Стерегущие золото грифы - Анастасия Перкова Страница 21

Да еще одно с таким человеком станется. Сможет он по своему желанию изменять облик на звериный и стаей жить с подобными себе. А жизнь былую позабудет навек. Всему своя цена в поднебесном мире.

Ойгор вернулся к вечеру – серьезный, молчаливый. Он и не посмотрел на Эркеле, поспешившую подать ему еду. Наспех поев, вышел он и долго чистил уставшую старую лошадку и о чем-то тихо шептал ей.

Эркеле ждала, так же тихо. Все, что могла она сказать, было уже произнесено. Закончив ухаживать за лошадью, Ойгор вернулся в аил. Эркеле пугало его молчание и то, как ходили у него желваки.

– Я задам тебе два вопроса, – наконец сказал он, усаживаясь на постель и пытаясь снять сапоги. – А ты мне ответишь. Коротко и по делу.

– Хорошо, – прошептала Эркеле, бросаясь на помощь мужу, видя, что разуться у него не получается.

– Ты убивала людей? – Его взгляд, готовый приметить любой признак лжи, пронзал ее каленой стрелой.

– Никогда, клянусь! – горячо откликнулась Эркеле.

Ойгор удовлетворенно кивнул и задал второй вопрос:

– Те животные, приходившие ночью в стойбище…

– Убитые, – подсказала Эркеле.

– Да. Они были, как ты? Ты знала их?

– Это была моя семья, потому что родную я не помню, – вздохнула Эркеле. – Мы недолго прожили вместе, ведь я оказалась среди них лишь прошлым летом. Мы не говорили друг с другом ни на каком человеческом языке, потому что ни одного не знали. И имен у нас не было. Мы больше бродили в звериных обличиях. Играли, боролись в шутку… Видел шрамы у меня на теле? Это от тех игр. Они, я думаю, искали в стойбище меня. А нашли смерть.

– Где он тебя встретил? Как поймал? Охотник, – продолжал Ойгор.

– Это уже больше вопросов. – Ее губы тронула робкая улыбка.

– Отвечай, – резко настоял Ойгор.

– Как я уже сказала, я вообще-то редко бродила по Тайге человеком. А тут пришлось. Я перебегала через ручей. Замерзший он был – провалилась. Промокла вся. Шерсть мокрая, обледеневшая – ты не представляешь, что это. Ну, я и обернулась человеком. Мокрые волосы скрутила в узел и сидела под деревом.

– Зимой, голая, под деревом? – уточнил Ойгор.

– Мне не было холодно. Но после рысьего слуха человеческое ухо с непривычки совсем глухое, да и он неспроста лучший среди охотников. Он стоял меж деревьев с этой своей вечной усмешкой и целил в меня из лука. Я не могла стать зверем обратно, не могла, чтобы он увидел. А так мне было не убежать. Вот и пошла с ним. Знала, что потом улизну.

– Но не улизнула.

– Почему же. – Эркеле опять улыбнулась. – Я ведь сбежала, как и хотела. Только от тебя.

– Зачем вернулась?

– Твои глаза. Там, в Тайге. Ты дважды мог убить, но не убил. Я поняла, что, кроме тебя, у меня никого. Теперь у меня опять никого. Эркеле опять одна.

Взгляд Ойгора смягчился. Он взял руку Эркеле в свою и поцеловал ее.

– Нет, не одна. Я купил тебя у Охотника, я взял тебя в жены. Теперь мне отвечать за тебя. Так что оставайся. Тем более я скоро уйду обратно в Тайгу.

– Только поэтому остаться?

– Нет. Потому что я полюбил тебя. Только не лги мне больше никогда, слышишь?

Эркеле бросилась к нему. Ойгор не ответил на объятье, но и не оттолкнул.

Когда охотникам настала пора уходить на промысел на всю зиму, Эркеле запросилась с Ойгором. К тому времени у них окончательно наступил мир.

– Я не могу тебя взять, – мягко возражал Ойгор. – Ты же знаешь тамошние порядки. Никаких женщин в стойбище. Останешься здесь. Сестра присмотрит за тобой. Зима быстро закончится, вот увидишь.

– Но я же могу… – Эркеле засомневалась, стоит ли это произносить вслух. – Я могу жить в Тайге – зверем. И иногда сопровождать тебя на охоте или приходить ночью. Я буду осторожна. Никто не увидит, обещаю.

