время понять чувства Лая, свыкнуться с его любовью.

Но что проку горевать о том, которого уже нет! А тут Менойкей предложил Лаю в жёны свою совсем юную дочь Иокасту.

Великолепный свадебный пир продолжался семь дней и семь ночей. Теперь царь фиванский все свои нерастраченные чувства положил к ногам юной красавицы жены и очень скоро вовсе забыл о Хрисиппе, своей любви к нему и нелепой его смерти, в которой был повинен. Шли годы, спокойно и счастливо текла жизнь в семивратных Фивах.

Было позднее утро. Иокаста поднесла к ложу, на котором только пробуждался Лай, таз с тёплой водой. Она решила сама омыть супругу ступни. Лай притянул Иокасту к себе, его мускулистые, властные руки коснулись её груди, бёдер. Женщина ласково, но настойчиво отстранилась. Он недоуменно, однако без гнева посмотрел на неё.

— Мой супруг, мы с тобой живём бок о бок, лето за летом, а я так и не смогла подарить тебе наследника.

В глазах Иокасты стояли слёзы. Лай прикрыл веки и прижался к её животу лицом. Так он сидел на ложе, безмолвно обняв, стоящую подле него женщину. Она гладила его, заметно поредевшие в кольцах волосы и не пыталась прервать затянувшегося молчания. А он вдруг вспомнил, как много лет назад, увёз обманом с Пелопоннеса юного наследника правителя. Вспомнил, стёршиеся в памяти черты его нежного лица. Вспомнил, как послал к Пелопу гонца с сообщением о том, что, якобы Хрисипп не вынес дороги и по прибытии в Фивы, заболел и умер. Вспомнил эту ложь и, ему почему-то стало страшно. Потом страх перешёл в гнев. Лай подумал: «Он бы был неплохим наследником. Мог бы стать завидной утехой. Зачем предпочёл мне смерть? А впрочем…», лоб Лая наморщился, под сомкнутыми веками, если бы можно было видеть его взор, сверкало негодование, «…впрочем, он бы, возмужав, ещё посмел бы влюбиться в Иокасту. Всё правильно решили богини судьбы. Нить Клото — оборвана.»

Он поднял взор на жену, словно желая лишний раз убедиться в её красоте и свежести.

Лай любил свою супругу и, его не меньше огорчало отсутствие потомства. Это единственное, что омрачало семейное счастие фиванского царя.

Наконец, правитель Фив решил обратиться за советом к Дельфийскому Оракулу и отправился в путь. После свершённого обряда, Оракул страстно изрёк: «Лай, оставь мысль о потомстве! Ты решил спорить с богами». Лай упрямо смотрел себе под ноги, словно эти слова относились к кому-то другому. Лицо же горело гневом и нетерпением.

— Но уж коли ты вопросил, — помолчав продолжил Оракул, — вот ответ богов: ты родишь сына и погибнешь от его руки.

Ничего не видя перед собой, вышел Лай из Храма. Тяжело было смириться с услышанным. Но как умилостивить богов или как обмануть их!? Ужас и отчаяние переполняли фиванского правителя. Горе и бессильный гнев объяли его душу. Лай решил не сразу возвращаться в Фивы, а повременить и на некоторое время остаться в Дельфах. Ему надо было побыть самому с собой, всё обдумать и решить — либо смириться с волей богов, либо…

По возвращении из Дельф Лай застал Иокасту за рукоделием. Глаза её светились любовью и преданностью. Она попросила сесть мужа рядом.

— Лай, мы с тобой счастливейшие из людей. Ты знаешь, боги услышали мои мольбы, — она сияла и фиванский царь невольно любовался ею, — боги услышали нас, они даруют нам наследника.

Лай в замешательстве взял нить из рук супруги и стал её крутить, пропуская между пальцев. Страх поразил его в самое сердце. Вот и свершилось — он породил свою смерть. Царь взглянул на нить в его руках. «О, эта нить подобна нити Мойр. Опережу Отропу. Я сам её порву, сам решу судьбу убийцы, которому не суждено будет стать им». Нить в руках Лая лопнула, когда он в очередной раз пропускал её между пальцами. Лай вздрогнул.

— Ничего, — по-своему истолковав смятение на лице царственного супруга, утешила его Иокаста, — я свяжу её и продолжу своё занятие.

ПОСЛЕ ПИРА

Во дворце Полиба в этот день было много гостей. Сам Полиб, правитель Коринфа, недолго находился за пиршественным столом. После полудня он удалился с немолодыми именитыми гостями в деловые покои для разрешения политических вопросов и для выяснения кое-каких обстоятельств по заключению договоров с соседними полисами.

Рядом с Эдипом, сыном Полиба, возлежал Гераклит, его ближайший друг ещё со времён гимнасий. Приятели друзей нередко задавались вопросом — что связывает этих, совершенно противоположных по внешности и духу людей.

Эдип был высок, строен, светловолос, очень красив лицом. Его спокойный ровный характер обеспечивал расположение к нему, как его сверстников, так и умудрённых жизнью и опытом коринфян. Рассудительность, с которой он подходил к любому, даже самому малозначащему вопросу, удивляла окружающих, изумляла их и в