Е. Балабанова - Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа Страница 26

хороши с ним, что мне сдается, уж не сообщаете ли вы ему обо всем, что здесь происходит?

— Государь, я, кажется, никогда не давал вам повода заподозрить мою верность!

— В таком случае ступайте в Мопертюи и не возвращайтесь без вашего родственника.

— Государь, — сказал Гримберт, — положение моего родственника таково, что он не явится сюда, если я не покажу ему вашей грамоты. Но я знаю, что при виде вашей королевской печати он немедленно отправится в путь.

— Гримберт прав, — сказал король и сейчас же продиктовал кабану послание, а Бришемер скрепил его королевскою печатью.

Гримберт на коленях получил от короля запечатанное послание и отправился в путь.

С радостью бросился Ренар на шею Гримберту и повел его в свой дом. Гримберт со свойственным ему благоразумием передал свое поручение лишь после обеда, когда уже убрали скатерть.

В смущении взломал Ренар печать и, читая письмо, несколько раз менялся в лице. Не надеясь на пощаду, исповедался он в своих грехах и стал готовиться в путь.

О ПУТЕШЕСТВИИ РЕНАРА И ГРИМБЕРТА И О ТОМ, КАК ОНИ ПРИБЫЛИ КО ДВОРУ КОРОЛЯ

На другое утро, на рассвете, обнял Ренар свою жену и детей, которых оставлял в великом горе.

— Не знаю, что со мной станется, — сказал он им на прощанье, — оберегайте наш замок и поддерживайте его: пока он в ваших руках, вам нечего бояться ни короля, ни его баронов. Через шесть месяцев осады они будут стоять перед его воротами с таким же успехом, как и в первый день, а провизии у вас хватит на несколько лет. Поручаю вас Господу Богу! Молите Его, чтобы я скорее вернулся.

Оба барона отправились в путь; перешли реку, прошли ущелье, поднялись на гору, потом спустились в долину и очутились, сами того не ожидая, перед богатою монастырскою фермой. На птичьем дворе спокой

но разгуливали куры. При этом виде забыл Ренар и о грозившей ему опасности, и о своем раскаянии и уже готов был пуститься на новые похождения, да посовестился Гримберта и скрепя сердце прошел мимо, но долго оглядывался на оставшееся позади пернатое царство.

Чем дальше шли они, тем больше волновался лис и уже начинал дрожать как в лихорадке. Но вот перевалили они через последнюю гору, и перед их глазами открылась долина, где заседал королевский суд. Когда они прибыли и велели о себе доложить, заседание уже было открыто.

О ТОМ, КАК РЕНАР, БЛАГОРОДНЫЙ ЛЕВ И ГРИМБЕРТ ПРОИЗНЕСЛИ РЕЧИ, НИКОГО НЕ УБЕДИВШИЕ, И О ТОМ, КАК БЛАГОРОДНЫЙ ЛЕВ САМ СТАЛ ЧИТАТЬ РЕНАРУ ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ АКТ

Появление Ренара и Гримберта произвело сенсацию в собрании пэров. Не было зверя, который не горел бы нетерпением поддержать обвинительный акт; даже благородный пес Рунио беспокойно ворчал и лаял. Но среди всех этих шумных демонстраций Ренар с полным наружным хладнокровием и спокойным достоинством зверя, не знающего за собою никакой вины, вышел на середину зала и, окинув собрание гордым взглядом, сказал:

— Государь, вам кланяется тот, кто оказал вам столько услуг, сколько не оказали все присутствующие здесь бароны, вместе взятые. Меня оклеветали перед вами, и я так несчастлив, что до сих пор не мог еще оправдаться. Говорят, что, благодаря советам окружа–ющих вас льстецов, вы хотите приговорить меня к смерти. Это неудивительно после того, как король охотно слушает наветы бесчестных людей и отвергает советы испытанных своих баронов. Но я желал бы знать, на что жалуются здесь Брион и Тибер? Моя ли вина, что Брион был застигнут на месте угощения крестьянином Ланфруа и при всей своей силе не сумел от него защититься? Или что Тибер сам попал в ловушку, охотясь за мышами? Невеликодушно было, государь, призывать меня на суд теперь, когда года подточили мои силы, когда голос мой разбит от старости и мысли плохо вяжутся в моем ослабевшем мозгу, — невеликодушно было пользоваться моею слабостью! Но король приказал, а я повиновался! Беспомощный, стою я перед его троном, и в его власти теперь повесить меня или вести на костер, казнить или миловать. Но прилично ли мстить такому бессильному зверю, как я, и удобно ли казнить меня, не выслушав моих оправданий? Кто знает, к каким разговорам и толкам повел бы такой образ действий?