Ойгор пораженно уставился на нее.

– Приходить в стойбище? Полное вооруженных мужчин и их собак? Не смей. Я не позволяю тебе. Я твой муж и лучше знаю людей. Ты погибнешь там. Это безрассудство ни к чему, я ведь не насовсем ухожу.

Конечно, по мнению Ойгора, именно безрассудство и своеволие толкнули Эркеле на дальнейшие поступки. Она же оправдывала себя безграничной любовью.

Провожать охотников на зимовье отправились их семьи и все, кто хотел. Большой процессией доехали они до перевала. Все замолчали, только запел кайчи, заговаривая Тайгу сказом, чтобы отвлеклась она, заслушалась и впустила в себя охотников. Пока отдавался эхом тот кай, старый охотник зажег можжевеловые ветки и пошел впереди процессии, медленно поводя дымящимся можжевельником из стороны в сторону.

– Большая Тайга пусть даст добычу, быстрые реки – переправу, лесистые горы – перевал. Пусть путь наш будет удачным. Пусть ни один из нас не прогневает Меш Ээзи, – повторял старик, и каждый мысленно вторил ему.

Почти в полной тишине преодолев перевал, охотники сошли с коней у подножья высокой горы. Они стали подниматься на нее, с ними шел и кайчи, не обрывая песнь. Вели несколько жирных баранов – подарок для Меш Ээзи. Только лучший из лучших удостаивался чести прирезать их в честь Духа Тайги.

Ойгор и Эркеле остались внизу, вместе с прочими людьми. Ойгор с тоской смотрел вверх. В последний раз он восходил на эту гору, когда был жив отец. Тогда он поддерживал Ойгора под локоть, но до вершины они все равно не дошли. К каким тайнам приобщаются охотники там, на Солнце-горе, что потом живут и чувствуют как один? Только он, Ойгор, всегда лишний среди них.

Эркеле обняла мужа за талию, прерывая горестные мысли. Здесь им придется расстаться до самой весны.

Он спал, когда сквозь сон почувствовал прижавшееся к нему горячее тело. Это Эркеле, ослушавшись, последовала за ним в Тайгу.

– Не ругай меня, прошу, – шептала она. – Напугала тебя? Я ждала, пока уснешь.

– Я же за тебя боюсь, глупая, – ответил Ойгор, путаясь пальцами в ее волосах.

Косы ее, которые он так и не остриг, вызывали теперь возмущение и косые взгляды в стане.

– Я тебе принесла гостинец, – хихикнула Эркеле. – Рыбину огромную. Приготовлю утром.

– Где же ты ее достала? – удивился Ойгор.

– Поймала. Они теперь сонные. Можно хватать лап… рукой.

– Эркеле, завтра рано утром ты уйдешь домой. Я прослежу, чтобы поблизости никого не было.

Она ничего не ответила, и Ойгор удивился, сколько в его жене упрямства, которого он раньше не замечал. В глубине души он и сам хотел, чтобы Эркеле осталась, и опасался, как бы она не сломила его сопротивление.

– Я буду выслеживать для тебя дичь, – пробормотала Эркеле, засыпая у него на плече.

– Ты же не охотничья собака, – усмехнулся Ойгор.

Она встала очень рано и сварила рыбу. Они поели в тягостном молчании, и Ойгор вышел проверить, нет ли кого снаружи. Улица оказалась безлюдной.

– Прошу тебя, уходи, – сказал он. – Одежда твоя где?

– В сухом дупле далеко отсюда. Как бы я брала ее с собой, по-твоему?

Они вышли вместе. Эркеле – прячась за спину Ойгора.

– Не смотри только, – сказала она.

Ойгор услышал странный звук. Так хлопает ткань, если ее встряхнуть. За этим последовал удаляющийся топот мягких лап.

– Следы, – простонал он и обернулся.

В Тайге мелькнуло рыжим и пропало. Ойгор посмотрел на снег: рысь ступала след в след, задние лапы – в отпечаток передних. Он прошелся до самой Тайги, разметая след подошвой сапога, потом вернулся немного другой тропой, петляя и пересекая предыдущую. Покров был совсем тонкий и еще не постоянный. Скоро все подтает и к вечеру замерзнет – ничего не увидишь. Но самой зимой, когда снег ляжет окончательно… Нельзя, чтобы Эркеле возвращалась.

Занятый