— Ренар, Ренар! — возразил ему король. — Ты мастер говорить и оправдываться! Но теперь твое время прошло. Сбрось же свою личину! Все это лисьи штуки! Тебя будут судить, раз ты этого требуешь, и мои бароны решат, как надо поступить с таким убийцей, негодяем, вором, как ты. Кто решится утверждать, что ты не заслужил этих названий? Пусть говорит, — мы будем слушать.

Тут Гримберт встал с своего места.

— Государь, — сказал он, — мы ответили на ваш призыв и пришли преклониться перед вашей справедливостью. Зачем же обращаетесь вы с нами так оскорбительно? Зачем не хотите выслушать ни обвинений, ни оправданий? Ренар пришел сюда, чтобы отвечать на возводимые на него жалобы, — предоставьте же ему полную свободу защищаться и всенародно опровергнуть общее обвинение.

При этих словах все собрание в негодовании поднялось с своих мест, но король предупредил беспорядок, приказав всем сесть, и сам стал читать обвинительный акт.

О ТОМ, КАК РЕНАР БЫЛ ПРИГОВОРЕН СУДОМ ПЭРОВ К ПОВЕШЕНИЮ, КАК ОН НЕ БЫЛ ПОВЕШЕН И КАК ВЕРНУЛСЯ В МОПЕРТЮИ

Долго длились допросы свидетелей и разбор дела. Наконец собрание постановило, что Ренар обвинен и уличен в предательстве и заслуживает виселицы. По приказанию короля на высокой скале была приготовлена виселица. Схватили Ренара и поволокли на гору; дорогою вдоволь потешились над ним все звери, все враги и даже те, кто никогда не были ему врагами. На что уж заяц, и тот бросил в него камнем, — правда, издали, когда Ренар почти уже скрылся из виду; но, к несчастью, лис оглянулся, и заяц со страху запрятался под изгородь и уж больше не появлялся.

У Ренара была в запасе еще одна уловка, и у самой виселицы он вдруг заявил, что должен еще открыть королю нечто очень важное. Король, делать нечего, согласился его выслушать.

— Государь, — сказал тогда лис, — сознаю я вполне, какой великий я грешник! По вашему приказанию ведут меня на казнь, но вы, конечно, не захотите помешать мне искупить свои грехи перед Богом: позвольте мне примкнуть к крестоносцам, — я покину страну и пойду к святым местам. Смертью в Сирии я искуплю свои грехи, и Господь вознаградит вас за ваше доброе дело!

Говоря это, лис припал к ногам растроганного короля.

Подоспел тут с речью и родственник Ренара, Гримберт, и ловко дал понять королю, что при всех своих преступлениях Ренар был все же необходим королю, как ловкий его слуга и помощник.

— Послушай, негодяй, — обратился к Ренару король, — сколько уж раз ухитрялся ты вывернуться из петли? Не должен бы я тебе верить! Ну, да уж так и быть. Но, клянусь головою, несдобровать тебе, если дойдет до меня еще хоть одна жалоба.

Даровав прощение, собственноручно поднял король распростертого у его ног Ренара. Принесли крест; Брион–медведь, ворча на слабость короля, укрепил крест на плече своего врага. Другие бароны, не менее раздосадованные, подали ему перевязь и посох странника.

С крестом на плече, перевязью на шее и ясеневым посохом в лапе, стал прощаться Ренар со всеми баронами и своими врагами, прося у них прощения и сам прощая им все причиненные ему беды и неприятности, и наконец удалился.

Выбрался лис за ограду и пошел вдоль плетня, как раз мимо того места, где укрылся заяц. Увидел заяц, что заметил его Ренар, и не помня себя от страха стал поздравлять его с избавлением от петли и высказывать свою радость по этому поводу. Но Ренар, вместо благодарности, поймал его за уши и, выразив готовность за ужином подкрепить его мясом свое изможденное тело, оглушил его ударом посоха.

Взобрался он со своим пленником на гору, возвышавшуюся над долиной, где находился еще в полном составе весь королевский суд, и крикнул громко, чтобы обратить на себя общее внимание:

— Я побывал уж в Сирии и повидался с султаном, который прислал вам поклон. Язычники так вас боятся, что бегут при одном вашем имени! Вот вам ваши доспехи!

И, сорвав крест, он отбросил его в сторону вместе с посохом странника и перевязью.

Между тем заяц успел у него увернуться, и, израненный, с распоротым боком, опрометью кинулся прочь и, прибежав на суд, упал в ноги благородному льву, жалуясь на Ренара.

— Господи Боже мой! — воскликнул в негодовании король. — Что сделали мы, освободив этого подлого мошенника! Господа бароны, бегите за ним, ловите его, и если вы его не поймаете, я никогда вам этого не прощу!